Внутреннее чутьё упрямо нашёптывало, что я вляпалась по самую макушку. Хотя, казалось бы, куда уж хуже?
Погрузившись в мысли, я безмолвно наблюдала, как лакей и возница привязывают мои чемоданы к крыше экипажа. Радовало, что вещи мне оставили. Уверена, некоторые из них можно будет продать. В моём нынешнем положении деньги имели куда большее значение, чем бальные платья, кружевные сорочки и шёлковые панталоны.
– Берт, довезёт тебя до места, – буркнули за спиной.
На крыльце появился отец. Пар из его рта вырывался сизыми облачками.
Мне хотелось расспросить его о Дала-Эрнэ – что это за место, как далеко оно находится. Но настоящая Анна наверняка и так это знала, поэтому никаких вопросов. Лучше уехать отсюда как можно скорее.
Единственное, что грело душу – документы на коттедж, надёжно спрятанные в кармане платья.
– Когда прибудешь на место, не забудь передать привет местному префекту, – усмехнулся отец.
Я обернулась. Хотела ответить, но слова застряли в горле.
Такой человек, как граф Вейр, не достоин прощальных слов.
Ступив на гравийную дорожку, подошла к ожидавшему экипажу. Лакей как раз опустил для меня лесенку. Я уже поднялась, как вдруг услышала голоса, донесшиеся со стороны конюшни.
– Не можно! – кричал старый конюх. – Хозяин не позволял!
Я резко обернулась и замерла. Двое мужчин тащили под уздцы Шторма. Огромный жеребец упирался, бил копытами, но амбалы крепко держали его, не давая вырваться. За ними, прихрамывая и размахивая руками, семенил старый конюх.
– Что происходит? – я в растерянности повернулась к отцу.
– Это… – он безразлично махнул рукой. – Решил избавиться от проблемного коня. Мясники дают хорошую цену за такую тушу. От этого монстра одни неприятности – никого к себе не подпускает. Да и содержание дорого обходится.
Меня затошнило. Шторм – боевой конь. Как можно так просто отправить его на бойню?
– Ты не можешь!
– Тебе-то что?
– Это конь Артейра!
– Поместье принадлежит мне, и я в своём праве распоряжаться всем, что здесь находится. – холодно отрезал отец. – Включая строптивых животных.
Шторм издал пронзительное ржание, от которого сердце сжалось.
– Отпусти!
– Заткнись! – рявкнул отец. – Ты здесь никто! Конь принадлежит мне, и я волен поступать с ним как пожелаю. А если ты сейчас же не сядешь в экипаж, клянусь, я прикажу выпороть тебя прямо здесь!
Его слова хлестнули не хуже плети.
Разговорами тут ничего не добьёшься – передо мной стоял не человек, а чудовище.
Не задумываясь ни на секунду, я соскочила с лесенки экипажа и бросилась к конюшням.
Подол платья путался в ногах, холодный воздух обжигал лёгкие.
Я понимала, что, возможно, совершаю величайшую глупость в своей жизни, но остановиться уже не могла.
– А ну, живо отпустите коня! – властно рявкнула я.
– Ишь ты, какая бойкая, – презрительно ухмыльнулся один из дюжих мужланов.
– Это наша скотина, красотка, – с наглой ухмылкой парировал второй. – Мы за неё сполна заплатили!
– Не правильно это! – послышался надтреснутый кашель старого конюха. – У нового хозяина нет прав.
– Заткнись, хрыч! – зловеще процедил верзила. – Не лезь не в своё дело!
Конюх упрямо потянулся к поводьям, пытаясь освободить коня. Но один из амбалов, не церемонясь, с размаху ударил старика сапогом в живот.
Глухой удар, сдавленный стон – и старый конюх, потеряв равновесие, рухнул в грязную лужу.
Тонкая корочка льда треснула под его телом, и холодная вода моментально пропитала одежду.
– Ублюдки! – бросила я, помогая конюху встать на ноги.
Старик судорожно хватал ртом морозный воздух. Его лицо побледнело от боли.
– Тебе бы тоже держать язык за зубами, – ухмыльнулся один из амбалов, мазнув по мне сальным взглядом.
Бессильная злоба захлестнула меня с головой.
