Но больше всего пугали глаза – огромные, лихорадочно блестящие, они смотрели на меня с каким-то безумным отчаянием. В них читалась такая всепоглощающая боль и надежда одновременно, что мне стало не по себе.
Женщина медленно двинулась в мою сторону.
– Госпожа… – прошептала она надтреснутым, едва слышным голосом. – Вы… вы видели его? Он работает в конюшнях.
Неужели она говорит о Лудде? Боже…
Её пальцы, костлявые и скрюченные, словно иссохшие птичьи лапы, потянулись ко мне.
– Сумасшедшая! – вновь взвизгнула Розалинда. – Кто её пустил? Стража!
– Я не сумасшедшая! – женщина перестала беспомощно валяться на земле. Взгляд странным образом прояснился. – Я видела вас двоих! – она указала на Розалинду.
– Где и когда? – я едва сама не вцепилась в обветшалое платье незнакомки.
– Неужели ты будешь слушать эту ненормальную? – вскрикнула кузина.
Женщина, не обращая внимания на выпад, продолжила:
– Это было перед свадьбой. Вы разговаривали с моим сыном, Лудде во дворе. Неужели не помните?
– Ты меня с кем-то спутала, – отрезала Розалинда, дёрнув тонким носиком. – По конюхам у нас шастает только она, – кузина вновь ткнула в меня обвиняющим пальцем.
– Нет, я точно помню… – попыталась возразить женщина, но её прервал громкий голос отца.
– Что здесь происходит? – грозно спросил он, появившись на крыльце в сопровождении двух крепких слуг.
– Господин… – вновь забормотала женщина. – Мой сын, Лудде…
– Выбросите эту мерзость из моего дома! – приказал отец недослушав. – Чтобы духу её здесь не было!
Слуги спустились с крыльца, направившись к незваной гостье.
– Нет, постойте! – воскликнула я.
Эта женщина могла быть ключом, единственной ниточкой к тому, что произошло между Анной и конюхом.
Розалинда определённо о чём-то разговаривала с ним незадолго до свадьбы, и, судя по всему, они ушли… вместе?
В этот момент сердце пропустило удар. В памяти всплыли обрывки разговора Артейра и его дружков.
Опухла гортань…
А что, если Лудде отравили? Да и с Анной могли что-то сделать, раз на её месте оказалась я.
Меня вдруг осенило. Пазл сложился. Их просто-напросто подставили!
Чёрт побери, как же тонко всё продумано!
Анну видели на конюшнях. Есть свидетели. Лудде, по уверениям Ирмы, был бабником.
Картина предательства и прелюбодеяния настолько откровенна, что буквально бросается в глаза. Никто не будет разбираться в том, что и так очевидно!
Розалинда… Моя дорогая кузина. Это всё она подстроила? Решила подставить родственницу? Отомстить? А может, она сама хотела выйти замуж за генерала?
Я буду безжалостной сукой, если скажу отчаявшейся матери, что ее сына больше нет. Но и молчать нельзя, хотя я понятия не имела, где его похоронили и похоронили ли вообще.
Пока я лихорадочно размышляла, слуги бесцеремонно схватили несчастную женщину за руки.
– Немедленно отпустите её! – резко приказала я.
– Да как ты смеешь открывать рот? – яростно рявкнул отец. – Забыла своё место?
– Меня подставили!
Лёгкие трещали от частого, рваного дыхания. Сердце колотилось о рёбра, словно обезумевшая птица.
– Что ты там сказала? – отец шагнул на гравийную дорожку.
– Меня подставили, – твёрдо повторила я.
Краем глаза мне удалось увидеть, как кузина сжалась, точно испуганный зверёк, готовый в любой момент броситься наутёк.
Похоже, моя догадка оказалась верной.
– Вашего сына больше нет, – я опустилась на колени. – Мне очень жаль.
Женщина замерла, глядя на меня остекленевшими глазами. Казалось, она не дышит. А потом из её груди вырвался такой пронзительный, полный боли крик, что у меня волосы встали дыбом.
– Нет! – она рухнула на землю, царапая ногтями грудь, словно пытаясь вырвать из неё рвущееся сердце. – Не может быть! Вы лжёте!
– Это могла подстроить Розалинда, – твёрдо произнесла я, поднявшись с колен. – Я не потерплю, чтобы меня обвиняли в том, чего я не совершала!
