Ночной скандал - Брайант Аннабел

Однако положение было необычным. Он был заинтригован, полон сочувствия – и понимал, что такая сильная, независимая, умная женщина, как Теодосия, вряд ли захочет его сейчас видеть. Хотя кто ей еще поможет? Он, как ни крути, совершенно посторонний человек, пусть даже и гость. С другой стороны, разве не так незнакомые прежде люди становятся друзьями?

Продолжая выпутываться из клубка своих размышлений, он вошел в библиотеку в надежде, что она окажется там. Она там и была.

Ее фигура вырисовывалась на фоне яркого огня, пылающего в камине. Она стояла спиной к двери, держась за высокий, со множеством полок, книжный шкаф. Хотя вряд ли она выбирала книгу для чтения, подумалось ему.

Она искала силу и опору. Прибежище в книгах и знании. Положение не то чтобы ему незнакомое. Бывало, и он тоже искал прибежище.

Она по-прежнему была в вечернем платье. Слои прозрачного шелка мерцали, вспыхивая отблесками пламени в камине – хозяйку дома можно было бы принять за мираж, если верить в подобную нереальную чепуху. Длинные локоны черных как смоль волос падали ей на спину почти до талии. Некоторое время он следил, как поднимаются и опадают ее плечи – слегка подрагивая.

Неужели она плачет?

Он едва не вскрикнул, застыв в нерешительности на пороге.

– Или входите, или уже идите к себе!

Отданное хриплым голосом приказание застигло его врасплох, но не мог же он отказаться от приглашения. Тяжело опираясь о трость, Мэтью пересек библиотеку, радуясь, что толстый ковер на полу заглушает стук его трости, столь живо напоминающий ему о собственном увечье. В Лондоне он слишком быстро понял, что женщины ищут принца на белом коне, а не хромца, ковыляющего с помощью трости. Впрочем, он никогда не предполагал, что сможет соответствовать столь почетной роли.

Она не обернулась, а он не знал, с чего начать. Меньше всего он хотел расстроить ее еще сильнее.

– Все ли с вами хорошо? – От банальности вырвавшегося вопроса Мэтью даже поморщился.

– Будет хорошо. – Она переменила позу, но так и осталась вполоборота к нему. Он заметил блеск слез в ее глазах, хотя щеки были сухими, да и ресницы тоже. – Итак, теперь вы знаете. – От ее слов, сказанных шепотом, у него сжалось сердце.

Он кивнул.

– Ваш дедушка пытается бороться. – «Наверное, как и все мы?» Мэтью тяжело вздохнул.

– Да. Можно и так сказать.

– Ум слабеет с годами. Естественный ход событий. Все мы стареем.

Она дернула головой и коротко фыркнула.

– Не все.

Он почувствовал себя задетым.

– Но это правда.

В комнате воцарилось гробовое молчание. Она так и не посмотрела в его сторону, держа спину подозрительно прямо, и он уже подумывал, не откланяться ли ему. Но любопытство, еще одно проклятие его натуры, приказывало остаться.

– Зачем вы это сделали?

– Вы о статье? – Она едва заметно пожала плечами. – Слишком много причин – долго перечислять.

– Назовите две, самые важные для вас.

Он ждал, и немало минут пролетело, прежде чем он решил, что она не ответит. Однако она ответила:

– Чтобы защитить наследие дедушки и его репутацию как ученого. – Она судорожно вздохнула, словно новая порция воздуха должна была укрепить ее, чтобы произнести остальное. – Чтобы доказать, что я тоже могу. Что я чего-то стою.

Ему хотелось схватить ее за плечи, развернуть лицом к себе и хорошенько потрясти. Неужели она думает, что статья в журнал может что-то доказать? Неужели она так мало в себя верит? Но он был достаточно благоразумен и просто развил тему дальше:

– Публикация статьи в журнале ничего не доказывает.

– Доказывает – пусть не вам, но мне.

Они стояли так минуту или две. Не дождавшись ответа, Мэтью сделал шаг назад. Ступая бесшумно, обошел кругом книжный шкаф и приблизился к нему с другой стороны. Убрав три тяжелых, переплетенных в кожу тома, он заглянул в образовавшийся проем – достаточно большой, чтобы разговаривать с ней лицом к лицу.

– Книжница. – Он понимал, что нажимать нельзя.

Она смотрела на него, в ее глазах блестели невыплаканные слезы.

