Анчутка (СИ) - Малых Алексей

Олег не знал чему удивился больше — тому что сделал Военег или сказанному им.

— Удивлён? — старший полянин вскинул брови и, приблизившись лицом к Олегу, что тот от неожиданности отпрянул назад, морщась от пронзивший его боли, резко процедил сквозь зубы, — Как ты посмел? предать меня? твоего брата? Сучий ты потрох… Ты ещё пожалеешь, что не сдох прежде. Признавайся, что он, Святослав, пообещал тебе?

После короткой паузы, Военег громко рассмеялся, что его гогот заклубился под пологими сводами большой палатки. Утирая слёзы и не в силах восстановить дыхание он с издёвкой поговорил, немного глотая слова:

— Ну ты и межеумка редкостная… ничего?.. ты что ни на есть чурка бездумна… Ну не знаю — потребовал бы там хоть золота или серебра, хоть ларчик… — тыкал в того пальцем, прихватившись за живот, пока его младший брат наливался ярью, а кулак до этого сжатый от трепета обрушился на стол, прервав это веселье.

— Я долго терпел, — Олег вдруг взвился и вылил всё то что в нём бродило долгое время: сострадание, негодование и, скорее всего, нежелание видеть как от брата, которого всё же немного любит, хотя в противовес больше страшится, исходят бедствия сего народа. — Но твоя последняя выходка, когда ты по весне позволил ватажникам и половцам грабить веси и делянки Курщины, была последней каплей. Ты обезумел, разрешив тем угнать робами северских. Я не мог более терпеть твоей алчной жадности и вседозволенности, — поднахрапился, понимая, что нечего терять — ближники его брата стояли с оголёнными мечами наперевес, готовые по одному лишь мановению пальца своего властелина прикончить его. — Ты творил беззаконие, ты попирал все нравы и устои, ты…

— Мне не нужно всего перечислять и без тебя знаю. Одно похвально — ты проявил смелость — восстал на меня. Всего лишь малость просчитался — мои люди выследили твою зазнобушку. Она-то и привела их к граду Чернигову. Если бы ты не принялся так рьяно её искать, я бы даже и не догадался ни о чём.

— Что ты с ней сделал? — забыв о боли Олег подскочил с места, но пинком в грудь был осажен назад.

— К сожалению ничего — это тебя пусть успокоит перед кончиной, — задумчиво произнёс, осторожно взбалтывая в кубке вино и вернув серебряный сосуд на место. — Если хочешь, чтоб ещё один человек остался живым, выпей это.

Поиграв пальцами по ободу кубка, протянул ими по витиеватому узору вдоль всего пойла (чаша кубка) расширяющегося к устью, потом скользнул по стояну (ножка у кубка) в виде балясины, и зажав его между двумя растопыренными пальцами возле поддона, пододвинул к Олегу шебурша по деревянному столу.

— Помнишь своего стряпчего? — Военег вопросом же ответил на безмолвный вопрос стоящий в глазах наместника, которого удерживала пара крепких рук, чтоб не рыпался больше. — Я позаимствовал это у него. Он хотел уморить тебя раньше. Сначала давал тебе яд в маленьких дозах, чтоб смерть выглядела более правдоподобной, вроде захворал чем. Он хорошо постарался, его даже не заподозрили, если бы ни эта девка, Сорока, так ничего бы не узнали — зелье нашёл Гостомысл при обыске в его клети. Этот недотёпа даже не удосужился от него избавиться, верно думал повторить сию затею, но ему помешала Зима… Это я его убил, — кичась своей осведомлённостью и бравируя надмением, приподнял бровь, монотонно изливаясь перед братом. — Я отомстил за тебя, уничтожил твоего врага. А ты? Ты решил так отблагодарить меня?

Олег ничего не говорил, он опустил голову и слушал, пока Военег откровенничал, ожидая своей скорой смерти.

— Жаль, но стряпчий так и не смог мне сказать, кто ему заплатил — я его долго пытал, но всё впустую — твой недоброжелатель не показывал своего лица ему. Этот серебролюбец просто не мог отказаться — плата за твою смерть была заманчиво высока.

— Зачем сейчас мне о этом сказываешь? — Олег понимал, что тот неспроста затеял сей разговор.

— Ты всё же мне брат, — это звучало до невозможности надменно и презрительно. — И наверное, тебе было бы лучше сдохнуть ещё тогда, и мне не пришлось мараться братоубийством. Как-то ныло внутри… — вдруг наигранно скорчился. — Признаюсь, я медлил… Нет, не от сострадания и братской любви — я ждал подходящего момента.

