Слегка за тридцать: Бывшие. Право на счастье - Устинова София

– Что именно запишем? – с плохо скрываемым подозрением уточнила Аня, доливая себе в бокал. – Протокол нашего учредительного собрания на тему «Кто быстрее и эффективнее угробит свою молодость»?

– Нет! Наши мечты! – глаза Ксюши сияли, как два сапфира. – Прямо сейчас! У меня есть гениальная идея!

Не дожидаясь нашего согласия, она подлетела к столу, схватила стопку дешёвых бумажных салфеток и первую попавшуюся шариковую ручку.

– Так, каждая берёт по салфетке и пишет свою самую-самую главную, самую сокровенную мечту. То, чего вы хотите больше всего на свете! Без чего жизнь не будет иметь смысла! А потом мы сложим их в мою старую шкатулку и откроем… нет, не через десять… давайте через пятнадцать лет! Представляете, как будет круто? Нам будет слегка за тридцать, мы соберёмся все вместе, уже взрослые, успешные, состоявшиеся, и посмотрим, что сбылось!

– Какая сентиментальная, душещипательная чушь, – пробормотала Аня, но салфетку всё-таки взяла.

– А мне нравится! – мгновенно оживилась Алиса. – Это так… кинематографично. Очень в духе французского кино. Я напишу что-нибудь по-настоящему грандиозное. Чтобы потом не было стыдно перед самой собой, успешной и знаменитой.

Мы расселись вокруг стола, и на несколько минут в кухне повисла сосредоточенная тишина, нарушаемая лишь скрипом ручек по тонкой бумаге. Я смотрела на белый, хрупкий квадратик салфетки и чувствовала, как внутри всё трепещет от нежности и предвкушения. Моя мечта была такой простой, такой ясной и такой настоящей. Я без малейших колебаний вывела своим неровным почерком: «Большая, дружная семья, любящий муж рядом и дом, всегда полный детского смеха». И даже нарисовала рядом кривоватое, но лучистое солнышко.

Алиса, кокетливо закусив кончик дорогой ручки «Parker», которую ей подарил Гена, выводила что-то длинное и витиеватое своим каллиграфическим почерком. Закончив, она с довольным видом продемонстрировала нам свой шедевр: «Стать иконой стиля. Чтобы моё имя было синонимом роскоши и безупречного вкуса, а мужчины падали к моим ногам штабелями, умоляя о внимании».

– Скромно и без лишних претензий, – хмыкнула Аня.

– А у тебя что, мисс Корпорация Всея Руси? – не осталась в долгу Алиса, выхватывая у неё салфетку.

Аня даже не пыталась сопротивляться. На её салфетке чётким, почти печатным, лишённым всяких эмоций почерком было выведено всего два слова: «Финансовая независимость». И ниже, припиской помельче: «Абсолютная».

– Как-то… сухо, – заметила Ксюша. – А где же про любовь? Про простое человеческое счастье?

– Счастье – это когда твои активы в разы превышают твои пассивы, а любовь – это временная химическая реакция в мозгу, мешающая трезво оценивать инвестиционные риски, – отчеканила Анна свою любимую мантру. – Деньги – вот единственная настоящая свобода. Всё остальное – лирика для бедных и пособие по безработице для домохозяек.

– А у тебя, Ксюш? – спросила я, чтобы сгладить неловкость, повисшую после Аниной тирады.

Ксюша густо покраснела и смущённо протянула нам свою салфетку. На ней было выведено всего одно предложение, написанное сентиментальным девичьим почерком с круглыми буквами и завитушками: «Найти своего единственного и прожить с ним долго и счастливо, умерев в один день, как в сказке».

– Ой, как это мило, – проворковала Алиса. – Твой Андрей, тот самый банкир, и есть сказочный принц?

– Он самый, – выдохнула Ксюша, и её лицо озарилось такой ослепительной, счастливой улыбкой, что у нас всех невольно потеплело на душе. – Он такой… надёжный. Сильный. За ним как за каменной стеной. Он говорит, что я его принцесса, и что он сделает для меня всё на свете, построит для меня замок.

Мы промолчали. Её роман с молодым, перспективным сотрудником банка казался нам всем идеальным воплощением девичьих грёз. Он дарил ей огромные букеты, водил в дорогие рестораны и смотрел на неё с таким обожанием, что это было почти неприлично. На фоне Анькиного гения-социопата и Алискиного возрастного покровителя он действительно выглядел сказочным принцем на белом коне.

