Ночной скандал - Брайант Аннабел

– Передайте джем, пожалуйста.

Протянув руку, Тэлбот принял вазочку с абрикосовым джемом. Неужели у них принято подавать на стол джем? По мнению Уиттингема, консервированные фрукты скорее уместны к завтраку. Хотя, быть может, кто-то и захочет подсластить ветчину.

Теодосия ничего не ответила, и лакей быстро убрал вазочку. Она запоздало повернулась к столу, и он заметил в ее глазах тоску, которой раньше не было.

– Хотел бы я посетить это ваше «Общество». – Тэлбот вывалил несколько ложек джема в свою тарелку поверх еды. – Вы же сказали, что приглашали меня. Не припомню, чтобы я получал приглашение. Оно еще в силе?

– Дедушка. – В тишине столовой это прозвучало, как отчаянный крик. – Дедушка! – Она смягчила тон. – Не думаю, что путешествие в Лондон в самые холодные месяцы зимы будет разумной затеей. Мне невыносима сама мысль о долгой дороге целый день. Лорд Уиттингем, меня восхищает отвага, с которой вы предприняли поездку в Оксфордшир, однако мой дедушка не отличается здоровьем, да и угодить ему нелегко. – Последние слова она произнесла, глядя на залитую джемом дедову тарелку.

– Чепуха, – возмущенно откликнулся Тэлбот. – Я полон сил! И могу путешествовать не хуже любого из вас. И я счастлив принять ваше приглашение. – Его голос становился все решительнее.

Мэтью было крайне неловко – он оказался меж двух огней. Теодосия стремилась уберечь мятежного деда в его почтенном возрасте. Понимал ли граф, что часто теряет нить разговора? Насколько странными выглядят некоторые его поступки? Разумная, с четкими формулировками статья, напечатанная в медицинском журнале «Королевского общества», – была ли она плодом ясного, но несколько затуманенного ума? Или кто-то ему помогал? Теодосия упомянула о том, что дедушка многому научил ее за эти годы.

А письма, которые он писал, приглашая Тэлбота, чтобы тот представил результаты своих изысканий? Забыл ли Тэлбот о приглашении выступить в Лондоне или его внучка умело помешала ему прочесть вышеупомянутые письма, чтобы пощадить его гордость и сохранить репутацию?

Его ум лихорадочно заработал, прибегнув к обычному научному методу: выдвинуть гипотезу, затем доказать или опровергнуть ее с быстротой молнии.

Насколько сохранились умственные способности Тэлбота? Не исключено, что статью в журнал мог прислать кто-то другой. Кто-то, обладающий глубокими познаниями, но ограниченным опытом.

Кто-то вроде Теодосии.

«Ловкая штучка».

Глава 8

– Я против. – Теодосия сердито сверкала глазами на деда. Как не вовремя, если он сейчас разозлится и выйдет из себя! Она-то боялась, что его выходка с джемом – это самое страшное, что ей грозило, но как же она ошибалась! – Я бы не стала путешествовать в такую погоду. Тем более что приближаются праздники. Почему бы не запланировать поездку в Лондон после оттепели, уже в новом году? – Она натянуто улыбнулась. «Умоляю, дедушка, не добавляй унижения к моему длинному списку страданий!»

– Думаю, это мудрое решение, – вмешался Мэтью. – Мы в «Обществе» будем счастливы принять вас в любое время. А сильный снегопад – это непредвиденное обстоятельство, спешить нет никакой необходимости.

– Нет, есть.

Его тон сделался мрачным, и Теодосия уже не в первый раз задумалась, насколько отдает себе отчет дедушка в том, что его умственные способности дали слабину? Боится ли он того же, что и она? Понимает ли, что больше неспособен поддерживать разговор, что теряет нить беседы и путается в словах? И что нередко забывает простейшие вещи, вроде того как пользоваться ножом и вилкой?

– Мы можем вернуться к этой теме в любое другое время, – настаивала она. – Давайте не будем портить обед. Кроме того, не каждый день Лейтон-Хаус удостаивается чести принимать вас. – Она явно сделала над собой усилие и наконец выдавила слово: – Мэтью!

