Анчутка (СИ) - Малых Алексей

— Сами обед безбрачия дали, а о срамном помышляют…

Гудят дружинники, обиды свои высказывают, византийскую веру обсуждают, жидов клянут, того смотри бунт устроят. Олексич быстро всех угомонил. Насупился, брови смежил, гаркнул на всех разом:

— А ну, умолкли, молодцы! — потом сам утишившись вместе с дружинникам, наказ им даёт. — Сороку обижать не позволяю. Ничего неизвестно пока. Девка она не простая, только видно, что на гнусность не способная. Где Храбр и что с ним ещё узнать предстоит. Только одно точно — пока всё не разузнаем, Олег Любомирович знать ничего не должен. Мы Храбра искать сами станем, а то наместник переполошится, а у него именины — он только упиваться перестал, готовится к охоте. Слышал, что пригласил бояр из других градов, — к Миру подступил на того взором давит, не хуже Извора, вроде тоже на что намекает, — да и венчание скоро— не хорошо будет, если отменится из-за каких-то слухов.

— Добро, — Извор того поддержал. — А я с дружинами надёжными прочешу всё вокруг — не хватало нам тут подарков нечаянных!

На том и порешили. Сразу не вернулись, впотьмах искать тоже не стали — затемна воротились. Уже на подступах к детинцу, возле моста через Тускарю, Извор весь как гусь напыщился — то девок возле реки увидал. Те не купались, ножек своих белоснежных не полоскали — вода уж холодна стала — на берегу сидели в рядочек на поваленном бревне под ясенем, семечки лускали, ясеневыми же прутиками мошку отгоняли, в цветастые душегреи кутались.

— Ох, девки-то знатные, смотрю, — Извор к тем коня правит. — Помять бы их, — щекой причмокнул.

— Да как ты можешь сейчас о том помышлять? — его сотский стыдит.

— А я своей молодецкой удали не хозяин. Иной раз как начнёт жечь, что мочи нет, — отшучивается.

— Весь в отца, — колко заметил Олексич.

Мир сквозь думы тяжкие ухмыляется, останавливать не стал, тому в напутствие крикнул:

— Сильно не перестарался бы, ты мне утром нужен будешь.

— Не боись, у меня сил на них всех хватит и ещё останется, — ответил, Буяна трусцой вдоль берега пуская, оставляя в стороне гоготящую дружину.

Девки тоже на того косятся, зубками своими острыми лихо семечки разгрызают, ядрышки сладкие за щекой складывают, между собой хихикают.

— Ну что боярин, смотришь очами своими ясными? Дырку прожжёшь! — самая говорливая с красными щеками, на себе душегрею поправила, ещё издали с Извором разговор говорить начала.

— А что? Неужто добра молодца не уважите, скуку мою не развеете?

— Шёл бы ты, боярин, куда шёл, а то женихам всё расскажем, они тебе быстро ноги-то выкрутят.

— Это сын воеводы, — ей одна глазастая шепчет.

Другие тут же как наседки нахохлились, клюют себе дальше, глазами косятся, в разговор не лезут.

— Не застудилась бы ты, красна девица, — с говорливой речь ведёт, — от воды холодом веет.

— А ты согреть меня что ли хочешь? — решила судьбу свою попытать.

— А что? Могу и согреть — кровь у меня горячая.

— А не боишься жениха моего?

— Ну, коли заручилась с кем, починать тебя не буду. Да только мне что-то подсказывает, что непросватанная ты. Верно женихов всех отвадила гонором своим, — Извор девицу подзуживает, пока та к гнедке его подступает, да остальным, что в рядок на брёвнышке под ивой сидели, выкрикнул. — Шли б вы домой, а то как узнают женихи ваши, что вы на закате возле реки шляетесь, самим не радостно станется.

— А ты за нас не боись! — рассмеялись.

Извор к смеху их звонкому прислушался, а ручеёк заветный среди них не услышал. К гонористой с седла свесился:

— А с половцами не боитесь повстречаться? Али людоловов каких?

— Так чего нам опасаться. Вон, — рукой в сторону махнула и головой туда же кивнула, — заставы вдали стоят, палисады вокруг, а башни сторожевые, что лес чёрный ночью — ни искорки.

— А коли попадётесь, что делать станете?

— Вот, ты боярин здесь — отобьёшь, — захохотала.

— Заливаетесь, смотрю! А как повстречаете, по другому заговорите, — к веселушкам, кинул, а с болтливой потише разговор говорить продолжил. — Так что ж, среди твоих друженек, нет тех чтоб с ними хоть раз встречалась?

— Таких нет. Ищешь что ль кого?

