Сосед по комнате - Баньшива Таня

– Красиво, – отметил Кеша. – У меня тоже была Сила. Я видел мертвых людей и мог с ними разговаривать. А мама моя общалась с разными Богами. Она читала им особенные молитвы, и они помогали в любом деле. А ещё она очень любила цветы.

– Ты так говоришь, словно она умерла, – Мишка посмотрел на бледного мальчика.

– Может, и умерла. Я очень давно её не видел. В этот раз Боги не помогли ей меня найти.

– А может у Богов для тебя особая миссия, поэтому тебя не нашли? Я тоже молюсь Богам. Разным. Бабушка учила уважать этот мир и тех, кто им управляет. Я часто молюсь Даждьбогу – богу солнечного света, раз я похож на солнце.

Кешка посмотрел на Мишку, наклонив голову сначала к одному плечу, потом к другому.

– Ты, и правда, похож на солнце. Вокруг твоей головы такой светлый круг видно с лучиками во все стороны, – Кешка растопырил пальцы и приставил к своей макушке как корону.

– Скажешь тоже! – рассмеялся Мишка, и Кешка было подхватил смех, а потом резко затих и глухо проговорил:

– Он любит детей с Силой.

Не по себе стало Мишке, холодок пополз по спине, поднимая волоски на шее. Всеми силами мальчик старался не думать о том, кто его сюда привел и посадил на цепь.

– Зачем мы ему? – он обнял колени в чёрных ранках после гречки и сильнее прижал их к груди.

– Из-за Силы. Он её забирает.

– Как это?

– Делает больно, чтобы мы кричали.

От слов Кешки Мишка поёжился, точно выскочил голым на мороз. Он помнил это неприятное чувство, когда холод щиплет кожу, пробирается внутрь и собирается комком в животе, отчего немеют пальцы.

– Поэтому, если он придёт и станет тебя мучить, ты не терпи, не молчи. Он всё равно заставит тебя кричать, только будет больнее. Он любит, когда кричат.

– Ты тоже кричишь? – Мишка посмотрел на друга. Почему-то он сразу решил, что Кешка – его друг. Самый настоящий, всамделишный, каких у него никогда не было.

– Он меня больше не трогает. Отобрал всю мою Силу. Почти ничего не оставил. Я больше ему не нужен.

Мишка сжал кулаки, пытаясь унять накатывающий волнами неизвестности страх.

– Зачем ты мне всё это рассказал? – Мишке стало немного обидно, что Кешку не будут трогать, а его будут.

– Чтобы ты продержался дольше и остался сильным. Если будешь слушаться, кричать и делать, как он скажет, то он принесёт хорошую еду и позволит ходить в нормальный унитаз, а не в ведро. И помыться сможешь.

– А зачем жить в таком месте дольше? – удивился Мишка. – И не пытаться сбежать?

– Отсюда нельзя убежать. А силы надо копить, чтобы тебя нашли по твоему свету и спасли.

Не зная, что на это ответить, Мишка молчал. В нём поселилась уверенность – его искать никто не будет. Она подтачивала изнутри, мерзко кусала за сердце, отчего оно ныло. Мать с отчимом только обрадуются, да ещё и выпьют за избавление от обузы.

Думая об этом, он не обижался и не злился. После всего пережитого Мишка продолжал любить мать, ведь она его родила в муках, отдала ему свою Силу. И ничего, что мама его била, он всё равно её любил больше всех на свете. Хотел, чтобы она была счастлива, даже без него.

– Ты обиделся? – Кешка подвинулся ближе, до переместившийся линии света.

– Нет. Ты мой единственный друг, зачем мне на тебя обижаться? Ты хочешь меня предупредить и научить, значит, беспокоишься обо мне. Мне это приятно. Обо мне никто не беспокоится просто так, только по делу. В больнице, потому что врачам так положено, если ребёнок заболел. В школе учителя беспокоятся, чтобы их не наказали, если ребёнок пострадает. Это их работа, я всё понимаю. Только ты заботишься просто так. Спасибо!

– У меня тоже не было друзей. Все меня считали ненормальным и боялись, когда я говорил про мёртвых, – сказал Кешка. – Я рад быть твоим другом! Но…

Мишка ждал продолжения.

– Но я ничем тебе не смогу помочь, – добавил мальчик, опустив голову. – И лучше ему не знать, что мы дружим. Ему нельзя говорить, что мы видимся и разговариваем.

– Но почему?

– Он нас убьёт медленно и мучительно.

