Не надо боли - Коваль Лина

Да и обычно меня возбуждают самодостаточные, интеллигентные женщины, глядя на которых очертания плавных линий можно додумать, а не рассмотреть во всех нескромных деталях. Кто-то вроде сегодняшней Алены.

– Тебя папа отправил? – резко разворачивается девчонка.

Приветливо смотрит, сверкая белоснежной улыбкой. Брекеты сделали свое дело, зубы у нимфы острые и ровные. Она по-девичьи заламывает руки и дуется, что не отвечаю.

В гостиной творится какой-то пиздец.

– Что здесь происходит? – хмурюсь. – Выключите музыку.

Диван заправлен шелковым постельным, а вокруг расставлены камеры и куча различного видеооборудования. Пацанов трое. Двое смотрят на монитор, один сидит в кресле у окна – с телефоном в руке.

Долбежка в ушах стихает, виски благодарно стягивает в последний раз.

Обернувшись, еще раз разглядываю дочь друга. Твою мать. Она порнозвезда?.. Серьезно?

Брезгливо морщусь. Нимфа превращается в нечто бесцветное.

– На выход, – дергаюсь в сторону ее друзей.

Тот, что в кресле поднимает лицо и с усмешкой на меня смотрит.

– Добрый день. У вас какие-то проблемы?

Всего пара секунд требуется, чтобы определить акцент, с которым он говорит. Сначала показалось, литовский, но все же что-то ближе к польскому. Литовский язык – политональный, то есть ударения в нем не только силовые, но и музыкальные – в каждом отдельном случае используется разный тон голоса. Ни с чем не спутаешь.

Поляк продолжает смотреть на меня свысока. На вид ему – лет двадцать, весь в татуировках. Нижняя часть головы гладко выбрита, на оставшейся темные волосы забраны в хвост.

– Ваши документы, – озираюсь на девчонку, вынимая руку из кармана плаща. – Все. Трое.

Литвинова нервничает, теребит тесемки на трусах.

– Ренат, ты мешаешь нам работать, – наконец-то нагло произносит.

Глаза у нее кошачьи. Раньше была котенком, сейчас – молодая, несмышленная кошка. Повезло же Давиду.

– Работать? Каким местом? – усмехаюсь, все же задевая взглядом сережку в аккуратном пупке и все, что ниже.

– Ну, что ты придумал? Мы всего лишь снимаем наш клип. Это Петр, – машет рукой в сторону окна. – Кензо и… Баха. Мои друзья из Европы, мы вместе с ними учились, они совсем недавно приехали в Москву, чтобы прославиться.

Те, кто у монитора, активно кивают.

– Пойдем-ка, поговорим, – хватаю ее за локоть и тяну в сторону отцовского кабинета. – Готовимся на выход вместе с документами, – напоминаю.

У меня парни вторые сутки в машине живут, а я тут херней занимаюсь. Смотрю на часы.

– Ренат… Отпусти…

– Ренат Булатович, – ставлю на место зарвавшуюся малолетку. – На «ты» я с тобой не переходил. Прикройся, – сдираю с вешалки спортивную кофту.

– Серьезно, блин? – Эмилия ни капли не смущается. – Вообще-то, по этикету это женщина должна решать, как они будут общаться с мужчиной.

– Возможно и так, – грубовато отвечая, прикрывая за нами дверь. – Только женщин здесь не наблюдаю.

Глава 2.2.

– В таком случае, я не наблюдаю здесь мужчин, – парирует девочка.

– Вот и отлично, Эмилия.

Усмехнувшись, оставляю ее посреди кабинета и шагаю к окну, чтобы проветрить здесь как следует. В отличие от Литвинова, к курению я отношусь крайне негативно. Хлебнув как следует свежего воздуха, снимаю плащ и усаживаюсь в мягкое кресло, рассматривая девчонку в отцовской кофте, больше напоминающей мешок.

Дневной свет озаряет ее лицо: ровную, гладкую кожу без единого изъяна, нежно-розовые губы, вздернутый нос и широкие, густые брови.

Удивительные, конечно, у нее глаза.

Не знал бы с детства, подумал, что линзы.

– Буду называть вас дядя Ренат. Нормально? – свысока спрашивает.

– Чем тебе мое отчество не угодило?

– Оно какое-то… тупое.

Смотрю на нее не отрываясь. Ногти на руках и на ногах накрашены ярко-розовым. Это тоже странно. Потираю болезненные виски.

– Тупое… Что ты здесь творишь, девочка?..