Ненавижу этот мир! Где можно вот так просто ударить старика, отправить благородное животное на бойню, выгнать человека из дома… Где никому нет дела до правды.
Я смотрела на этих громил, на их самодовольные рожи, и меня трясло от ярости. Но что я могла сделать? Хрупкая девушка против двух здоровенных мужиков. Даже если бы я бросилась на них с кулаками, они просто посмеялись бы надо мной. А потом… что потом? Отец приказал бы выпороть меня.
Ненавижу себя! Свою беспомощность! Свою слабость!
Шторм снова заржал, отчаянно дёргая поводья. В его глазах я видела такой же бессильный гнев, такую же ярость от невозможности вырваться…
До крови закусила губу, чувствуя, как по щекам катятся слёзы – не от страха, от злости! От осознания того, что ничего не могу изменить. Что весь мой протест, все мои попытки противостоять этой несправедливости разобьются о железную стену чужой воли и власти.
Старый конюх рядом со мной тихо всхлипывал, размазывая по морщинистому лицу грязь вперемешку со слезами. Он тоже был бессилен что-либо сделать.
“Будь ты проклят!” – мысленно прокричала я, глядя на фигуру отца, неподвижно застывшую на крыльце. Будь проклят этот дом, эта семья, все эти люди, для которых нет ничего святого!
Но проклятия – такие же пустые слова. Они ничего не изменят. Никого не спасут. Ни Шторма, ни старого конюха, ни меня саму…
В этот момент что-то внутри меня надломилось. Словно тонкая корочка льда, сдерживавшая бушующий поток. Я почувствовала, как по венам разливается странное тепло – не обжигающее, но наполняющее каждую клеточку тела неведомой силой.
Время замерло. Звуки стали приглушёнными, картинка перед глазами приобрела удивительную чёткость: я видела каждую морщинку на лице старого конюха, каждую каплю пота на лбах амбалов, каждую прядь в гриве Шторма.
А потом случилось это… Из моих рук вырвалась невидимая волна энергии, прокатившись по двору подобно порыву ветра. Мужчин снесло на несколько метров.
Кое-как поборов шок, подбежала к Шторму. Времени не было.
– Помогите мне! – крикнула конюху.
Старик кинулся на помощь и помог снять с коня уздечку.
Шторм замер, его умные глаза внимательно следили за каждым нашим движением. В них не было страха – только какое-то почти человеческое понимание происходящего.
Освободив коня, я хлопнула его по крупу:
– Беги!
Конь взвился на дыбы и рванул к воротам. Я видела, как слуга пытается закрыть тяжёлые створки, но было поздно. Могучий конь, набрав скорость, снёс не только ворота, но и незадачливого работника, который отлетел в сторону.
Грохот, крики, топот копыт – всё смешалось в какофонию звуков. А я стояла посреди двора, чувствуя, как медленно угасает то странное тепло внутри.
Оцепенение спало не сразу. Лишь когда ощутила жгучую боль от пощёчины, поняла, что рядом стоит отец.
– Дрянь! – прокричал он. – Что ты наделала?
Я подняла подбородок, краем глаза заметив, что вместе с конём пропал и конюх. Видимо, успел убежать. Верное решение. Ему тут не место. Отец с него три шкуры спустит.
– Как ты смогла? Как? – брызжа слюной вопил отец.
Странно, но тело окутало холодное безразличие. Я просто кивнула – ни одного лишнего слова, ни единой эмоции. После чего отправилась к экипажу, где неожиданно столкнулась с тётушкой Гиллиан. Женщина воровато огляделась. Её руки заметно дрожали, когда она торопливо впихнула мне небольшой мешочек.
– Боги с тобой, – коротко произнесла она, смахнув с щеки слезу. – И не держи зла на старую дуру.
– Я не могу…
Тётя недослушала, она вбежала на крыльцо и скрылась в доме в такой скоростью, будто бежала от чудовища. Я обернулась – чудовищем, несомненно, был отец Анны.
Граф шёл к экипажу, но тут его остановили амбалы, которые, думаю, захотели спросить с него за коня.
– Трогай! – крикнула вознице, запрыгивая в экипаж.
Кучер, благослови его боги, не стал задавать вопросов. Хлестнул лошадей, и карета рванула с места.
Глава 8