Военег подхватил кубок со стола и, предлагая испить, поднёс к Олегу.

— Не вороти так морду, — его голос стал наглым и твёрдым. — Не выпьешь сам, волью в глотку — результат будет один, и если хочешь сохранить жизнь своему отпрыску, будь добр — помалкивай о этом, братец, — смягчился на последнем слове.

Взгляд наместника был неосознанно брошен на полог, за которым прятался неизвестный. Густо собранная ткань слегка колыхнулась, словно от ветра, наконец открыв взору Олега пришлого, которому мимолётным взглядом был дан указ скрыться. От Военега не утаилось сие действие, он понудился проследить, что же так отвлекло Олега от их разговора. Опережая старшего брата, Олег схватил двумя руками кубок и глубоко выдохнув, задержавшись лишь на пару мгновений, чтоб рассмотреть свой искаженный лик на поверхности вина, крупными глотками осушил его почти до дна.

Это зрелище было куда интереснее — Военег с самозабвением, даже приоткрыв рот в довольной улыбке, следил как стоян кубка задирался кверху одним концом, плавно поднимая диск поддона. Когда Олег поставил серебряный сосуд на стол, воевода одобряюще похлопал в свои грубые ладони, широко улыбаясь и искря глазами.

— Доволен? — рыкнул Олег, пока что ощущая только приятное наполнение в своём чреве и лёгкий шум в ушах.

— Ещё как, брат! — притянулся к Олегу склабясь и заглядывая в его лицо, ожидая, когда же оно исказиться от мучений. — Теперь ты уйдешь как мученик, а Всеволод, быть может, проявит милость и не покарает сына опального наместника. Я приложу к этому все свои усилия.

— Ты ждёшь от меня благодарности? — строптиво буркнул, Олег. В его голове помутилось.

​​​- Не спеши благодарить, — Военег наконец присел рядом с Олегом на турабарку, угодливо поставленную Гостомыслом. — Обещаю, что тебе не придется долго ждать Мирослава. — Олегу не дали даже подняться со стула, а при условии появившейся слабости в ногах, двум верзилам не составило большого труда удерживать того на месте. — После венчания…не сразу, ну может через пару месяцев, он вдруг заболеет и сгорит от горячки или прирежут во время братника, — реготнул.

— Зачем? — Олег опять дёрнулся. — Чего ты добиваешься?

— Очень странным покажется, если вы погибнете вдвоём сразу, слухи поползут, а так… всё очень даже последовательно: Святослав обманом тебя переманил на свою сторону, посулил горы злата, а потом, когда ты вдруг одумался и покаялся передо мной, не зная уже как и обернуть всё назад, решил от тебя избавиться и, пока Всеволод занят ордами половцев, кстати которому я всеми своими силами дюже помогаю, попытался отнять Курщину у своего младшего брата. Я же подавил бунт, и чтоб примирить враждующих бояр, поступлю милостиво — обвенчаю свою падчерицу с братычем, чтоб более не было слухов и недомолвок, а его, немного погодя… его убьют мстительные черниговские бояре.

— Паскуда! — Олег выплюнул непочтение старшему брату, и впервые скрутился от рези внутри. Немного восстановив дыхание, помутившимся взглядом уставился на того, бросаясь проклятиями и брызжа сгустившейся слюной. — Ты хуже зверя! Будь ты проклят!

— Ты сам виноват!

— За что ты так со мной? За что ты ненавидишь меня? С малолетства ты выставлял меня виноватым в своих тогда ещё невинных проделках, потом ты начал промышлять по крупному, но всё одно, наказан был всегда я. Ты как и твоя мать! верно, это она и сгубила мою матушку. Я помню, как она издевалась над ней. Твоя мать даже пыталась и от меня избавиться. Отец поэтому и отправил меня на дальние заставы Переяславля. Я думал он меня ненавидит, но он спасал меня так. И перстень он мне отдал! Не тебе, а мне! А ты выкрал его у меня! Из-за этого, из-за твоего уда не знающего пресыщения, погибла моя супружница Лада, погибли бояре, их семьи тоже были уничтожены, ты опорочил Позвизда… — Олега вновь скрутило, что рябью поплыло в глазах. — … Я не верил, что он мог пойти против меня. Это ты настоял на досмотре. А когда я узнал, что ты пустился за ним в степь… Зачем ты убил его?!