Не надо боли - Коваль Лина

– Литвинов, – рявкаю так, что омоновцы оборачиваются.

Со старшими по званию так не общаются, но я в состоянии аффекта.

– Ты новости вообще не смотришь?

– Да какие тут новости… Глухая деревня.

– Банк «Капитал» сейчас в оцеплении. Тридцать пять человек в заложниках, – сообщаю нерадивому папаше.

– Твою мать…

Мы оба замолкаем.

– Она там? – голос Давида становится напряженным. – Ты ее видел?

– Там. Видел.

– Блядство. Ну, что за блядство?.. Как же так?

– Я одного не понимаю, какой на хрен банк? Ты же знаешь, что уровень опасности красный?..

– Да откуда я… Ох…

– Ренат Булатович, газ привезли, – обращаются сбоку. – Мы начинаем подготовку.

– Подождите, – отвечаю и, не прощаясь, сбрасываю звонок.

Стягиваю пиджак. Рубашка тут же становится мокрой насквозь от дождя. Широким шагом направляюсь к генералу, который встречает меня с легким недоумением на лице.

– Штурм отменяется.

– Что значит отменяется, Ренат?

– Я сам туда зайду. Один.

*

Дорогие мои!

С 1 по 5 мая буду находиться в отпуске, а потом будем спасать нашу малыху! У нее еще день рождения впереди и спойлер…

Все новости и инфа на моем канале в Телеграм. Лина Коваль. Автор

Всем отличного Первомая!.

Глава 13. Эмилия

– Жертва благоухает так, что ее аромат непременно хочется вкусить. Не будь жертвой, Эмилия, – часто говорил мне отец.

Помня об этом, единственное, чем я занимаюсь на полу в отделении банка – отгоняю липкий страх, всячески стараясь не паниковать. Паника, трусость, неумение себя контролировать – вот чем пахнут самые настоящие жертвы.

А вот Искорка дрожит так, что не почувствовать это сложно, поэтому я сжимаю ее ладонь еще сильнее.

Придурок, который взял нас в заложники, мне противен. Он что-то кричит о своем родном брате, периодически стреляет в потолок так, что стены и пол под нами дребезжат, и всячески запугивает ни в чем неповинных людей.

Я все стараюсь пропускать мимо ушей.

Не вникать. Не думать. Ждать помощи.

Этому тоже учил отец, отдавший большую часть жизни службе в Управлении. По факту семьи у нас не было. Так… фикция. Еще и потому что отец – ужасный однолюб. Маму он любил по-настоящему, больше ни к кому так и не смог проникнуться , хотя догадываюсь, что женщины были.

– Полчаса у вас. Брата хочу видеть.

С сотрудниками полиции террорист общается по личному телефону одного из менеджеров банка. Требует, угрожает, что начнет убивать заложников. По одному – каждый час. Услышав это, в зале раздается душераздирающий женский плач. Кто-то не выдерживает.

– Заткнулись все! – орет ошалевший придурок. – Языки всем отрежу.

Не вникать в такое сложно. У страха вырастают длинные, скользкие щупальцы, противостоять которым могут только самые отчаянные.

Я вспоминаю какие-то слова и отчаянно пою про себя.

Что-то вроде..

Нас бьют, мы – летаем от боли все выше,

Крыло расправляя над собственной крышей.

Нас бьют, мы – летаем, смеемся и плачем,

Внизу оставляя свои неудачи.

Пою, пою, пою… Особое внимание уделяю звукам и артикуляции, шепотом проговаривая каждую букву.

Искорка же отчаянно всхлипывает и стонет.

Неожиданно ноги обдает прохладным, влажным воздухом. Мурашки кочуют по спине, тело сжимается тугой, металлической пружиной, пока я не слышу знакомый, мужской голос:

– Я переговорщик. Меня зовут Ренат Булатович Аскеров.

– Иди на хуй. Я буду стрелять.

– Я без оружия, Азамат, – судя по тяжелым шагам, Ренат проходит небольшой тамбур и оказывается в зале. Бесстрашный. – Обсудим условия освобождения твоего брата, и я уйду, чтобы все как следует подготовить, затем я же приведу Дилшода к тебе.

– Ко мне не надо, как мы будем отсюда выбираться? У вас наверняка ОМОН там… на улице. – наконец-то до придурка доходит – живым ему не уйти. – Бля-я-ядь…

Боюсь поднять голову, но предательски начинаю дрожать.