– Ложь! Всё ложь! – истерично закричала Розалинда. – У тебя нет никаких доказательств, кроме домыслов этой сумасшедшей!
– Молчать! – прогремел голос отца.
Я вздрогнула. Он медленно спустился с крыльца.
Не говоря ни слова, отец грубо схватил меня за волосы и резко дёрнул, заставляя наклониться. Острая боль пронзила кожу головы, слёзы невольно брызнули из глаз.
– Мне плевать, была измена или нет, – прошипел он мне прямо в ухо, обдавая жарким дыханием. – Плевать, кто и что подстроил. Сейчас главное – чтобы все держали свои поганые рты на замке, ты меня поняла?
– Но были же родственники, которые уехали, – прошептала я, морщась от боли. – Неужели все они будут молчать?
– Я уже позаботился об этом, – процедил отец сквозь зубы. – А если ты продолжишь истерить… что ж, память – такая хрупкая вещь. Её так легко стереть.
Я похолодела, осознав смысл его слов.
Рыдания несчастной матери Лудде стихли – видимо, она потеряла сознание. Слуги подхватили её безвольное тело и потащили прочь со двора.
– Увидите мою племянницу в дом! – приказал отец.
Тело сковало оцепенение. Я даже не смогла понять, к кому именно он обратился.
Когда силуэт Розалинды растворился в темноте, руку пронзила тупая боль. Стальная хватка отца безжалостно впилась в моё запястье.
Меня потащили к дому. Я спотыкалась на каждой ступеньке, но отец безжалостно тянул вперёд.
Эта дорога… Я хорошо знала её. Сколько уже раз меня вот так волокли в комнату?
– Будешь сидеть здесь, пока твой благоверный муженёк не соизволит явиться! – прорычал отец, грубо втолкнув меня в комнату.
– А если он вообще не приедет?! – в сердцах выпалила я.
Страх и обида душили, я не смогла сдержаться.
Отец замер на мгновение. Лицо исказила зловещая ухмылка:
– Что ж, значит, у этого дома появиться ещё одна тайна! – холодно произнёс он.
Щелчок замка прозвучал как приговор.
От безысходности я опустилась на кровать – что ещё делать?
Правда… Кому здесь она вообще нужна? Всем плевать, что на самом деле произошло с Лудде. Плевать на его несчастную мать, которая теперь знает, что потеряла сына. Плевать на мою невиновность.
Комната постепенно погружалась во тьму, а вместе с ней таяли и последние крупицы надежды. Где-то вдалеке слышались приглушённые голоса домочадцев, но они казались такими далёкими, будто доносились из другого мира.
Мягкая подушка поманила своим теплом, и я, поддавшись слабости, положила на неё голову.
В ту же секунду тело налилось свинцом. Веки отяжелели, мысли стали размытыми, нечёткими. Меня окутал сон.
Проснулась резко, одним рывком, словно вынырнула из ледяного омута. В комнате царил полумрак, лишь тонкая полоска лунного света пробивалась сквозь неплотно задёрнутые шторы. Через пару мгновений в двери заворочался ключ.
Мышцы инстинктивно напряглись.
Что это? Снова дурацкий сон?
Нет. Похоже, всё происходило наяву – в комнату неспешно вошли служанки, держа в руках нечто, отдалённо напоминающее ночники. Но вместо привычных лампочек в них были вкручены светящиеся камни.
Одна из них, та самая, что говорила о Лудде, всё время отводила глаза, но я заметила, что они у неё были красными и опухшими.
– Что случилось? – спросила у Ирмы, встав с кровати.
Девушка не ответила. Обе, словно в рот воды набрали.
Я не сразу заметила, что они притащили с собой три огромных дорожных чемодана.
Служанки двигались быстро, старательно избегая моего взгляда.
Я в оцепенении наблюдала, как они методично открывают шкафы и комоды, достают платья, бельё, украшения – всё то, что принадлежало Анне. После чего вещи аккуратно складывались в чемоданы.
Опустившись в кресло у окна, почувствовала странное отстранение от происходящего. Словно смотрела представление в театре, где актёры разыгрывают сцену сборов, а я – лишь зритель, случайно оказавшийся на этом спектакле.
Время остановилось в этом зачарованном пространстве, где единственными звуками были шорох ткани и тихий стук закрывающихся ящиков.
