– Нормально, малышка. А вы как?
– We're okay. – Она прижалась ко мне. – Саша делает омлет по бабушкиному рецепту.
– С сыром и помидорами, – уточнила Саша, не оборачиваясь. – Садитесь, сейчас готово будет.
Я смотрела на дочерей и сердце сжималось. Вчера их мир рухнул. А они держатся. Готовят завтрак. Заботятся обо мне.
– Девочки, простите меня.
– За что? – Саша обернулась. – Ты ничего плохого не сделала.
– За вчерашнее. За скандал. Вы не должны были это видеть.
– Мам, хватит. – Саша выключила плиту. – Мы не маленькие. И лучше правда, чем ложь.
– She's right, mummy. (Она права, мамочка.) – Анечка кивнула. – We needed to know. (Нам нужно было знать.)
Позавтракали все вместе. Омлет и правда был отличный. Настя травила байки из офиса, пытаясь развеселить. Девочки улыбались. Но я видела – глаза грустные.
Телефон снова завибрировал. Мама.
– Привет, мам.
– Верочка, как ты? Как девочки? Мы с папой всю ночь не спали, переживали.
– Нормально, мам. Мы у Насти. Завтракаем.
– Может, переезжайте к нам? – В голосе мамы звучала надежда. – Места хватит. И нам спокойнее будет.
– Спасибо, но нет. Мы вернёмся домой. Это наш дом.
– Вера, ну подумай. Вдруг он опять явится?
– Сменю замки. – Я отпила кофе. – И вообще, хватит бегать. Я ничего плохого не сделала.
– Ладно. – Мама вздохнула. – Но если что – сразу звони. Папа готов примчаться в любую секунду.
– Знаю. Передай ему, что я его люблю.
– Передам. И ещё – я договорилась с Серёжей Вороновым. Он ждёт твоего звонка.
– Хорошо. Позвоню.
Распрощалась с мамой. Посмотрела на Настю.
– Пора возвращаться домой.
– Уверена? – Настя нахмурилась. – Может, ещё денёк побудете?
– Нет. Хватит прятаться.
Собрались быстро. Настя довезла нас до дома. У ворот притормозила.
– Точно не хотите, чтобы я зашла?
– Спасибо, подруга. Но мы сами.
Обняла Настю. Вышли.
Дом встретил тишиной. Странной, непривычной. Обычно по субботам Димка включал музыку, готовил завтрак. Его фирменные блинчики.
Больше не будет блинчиков.
– Что будем делать? – спросила Саша.
– Собирать его вещи. – Я сняла пальто. – Чем быстрее уберём, тем лучше.
– А куда деть? – Анечка сняла куртку. – In the garage? (В гараж?)
– Пока да. Потом заберёт.
Поднялись в спальню. Открыла шкаф. Димкины рубашки, костюмы, галстуки. Запах его парфюма.
Стало тошно.
– Давайте просто в пакеты, – предложила Саша. – Без разбора.
Стали складывать. Молча, методично. Рубашки, брюки, носки, трусы. Двадцать лет совместных покупок.
В ящике комода наткнулась на коробочку. Картье. Сердце ёкнуло – неужели подарок мне к годовщине?
Открыла.
Браслет. Золотой, с подвесками. Красивый. И совершенно не в моём вкусе. Я такие никогда не ношу. Димка это знает.
Значит, не мне.
– Что там? – Саша заглянула через плечо. – О! Картье! Дорогой небось.
– Не мне. – Я захлопнула коробочку. – Для Лены, видимо.
– Выкинуть?
– Нет. Пусть забирает. Это его деньги.
– Мам, а это что? – Анечка вытащила из-под кровати папку.
Открыла. Документы. Какие-то чеки, квитанции…
Стоп.
Договор аренды квартиры. На Димкино имя. Адрес в центре. Дата – три месяца назад.
Сука.
Он снимал квартиру для неё. Для встреч. Пока я думала, что он на объектах.
Телефон зазвонил. Димка. Сбросила.
Зазвонил снова.
И снова.
На пятый раз ответила.
– Чего тебе?
– Вера! Слава богу! Я уж думал, ты телефон выкинула. Где вы были?
– Не твоё дело.
– Вера, давай встретимся. Поговорим спокойно. Без истерик.
– Без чьих истерик? – Я села на кровать. – Моих? Я вчера не истерила. Это ты орал под дверью.
– Прости. Я был не в себе. Выпил лишнего.
– Димка, чего ты хочешь?
– Вернуться домой. К тебе. К девочкам. Вера, это моя семья!
– Надо было думать раньше. До того, как полез в трусы к фитнес-тренеру.