— Не видала ли ты у какой рубец на груди и сзади? — почти полушёпотом.

— А зачем тебе такая, порченная, боярин? Дык неужто тоже допытать её хочешь?!

Ещё ниже к той Извор подался, за подбородок острый своей лапищей ту поддел, булатным очами ту прожигает, в глаза голубые, почти прозрачные, впрочем как и у всех северских, смотрит:

— Что ищу, никому не сказывай, а то меч у меня острый и длинный, в самый раз чтоб девок кромсать — под забором тебя и найдут.

Ещё крепче подбородок сжал, от того, что весь тот затрясся. Отпрянул да громко сказал, чтоб всем слышно стало:

— Из загона вепри убежали. Видал, они здесь где-то шляются, смотрите, как бы на пути они вам не встретились.

— Ох, батюшки, — девки мигом с бревна повскакивали, семки порассыпали да наутёк. Извор долго их не провожал, а как с глаз скрылись, в Курск побрёл. Идёт медленно, возле отчего двора постоял о чём-то долго размышляя, шаг ступил к щиткам дубовым. На задний двор незамедлительно последовал, на ходу меч обнажая.

По своему обыкновению, Военег, свободный от дел ратных, как и всегда в это время, рубился со своей тенью.

— Смотрю, ты говорить надумал о чём важном, меч в руки взял, — остановился воевода, чтоб немного отдышаться перед поединком с сыном. — Ну, говори, коли пришёл, — двинулся наступом, мечом с плеча рубанув.

Извора ждать себя не заставил. Между делом, разговор вели.

— Ты к этому причастен? — ответным ударом отцовский меч отбил.

— Говори яснее…

— Люди лихие по округе ходят, неужто тебе ничего не известно?

— Люди всегда ходят, а мне до них сейчас нет дела, попусту силы растрачивать. Слышал, что собрались половецкие орды, особо много под Переяславлем? — Военег меч опустил, и Извор ему последовал, весь вниманием образился. — Это уже всем давно известно. Набеги на делянки и промысловые веси всё чаще стали устраивать. Изяслав крепится — он с Ясинем о мире заручился, а Всеволод отпор пока своими силами даёт.

— О чём говоришь?

— О том самом о чём ты и подумал— может статься, что Всеволод скоро войско собирать станет, пока малость попросил — сотню.

— Гонец у тебя был, — удивился Извор, что того у наместника не видел.

— Назад собирается.

— А Олег? Ты ему не сказал?

— Вчера узнал, как протрезвел малость. Давно он таким не был. Неужели только от того, что Зима бежала?! — задумчиво хмыкнул. — Не мыслил даже, что их что-то связывало. Или ещё что случилось? — без предупреждения вновь принялся мечом махать.

Извор ничего не ответил устно, но клинком отбивался знатно, не желая отцу проспорить сей бой. Под тем натиском воевода пошатнулся. Не стал Извор бесчестно бой продолжать, дал отцу опять передышку.

— Не нашли, значит, Храбра своего, коли ко мне пришёл, — Военег отошёл в сторону, воды испить. — На меня, значит, помыслил? Даже в тёмную ходил, — ехидно глянул поверх ковша.

Извор хотел отрицаться уже, да от того неужели что скрыть можно, везде соглядатаи у отца имеются.

— Не по нраву мне ольгов кметь новый, — загудел воевода. — С хитростью на всех смотрит словно зверёныш какой… Нет его у меня, и не трогал я его — будь спокоен! А вот то, что он не тот, кем кажется — явно. Может он сюда и не просто так пришёл?.. — про Сороку смолчал, понял уж, что сын её защищает.

После братника Военег заподозрил их в связи любовной, но его догадки не подтвердились. Вечно они как кошка с псиной, лад между собой не имеют — то грызутся до одури, то тихо бранятся. Одним днём — Военегу донесли— Сорока через Извора бадейку с отхожим горшком обронила, ему лишь сапог омочила, зато сама вся знатно содержимым омылась. Что тогда началось… Сорока за тем по двору гонялась, а тот от неё драпал, пока сам на конском яблоке не подскользнулся. Сорока, не долго думая, другой катыш, свеженький, схватила, к Извору прёт, пока тот поднимается, если бы не Храбр, пришлось бы ему верно отведать тех яблок на вкус. Только Храбр, поначалу не разобравшись, с Извором рубиться затеял, да Мирослав вовремя подоспел — всех охладил, побратимы сердечно примирились, перед Сорокой Извор повинился. Нет, верно Неждана ошиблась, не дочь Позвизда эта Сорока. Была бы она, призналась бы своему жениху, который всё свободное время ищет её — все веси по Курщине уже объездил.