Лаура метнула в неё злой взгляд.
— Ты хочешь сказать, что я легкодоступная?
— Конечно, нет! Вернее, не в смысле легкодоступная, а, знаешь, легко увлекаешься. У тебя в среднем одна влюблённость в месяц, а потом ты забываешь о существовании парня, который украл твоё сердце всего за несколько дней до этого. Ты не можешь этого отрицать.
— Неужели всё это высокомерие проистекает из того, что он выбрал тебя?
— Да какая разница, кого он выбрал! Дело не в этом! Дело в том, что я извинилась перед тобой и объяснила, почему не была откровенна. А ты продолжаешь не понимать, как нелегко иметь дело с человеком, который по каждому пустяку устраивает трагедию!
— Тогда, наверное, нам придётся перестать дружить, если тебе не нравятся мои аргументы! — выкрикнула Лаура.
— Пожалуйста, не кричи так, Карла пугается, когда кто-то спорит и… — Она повернулась, чтобы посмотреть на младшую сестру, которую оставила перед телевизором и не увидела. Соле пошла искать малышку в её комнате, но и там никого не было. Не было Карлы и в других комнатах.
В сердце Соле зародился страх. И вскоре этот страх перерос в панику, когда она поняла, что сестра, напуганная продолжающейся перепалкой между ней и Лаурой и благодаря тому, что никто не догадался запереть дверь, снова сбежала.
Соле бросилась вдогонку и молилась, чтобы Карла завершила свой побег на первом этаже, как это случилось несколько дней назад. Но Карлы там не было. Она убежала.
Мысли Соле помутились, когда она поняла, что дверь в подъезд тоже открыта, а на полу лежит барби, одна из кукол Карлы. На мгновение Соле замерла, уставившись на куклу, словно оказалась перед трупом.
Затем она вынырнула из этого паралича сознания и вышла на улицу.
Дождь всё ещё шёл, хотя и небольшой, но в воображении Соле эти несколько капель создавали эффект опасной грозы с громом и молниями. Она выкрикнула имя Карлы, обыскала весь квартал, пробегая по улицам по несколько раз. Сердце колотилось в горле с силой отбойного молотка, но сестру она не нашла. Тогда Соле вернулась в дом и постучала в двери всех соседей. Карлы не было и у них.
Девушку охватила паника, вплоть до удушья. Несколько секунд она задыхалась, с трудом вдыхая воздух, словно во время приступа астмы. Лаура, полностью позабыв про ссору, подошла к ней, призывая успокоиться.
— Я должна позвонить матери! Я должна позвонить отцу! Я должна позвонить карабинерам! — кричала Соле. Сразу же после этого, в полном плену у паники, она впервые в жизни упала в обморок.
***
Приехала мать. Прибыли карабинеры. Отец, с которым связались по телефону, обещал скоро приехать.
Весь городок отправился на поиски Карлы.
Она не могла уйти далеко, с этим согласились все.
Это, конечно, открывало возможность для ещё более серьёзных сценариев. Если малышка не могла уйти далеко и её не было рядом, значит, кто-то её удерживал. Обыскали квартиры соседей, живущих в том же здании, и никто не возражал; но войти в каждый дом в Роветто, конечно, было невозможно.
Всё это время Соле словно погрузилась в состояние кататонического ступора. Мать жестоко ругала её и даже давала пощёчины, а она никак не реагировала. Соле приняла это клеймо на свою кожу, как цену, которую придётся заплатить за собственную непригодность. И всё равно это была слишком низкая цена.
«Мне следовало избежать спора с Лаурой.
Мне следовало закрыть дверь и спрятать ключ.
Я должна была вести себя как взрослый ответственный человек.
Вместо этого я просто глупая соплячка, которая ссорится с подругой из-за парня и забывает о своей сестре».
Она плакала, как не плакала никогда в жизни, чувствуя себя жестокой, эгоистичной и ужасно одинокой без своей милой Карлы.