– Это ошибка была! Глупость! Кризис среднего возраста!
– Три месяца кризиса? Ты даже квартиру снял. Для встреч.
Молчание.
– Откуда ты знаешь?
– Нашла документы. Под кроватью. Не самое умное место для тайн.
– Вера, я могу всё объяснить…
– Не надо. – Я устало потёрла лоб. – Просто не надо. Заберёшь вещи и документы. Мы сложим в гараж.
– Вера, ну не будь такой! Двадцать лет же! Неужели всё перечеркнуть из-за одной ошибки?
– Из-за одной? – Я рассмеялась. – Дима, я не дура. Это не первый раз. Просто раньше я закрывала глаза.
– Что ты несёшь? Никогда раньше…
– Ольга из бухгалтерии. Пять лет назад. Ирина с объекта. Три года назад. Продолжать?
Молчание.
– Откуда…
– Женщины всегда знают. Просто иногда предпочитают молчать. Ради семьи. Ради детей. Но знаешь что? Хватит. Я устала притворяться, что всё хорошо.
– Вера, но я же всегда возвращался! Всегда выбирал тебя!
– Какая честь. – Сарказм так и капал. – Спасибо, что выбирал меня после того, как трахал других.
– Не говори так! Ты же знаешь, я люблю только тебя!
– Странная у тебя любовь, Дима. Через чужие вагины.
– Сука! – Он сорвался. – Вечно ты всё опошлишь! Фригидная сука.
– Что? – Я не поверила ушам. – Что ты сказал?
– Прости, я не хотел… Просто ты доводишь…
Отключилась. Хватит.
Фригидная сука. Так он обо мне думает?
Телефон зазвонил снова. Неизвестный номер.
– Алло?
– Вера Михайловна? – Женский голос. Молодой. Знакомый. – Это Лена. Лена Беспалова.
Охренеть.
– Чего тебе?
– Я… я хотела извиниться. Я не знала, что у вас годовщина. Дима сказал, вы разводитесь.
– И ты поверила?
– Да. – Голос дрогнул. – Он говорил, что вы давно живёте как соседи. Что любви нет. Что остаётесь вместе только из-за детей.
Классика. Мужской набор отмазок номер один.
– И что? Это оправдание?
– Нет. Я… я правда не знала. Он никогда не говорил о годовщине. Клянусь.
– Лена, зачем ты звонишь?
– Хотела… не знаю. Извиниться. Объяснить. Я не хотела разрушать семью.
– Но разрушила.
– Да. – Она всхлипнула. – Простите. Я дура. Поверила ему. Думала, он любит меня.
– Любит? – Я фыркнула. – Девочка, Дима любит только себя. И свой член. Всё остальное – так, декорации.
– Я поняла. – Голос стал жёстче. – Вчера, когда вы ушли. Он… он назвал меня тупой пиздой. Сказал, что я всё испортила.
Вот оно, истинное лицо моего мужа.
– Сочувствую. Но это ваши проблемы.
– Да. Знаю. Просто… берегите дочерей. Он о них даже не вспомнил. Только о себе переживал.
– Спасибо за совет. Всего хорошего.
– Вера Михайловна! Подождите! Он… он опасный, когда злится. Будьте осторожны.
Что? Это угроза или предупреждение?
– В смысле?
– Просто будьте осторожны. Он… бывает агрессивным. Когда выпьет.
Отключилась.
Я сидела на кровати с телефоном в руке. Димка агрессивный? За двадцать лет он ни разу не поднял на меня руку. Орал – да. Хлопал дверьми – да. Но чтобы ударить?
Хотя вчера под дверью он был как бешеный…
– Мам? – Саша присела рядом. – Кто звонил?
– Лена. Извинялась.
– Серьёзно? – Саша фыркнула. – Совесть проснулась?
– Видимо. И ещё… предупредила. Что папа бывает агрессивным.
Саша помолчала. Потом тихо сказала:
– Я видела однажды. Как он швырнул телефон в стену. Когда сделка сорвалась. И ещё… ударил кулаком по столу. Так, что стакан разбился.
– Почему не сказала?
– А что говорить? – Она пожала плечами. – Он не нас бил. Вещи.
Пока.
– Ладно. – Я встала. – Продолжим. Чем быстрее закончим, тем лучше.
К вечеру вся одежда была упакована. Двенадцать больших пакетов. Два чемодана. Коробки с обувью.
Спустили всё в гараж.
– Мам, а это? – Анечка показала на полку с наградами. Кубки, грамоты, фотографии.
– Пусть пока остаются. Потом разберёмся.
Вернулись в дом. Уставшие, грязные, но с чувством выполненного долга.