– Прекрасный ум – это куда более драгоценно, чем тысяча прекрасных лиц. И разве вам не посчастливилось обладать и тем, и другим? – Ему захотелось протянуть руку и погладить ее по щеке кончиками пальцев – просто для того, чтобы попытаться ее успокоить. Она была такая маленькая. Одна-одинешенька. Обреченная на заботу о любимом стареющем родственнике. Где же ее родители, которым надлежало бы помочь в столь трудное время? Он вдруг преисполнился сострадания и давно забытого рыцарского чувства.

– Какую ошибку вы нашли в моей статье?

Может быть, обсуждение научных проблем поможет ей обрести спокойствие. Эмоции – такая ненадежная опора. Иногда помогают, иногда, напротив, становятся препятствием.

– Мы, конечно, опубликовали статью, однако в том, что касается расчетов, нам пришлось поверить автору на слово.

– Так бывает, – не сдавалась она.

– Только не в математике, – возразил он. – Но, если хотите, завтра мы могли бы поработать над уточнением расчетов.

Он смотрел, как расслабляются ее плечи, она больше не держалась как натянутая струна.

– А вы всегда бродите по коридорам в чужих домах? Ведь сейчас почти полночь!

Так она попыталась отвлечь его легкой болтовней, и Мэтью подыграл:

– Только когда женщина решает себя задвинуть на дальнюю полку.

– Я, конечно, оценила ваш каламбур, но, в буквальном смысле, это ведь правда.

– Не может быть, чтобы вы в это верили. – Он тихо засмеялся, а она не перебила:

– Как вы поранили ногу?

– Вот оно, искусство уклониться от темы!

– Причиняет боль?

– Да. – Мэтью внимательно наблюдал за ее реакцией. – В иные дни сильнее, чем в другие.

– Полагаю, многое в жизни устроено подобным образом.

Ее лицо исчезло из проема, появившегося между снятыми книгами, и он пошел вдоль полки.

Сейчас Теодосия почти дошагала до камина, юбки развевались при ходьбе.

– Вы пробовали камфару?

– Да. – Он последовал за ней, несмотря на пульсирующую тупую боль в ноге.

– Ванны с солью, ромашку?

– И то, и другое. – Он остановился, не желая, чтобы страдание отразилось на его лице сильнее, чем она уже имела возможность заметить в его походке.

– Лаванда обладает успокаивающим эффектом.

– Эффект от нее весьма кратковременный, зато несет от меня потом, как от надушенной дамы, весьма долго.

Неожиданно Теодосия улыбнулась, и в этот момент Мэтью отчетливо понял, что хочет ее поцеловать. Она была немного странная, привлекательная, загадочная молодая женщина, и сочетание этих факторов пьянило и кружило голову.

«Я должен ее поцеловать».

Перед ним стояла сложная натура, блестящая, утонченная женщина. Она была подобна увлекательной головоломке, к которой ему не доставало слишком многих фрагментов.

– А имбирная мазь? – Она стукнула кулаком по раскрытой ладони, будто только что обнаружила восьмую планету в Солнечной системе. – Если ее использовать регулярно, она вполне может принести желаемое облегчение.

«В данный момент облегчение мне может подарить лишь одно».

– Я попробую. Полагаю, вы дадите мне ингредиенты.

– Мы смешаем их завтра. – Она коротко вздохнула. – После того, как вы укажете мне на мою ошибку в вычислениях.

– Для столь юной особы вы отлично умеете торговаться. – Он сделал шаг, желая быть поближе к ней. – Может, это и не ошибка вовсе.

– Все равно, я бы хотела проверить.

«И я тоже».

– Разумеется. – Он сократил расстояние между ними примерно до одного шага. – Это самое малое, что я могу сделать, после того как вторгся в ваш дом.

– Вас же пригласили, – быстро возразила она. – Мой дедушка, – поспешила она внести поправку.

– Да. Именно так. – Мэтью стоял не шевелясь. Ему хотелось запомнить каждый миг этой сцены. Он любил примечать детали. Еще несколько дней, и он вернется в Лондон, с его влажным, негостеприимным воздухом и скользкими камнями мостовых. В городе ждут дела, которыми предстоит заниматься день за днем. И когда ему будет горько, он сможет утешиться этим необычным и не имеющим срока давности воспоминанием. О поцелуе женщины, скорее незнакомки, но более близкой ему, чем любой из друзей.