Не за себя.

За Рената.

Зачем Аскеров пришел сюда? Он что, камикадзе? Знает ли он, что я здесь? И если нет, то зашел бы в банк, располагая этой информацией? Стал бы меня спасать?

Не знаю…

– Ладно, давай говорить, – слышу голос прямо над нами и нарастающий галдящий шепот. – Заткнулись все.

Звук выстрела оглушает.

Вспотевшая рука в моей ладони напрягается и пару раз дергается, так я чувствую, что террорист хочет, чтобы Искра поднялась и поэтому… поднимаюсь первой. Сначала встаю на колени, а затем на ноги.

Пусть уж лучше выберет жертвой меня. Я не пахну животным страхом, ему будет невкусно. Рядом с шеей щелкает складной нож, а плечи обнимает грязная рука.

Резкий разворот, слепящий свет в глаза, мужской силуэт в трех-четырех метрах… Зажмуриваюсь всего на секунду и пытаюсь проморгаться.

– Отпусти девочку, – Аскеров равнодушно меня осматривает.

Как всегда собранный и спокойный. Человек в футляре. На лице – ни грамма удивления, но он ведь может просто его не показывать.

– А она мне понравилась, – ржет над ухом террорист. – Мы ее с братом с собой возьмем?.. А?..

– Не советую, – Ренат равнодушно пожимает плечами и без какого-либо интереса осматривает меня с ног до головы. – Молоденькая совсем и слишком костлявая.

Второй рукой террорист нахраписто исследует мое тело: бедра, живот, грудь. Хочется тут же снять с себя кожу.

– Может, ты и прав. Я люблю баб посочнее, а эта доска, два соска, – снова мерзко ржет.

– Дилшода освободят в течение часа, – Ренат спокойно сообщает, когда гогот стихает.

– Я сказал у вас полчаса, потом я начну убивать, – рука вокруг моих плеч сжимается, шеи касается холодное острие. – Буду резать всех, как паршивых овец.

Я чувствую режущую боль и одновременно с этим, как под воротник платья тонкой струйкой забирается тепло. В ужасе смотрю на Рената, но на его лице все еще пусто. Ни одной живой эмоции, даже глаза бесцветные. Только желваки на скулах поигрывают.

– Так быстро не получится, Азамат, – абсолютно спокойным, рассудительным голосом продолжает. – Давай не забывать, что мы в Москве. Дай мне время.

Внимательный взгляд останавливается на моем лице и указывает на пол. Это даже не секунда. Одно мгновение, неясное движение глаз. Но…

Я все понимаю. Не знаю, видит ли это Аскеров, но я сразу его понимаю.

– Вам с братом понадобятся деньги, Азамат. Много денег. Лучше взять их здесь же, – Ренат кивает туда, где в отделении располагается касса.

И преступник заглатывает наживку. Он отвлекается, рука на моей шее становится слабой, и я резко падаю на пол, прикрывая голову. Кажется, разбиваю колени.

Крики, выстрелы, звук битого стекла. Хотя, может мне все это кажется?

Сначала думаю, что меня убили, потому что тело становится легким и невесомым, но потом приходит понимание – Ренат несет меня на руках. Уносит меня оттуда.

– Живая? – прижимает к плечу мою голову.

– Да-да, живая. Боже. Я… скажи, я все правильно сделала?

– Ты умница, Эмилия. Я тебя недооценивал. Литвинова!..

Я слабо улыбаюсь этой резковатой похвале.

На улице дождь, серо, мрачно.

Страшно до того, что дыхание вновь сбивается.

Когда мы заходили в отделение банка, было солнечно, жарко и безопасно.

Это новый жизненный урок.

Мир меняется. В секунду меняется, как и погода.

А защищают нас такие суровые мужчины в погонах, как мой отец и Ренат. Может быть… они не самые лучшие люди, не идеальные родители, не всегда вежливы, но работу свою знают. И да, она оставляет неизгладимый след, потому что и Аскеров, и папа по-хорошему жестокие. Жестокость вообще бывает разной.

Во благо тоже случается: чтобы защищать свое, надо иметь острые зубы. Здоровая агрессия, не более.

– Я сейчас вернусь. Полчаса. Опросить всех заложников и сотрудников, к Минниханову приставить наших, в идеале, чтобы МВД самоустранилось. – раздает короткие, точные указания.