И снова Мишке стало холодно. Солнце зашло за тучи и полоски света исчезли, погрузив комнату в сумрак.

– А первый раз будет больно? – спросил Мишка, глядя куда-то сквозь Кешку.

– Первый раз всегда очень больно, – честно ответил друг. – Но потом будет легче. Ты не сильно напрягайся и не жмись, тогда боль станет не такой жгучей.

– Я постараюсь.

– Он скоро придёт. Когда он добрый, то приносит с собой сладости, бывает, что и фрукты и даже мороженое. Если он даст тебе имя, запомни его обязательно. Забудешь, и он тебя накажет.

– Как накажет?

– Меня избил ремнём с тяжёлой пряжкой, а раны потом присыпал солью, не давая их промывать. Несколько дней я не мог спать – так жгло. Теперь я всегда помню, как он меня назвал.

– И как?

– Ке Ша – такое имя я дал своему щенку. Он был очень хороший и смешной, а потом его не стало.

– А что с ними случилось?

– Умер. Машина сбила. Протащила до конца улицы. Там мама его и нашла. Я очень плакал. Мы похоронили его в нашем саду, под сакурой.

– Мне жаль. У меня никогда не было собаки. Даже кошки. Мама не любит животных. У нас дома только тараканы, их называют Стасиками. Терпеть их не могу, рыжие такие, противные и живучие. Их и отравой и всякими ловушками, а они всё равно бегают.

– Смешное имя Ста-си-ки.

– Как У-си-ки. Как вспомню, так мерзко. Раз по моей тарелке полз, когда я ел. Я чуть не блеванул. Мать его тряпкой хлопнула, а он мне в суп упал. Она его вытащила и заставила суп доесть.

– Зачем ты плохое вспоминаешь?

– Не знаю. Я говорю, а мне где-то там внутри легче становится. И уже не так обидно. И уже не так противно.

От послышавшегося с улицы скрипа Кешка съежился, а потом быстро пополз в свою комнату. Перед тем как закрыть дверь, прошептал:

– Не говори ему обо мне, умоляю! И кричи, если будет больно.

Когда он зашёл, Мишка сидел, сжавшись в углу, стараясь не поднимать глаза.

– Златолучистый, яроокий, светлый бог Даждьбог. Слава тебе на все времена во всех мирах! Благо дарящему! Во Сварге небесной сияющему!

Деду нашему, богу многомудрому! Даждьбогу Слава! Ярое Солнце Красное! Свети во Сварге небесной и Свет изливай огнём ярколучистым!

Свет белый воссияй! Лучами огненными Землю-Матушку согревай!

Славься Даждьбоже, Светлоликий мудрый бог! Слава тебе, Белого Света лик! Дажьбог – Трисветлое Солнце яросиянное! Держи свой Путь по небу синему и одари благодатным светом радости Внуков своих! – шептал Мишка.

– Что ты там шепчешь? – над мальчиком нависла тень, ухватила за волосы, резко дёрнула, поднимая лицо, чтобы увидеть голубые как небо глаза.

Мишка зашипел от боли.

– Боишься меня. Это хорошо. Я люблю, когда меня боятся, – довольно проговорила тень.

И тут для Мишки начался ад. Он закричал, закричал, как учил Кешка, когда ступню словно пропустили через мясорубку. Боль резала ножом, разрывала внутренности, выворачивала суставы. Или это делал его мучитель. Всё смешалось, подёрнулась кровавой пеленой. Мишка хотел потерять сознание, но спасительная темнота не приходила. И тогда он выл от бессилия и жалости к себе, надрывно, разбрасывая искры света. Он умолял не трогать его, просил не делать больно, но его не слышали или не хотели слышать.

– Мамочка, родная, помоги мне, прошу тебя! Забери меня отсюда!

– Кричи громче. Твоя мамочка тебе не поможет. Это она тебя мне продала, чтобы больше никогда не видеть.

– Неправда! – запищал Мишка, давясь слезами. Содрогаясь от нового приступа боли, когда тень, даже не прикасаясь, вывернула ему плечо из сустава.

– Вспомни новенький телевизор и холодильник. Помнишь? А еды сколько было вкусной. Или тебе не досталось? Вот за это она тебя и продала мне. Я тебя купил, как собаку на рынке, как купили соседского щенка. Как там его назвали? Арчибальд? Слишком красивое имя для такого, как ты. Будешь Тузик! Запомни это имя, теперь тебя зовут Тузик!

Пытка продолжилась, пока темнота не сжалилась и не окутала его сознание.