Ксюша сбегала в свою комнату и вернулась с небольшой деревянной шкатулкой, обитой изнутри вытертым алым бархатом. Она была старой, с потрескавшимся от времени лаком, но Ксюша дорожила ей больше всего на свете – это был подарок от её покойной бабушки.

– Давайте сюда ваши мечты, – скомандовала она, открывая крышку.

Мы, смеясь и толкаясь, по очереди опустили свои сложенные вчетверо салфетки в бархатное нутро шкатулки. Ксюша аккуратно закрыла крышку и подняла её вверх, словно драгоценный Грааль.

– Клянусь этой шкатулкой, – торжественно, понизив голос, произнесла она, обводя нас горящим взглядом, – что ровно через пятнадцать лет мы откроем её. Все вместе. Где бы мы ни были и что бы с нами ни случилось. Клянусь.

– Даю слово будущего финансового директора корпорации «Vector-Z», – с абсолютно серьёзным видом поддакнула Аня.

– Клянусь своей будущей коллекцией сумок Birkin от Hermès, – с не меньшим пафосом добавила Алиса.

– Клянусь, – просто прошептала я, чувствуя, как по спине бегут мурашки от торжественности и необратимости момента.

Ксюша поставила шкатулку на полку, между потрёпанным томиком Цветаевой и фарфоровой фигуркой ангела.

– А теперь, – она снова схватила бутылку, в которой на дне ещё плескалось немного игристого, – за нас! За то, чтобы всё сбылось до последней буквы!

Мы снова чокнулись. Дешёвые разномастные бокалы издали неуверенный, дребезжащий звон, но в тот момент он казался нам самой прекрасной музыкой на свете – музыкой победы и безграничных возможностей.

– И ещё! – Ксюша не унималась, её синие глаза горели восторженным огнём. – За дружбу! Что бы ни случилось – разводы, банкротства, морщины, неудачные мужья…

– Эй! – возмутились мы почти хором.

–…что бы ни случилось, – упрямо повторила она, обводя каждую из нас долгим, серьёзным, любящим взглядом, – мы всегда будем друг у друга! Всегда! Обещаете?

– Обещаем! – выдохнули мы в унисон.

И в эту секунду я верила в это больше, чем в собственное счастливое будущее с Вадимом. Верила, что эти три девушки – моя настоящая семья, моя нерушимая крепость. Что наши пути никогда не разойдутся, а эта тесная, залитая закатным солнцем кухня навсегда останется местом нашей общей силы.

Позже, когда шампанское закончилось, а от пиццы осталась лишь пустая коробка, мы начали расходиться. Первой уехала Алиса – за ней прислал машину Гена. Огромный чёрный седан, беззвучно шурша шинами по разбитому асфальту нашего двора, выглядел здесь как космический корабль пришельцев. Он унёс её в другую, взрослую, недосягаемую для нас жизнь. Потом ушла Аня, которой срочно нужно было обсудить с Игорем какой-то «революционный алгоритм шифрования». Она уходила стремительно, по-деловому, уже мысленно находясь в совете директоров своей будущей корпорации.

Я задержалась дольше всех, помогая Ксюше убрать со стола. Вадим должен был заехать за мной с минуты на минуту.

– Ты так сильно его любишь, Рина, – вдруг тихо сказала Ксюша, когда мы мыли посуду в раковине.

– Очень, – просто ответила я, не видя смысла скрывать очевидное. – Он – вся моя жизнь. Всё, что я делаю, я делаю для него.

– Я тоже своего люблю, – мечтательно улыбнулась она, вытирая тарелку. – Знаешь, а Андрей сделал мне предложение.

Я ахнула и обернулась, едва не выронив бокал.

– Ксюш! Правда? Почему ты молчала весь вечер?

– Хотела дождаться подходящего момента, – она засмеялась своим колокольчиковым смехом. – Но с вами его никогда не дождёшься. То тостеры, то акции, то мировое господство…

Она показала мне тонкое платиновое колечко с россыпью маленьких бриллиантов на безымянном пальце. Оно было изящным и скромным, как и она сама.

– Я так за тебя рада! – я крепко обняла её хрупкие плечи. – Ты заслуживаешь самого большого счастья на свете!

– Мы все заслуживаем, – прошептала она мне в плечо. – Все четыре. Просто нужно быть осторожными со своими желаниями. Бабушка говорила, что они имеют свойство сбываться. Иногда совсем не так, как мы себе представляли.