Он снова взглянул на нее. Похоже, так и таращился весь обед, но справедливости ради – они же сами усадили его напротив, ради приятной беседы. Тем не менее она задумалась: уж не считает ли он ее чудаковатой? Отверженной? Женщиной, воспитанной в глуши, лишенной светского лоска или того хуже…. Старой девой, «синим чулком»!

А он был красив. Можно сказать, даже слишком. Она видела, как перешептывались горничные, когда он проходил мимо. И несмотря на то что граф не мог обходиться без трости, его больная нога и хромота, которые он, несомненно, проклинал, делали его еще интереснее. Прямо силачом и настоящим героем. Однако Теодосия не станет размышлять на эту тему, потому что ее это не касается. Всего каких-то сорок восемь часов назад лорд Мэтью Стрэтмор, граф Уиттингем, был просто именем на бумаге. На бумаге, которую она швырнула в огонь камина из страха, что он каким-то образом материализуется.

И он материализовался, будто она вызвала его с помощью магического ритуала.

Он, будто читая ее мысли, все время смотрел на ее лицо. И она сердито напряглась, расправила плечи и отхлебнула вина для храбрости. Лучше всего держать его на расстоянии вытянутой руки. «Или еще дальше».

– Я рад побывать в Лейтон-Хаусе, и, как я уже говорил, «Общество» будет счастливо принять вас в любое время года.

Не иначе, он все понял! От этого Теодосия испытала облегчение – но и смущение в равной мере.

– Рада слышать. На Рождество хлопот и без того хватает – не следует планировать еще и поездку. – Она натянуто улыбнулась в надежде, что они смогут повернуть застольную беседу в более безопасное русло. Но в груди сердце билось тревожно. Мэтью оказался высокоуважаемым ученым. Ему не составит труда догадаться, что именно она так старательно пытается скрыть.

– Как вы справляете праздник? Ваши родители…

– Меня не удастся провести как ребенка! – Дедушка уронил нож на скатерть и вскочил так порывисто, что опрокинул стул. – Я еду в Лондон завтра же.

Теодосия подозвала взглядом одного из стоящих наготове лакеев, чтобы пришел на помощь – как случалось уже не раз.

– Дедушка! – Она тоже встала, протянув к нему руку, но он с негодованием оттолкнул ее. – Я не хотела тебя расстраивать. Почему бы нам не закончить обедать, а поездку обсудить позже? – Она тщательно выбирала слова, хотя заранее знала, что утихомирить деда все равно не удастся. У лорда Тэлбота регулярно случались резкие вспышки гнева, и, чтобы его успокоить, требовалась помощь двоих лакеев. Про себя она молила небеса, чтобы сегодня до подобного не дошло. Только бы не на глазах у лорда Уиттингема!

– Я могу чем-то помочь?

Он как будто все понимал. Его спокойный тенор звучал над самым ее ухом, но она не осмеливалась посмотреть на него – из страха, что не сдержит чувств и сломается.

– Решено. Я поеду в Лондон и выступлю перед «Обществом», и ты меня не остановишь, Белинда. – Слова лорда Тэлбота прогремели, как королевский указ. Эхом отозвался каждый угол столовой.

Сердце Теодосии сжалось от боли – но не от его сварливого тона или поведения капризного ребенка. Он назвал имя ее матери! Такого с ним еще не бывало: принять одну за другую или перепутать с реальностью смутные воспоминания прошлого.

И вдруг она превратилась из живого человека в ничто, с оцепеневшей душой и опустевшим сознанием. Краем глаза она видела, как два лакея выводят дедушку из столовой, суля покой спальни и чашку шоколада. Теодосия боялась поднять взгляд на Мэтью. В ней боролись стыд, возмущение и крайняя досада. Она бросилась вон из столовой, и слезы застилали ей глаза.

Он нашел ее в библиотеке. Судя по часам в холле, почти пробило полночь – время крайне неподходящее, но, проклиная ногу и злосчастную боль, которую причиняли ему чертовы сапоги, он не мог вернуться к себе в комнату, когда ум его лихорадочно рисовал образы страдающей Теодосии. Если бы он не сводил с нее взгляда весь обед, мог бы и не заметить, как она побледнела, как дрожали ее губы, когда она пыталась сделать глубокий успокаивающий вдох. И как метались ее пальцы, когда она перекладывала ложку с одного края тарелки на другой. Она страдала и пыталась бороться – как он сам, не желая сдаваться на милость боли.