Именно в эти минуты, в смятении слёз и сокрушительного чувства вины, Соле осознала, как сильно любит свою сестру и как важна, поистине фундаментальна, эта малышка с золотым сердцем для её существования. Карла не была обузой, Карла обогащала её, Карла была её ангелом-хранителем.
«И я буду твоим до конца своих дней.
Пожалуйста, Господи, пусть она вернётся домой».
Внезапно посреди ночи, чтобы вознести свои молитвы как можно выше, Соле решила дать обет. Ради любви к сестре, не раздумывая, движимая неудержимым порывом, на который способна только измученная болью юность, она пожертвовала тем, что называла «моим дневником», — страницами, на которых искренне рассказывала о себе и которые помогли ей почувствовать себя лучше, как и предсказывал Даниэль. Соле сожгла дневник как жертвоприношение. Она включила ноутбук и удалила файл, в который вложила всю свою душу. И разорвала на тысячи кусочков даже несколько предложений, написанных от руки. Навсегда опустошила корзину.
Пока Соле находилась во власти этой ярости, раздался звонок мобильного телефона. На дисплее высветилось имя Даниэля. Соле замешкалась, прежде чем ответить, но потом подумала, что он услышал о Карле и волнуется.
— Есть какие-нибудь новости? — спросил он взволнованным голосом человека, испытывающего искреннее беспокойство. Соле вкратце обрисовала ему ситуацию. — Ты не думала, что она могла отправиться в Верхний Роветто? — предположил Даниэль.
— Это слишком далеко, больше шести километров пешком, как она могла добраться туда? Она не... она даже не знает дороги, — возразила Соле. До этого момента она даже не задумывалась о такой возможности.
— Напротив, Карла знает дорогу, и очень хорошо. Это простой, прямой путь. Но она могла не задумываться о расстоянии, могла пойти туда импульсивно, потому что была расстроена. Я не говорю, что она прошла весь путь, возможно, девочка остановилась где-то по дороге. Срочно сообщи спасателям.
— В квартире никого нет. Все на улице. Мама приказала мне остаться, на случай, если Карла вернётся. Она надеется, что та прячется где-то здесь.
— Подожди меня, я буду через пять минут, и мы поедем вместе. Это попытка, которую необходимо предпринять. А ты пока позвони матери и предупреди её.
Последующие минуты стали для Соле источником ещё большего чувства вины. Она пожалела, что сразу не рассказала о Верхнем Роветто. По правде говоря, мысль, что Карла может быть там, казалась ей невозможной, если не сказать фантастической. Но сказать всё равно стоило.
Она сделала всё неправильно.
Если с сестрой что-нибудь случилось, она никогда себе этого не простит.
***
Через несколько минут они уже ехали в мини-каре по небольшой дороге, ведущей в Верхний Роветто. Соле несколько раз пыталась дозвониться до матери, но линия всегда оказывалась занята.
— Всё будет хорошо, — шепнул ей Даниэль, заметив, с какой тревогой Соле оглядывается по сторонам. Была ночь, дорога, освещённая фарами машины, наводила ужас, и Соле не знала, надеяться или бояться увидеть Карлу. Днём природа выглядела приветливой, но в темноте она казалась полной чудовищ. Если пугалась Соле, способная мыслить рационально, представьте, как это могло напугать такого ребёнка, как Карла, полного воображения и столь хрупкого.
Когда они добрались до места назначения, то повсюду искали Карлу, звали её, но без результата. Не было и Диора. Его убежище под крыльцом оказалось пустым.
Затем в темноте Соле показалось, что она что-то увидела. Перед развалившимся мостом, ведущим к заброшенной маслобойне, среди деревьев и кустов, чёрных как смоль, она заметила человеческую фигуру. И не просто человеческую фигуру.
Соле знала, что это невозможно, но готова была поклясться, поклясться всем, что было для неё самым святым, что это — Лиала.
«Я схожу с ума, это не может быть она, это всего лишь тень».
Так оно и было, всего лишь тень, но эта тень была похожа на её милую ушедшую соседку. И она улыбалась ей.
«Разве тень может улыбаться?»
Даниэль держался чуть поодаль и свистел, привлекая внимание Диора, где бы тот ни находился.