– Ну что еще? – сердится на меня.

– Кто эти люди?

– Я же сказала. Это мои друзья из Европы, я их хорошо знаю.

– Откуда?

Недовольно морщится, будто объясняться не привыкла. Вообще, мне казалось, Литвинов – строгий отец. Видимо, недостаточно.

– С Кензо и Бахой мы учились вместе в колледже в Вене, а Петр – это двоюродный брат Кензо.

– И ты решила привести их домой?

– А ты… – скалится, но послушно выплевывает: – … извините, вы, знаете, сколько стоит аренда студии для записи клипа?

– Даже думать об этом не собираюсь.

– Ну… вот, – подтягивает съехавшую с плеча кофту. – Мы ничего такого не делали, просто записывали видео под музыку.

Пиздец.

И эти тоже, ляхи… за другую команду играют, что ли? Вообще ничего не екает в штанах? Да в двадцать лет, окажись я рядом с такой вкусной девочкой, точно бы думать ни о чем не смог, кроме как поскорее ее трахнуть.

– Ты правда не понимаешь, Эмилия? – чувствую, что надо здесь закругляться.

– Нет!..

– Ты привела в дом иностранных граждан. Не мне тебе рассказывать об обстоятельствах, в которых окажется твой отец, если данная информация поступит в Управление.

Нижняя губа скрывается за белоснежными зубами. Лицо становится виноватым.

– Ой, я об этом не подумала. Простите.

– Принеси сюда документы своих друзей. Я проверю.

– А вы их точно не заберете?..

– Эмилия…

– Ладно-ладно, – поправляет волосы и разворачивается к двери.

Почесывая подбородок, наблюдаю, как она возвращается и, вильнув бедром, чтобы не врезаться, обходит стол. Остановившись рядом, отдает мне документы.

В нос проникает приторный запах сладкой ваты. Избавляюсь от него, откашливаясь.

У Эмилии же рот не затыкается.

– Это Кензо. Его Мстислав зовут. Это Баха. Он родился в Абхазии, потом переехал в Польшу с семьей. Это Петр… – замолкает наконец-то, пока я проверяю штамп о въезде и наличие визы. – Ой… ахах… Сувалки, – заливисто смеется прямо над моим ухом, чем страшно раздражает. – Забавное у него место рождения…

Детский сад, штаны на лямках.

– Отдай документы и выпроводи их. И давай без шуток, чтобы отец меня сюда не гонял.

– Угу.

Закрыв окно, хватаю плащ.

Из прихожей слышатся недовольные голоса: выхожу проконтролировать.

– Ты с кем-то из них встречаешься? – спрашиваю, когда дверь за шумными поляками закрывается.

– Не ваше дело, – гордо задирает подбородок.

Тоже верно.

– Вы можете не рассказывать отцу?..

– С чего вдруг мне тебя покрывать?

– Все ведь хорошо, а папа будет нервничать. У него слабое сердце, сами знаете.

– Теперь даже понял по какой причине.

– Я серьезно.

– Ладно, – киваю, хватаясь за ручку на двери и в последний раз осматривая квартиру.

Девочка неожиданно приближается, берётся за мое предплечье и задевает щеку губами. Прикосновение почти невесомое. Нахмуриваюсь.

– Спасибо, дядя Ренат, – явно язвит. – До свидания, дядя Ренат.

Сучка.

– Телефон включи, – грубовато прощаюсь и стараюсь не дышать, но аромат сладкой ваты шлейфом несется за мной.

Глава 3. Эмилия

На веранде модного столичного ресторана в этот летний день совсем немного людей, и это радует, потому что настроение стремится к критически низкой отметке. И даже встреча с одноклассником, которого я не видела больше года, уже не радует.

Хочется домой.

– Только не реви, Эмили, – хмурится Сема, пристально разглядывая мое лицо.

Опустив телефон на белую скатерть, откидываюсь на мягкие подушки. Холодная ткань приятно охлаждает кожу на пояснице.

– Я никогда не реву, Черепанов, – стискиваю зубы. – Будто ты этого не знаешь.

– Знаю, конечно. Даже когда ломаешь ногу. Я сам видел. Ты бездушная машина, а не человек, Литвинова.

Киваю удовлетворенно. Так-то.

Шуточки парней по поводу моей слабости всегда ужасно раздражают. Люди придумали какие-то глупые стереотипы про женский пол, типа мы все должны быть нежными фиалками, которые падают в обморок от легкого дуновения ветерка.