— Вы цвет лиц видели? — произносит та, которая предлагала мед. — Ваше Величество не удивляет, что все у нас зеленые ходят?
— Так хворь хворью, — отвечаю держа себя в руках, чтобы не выговорить ей за панибратский тон. — Я ещё заметила, что у вас всех четверых, как и у других жителей, одежда зеленая. От изумрудного до салатового оттенка. Это не имеет значения?
На этот раз женщины и вовсе только переглядываются. Что-то скрывают явно, но давить на них не вариант. Расскажут потом, когда доверять начнут.
— Хорошо, — складываю ладони вместе. — Будем считать, что деревня Зеленая из-за хвори, которая среди вас тут ходит.
Кумушки расслабляются и, снова сердечно нажелав всякого хорошего, уходят.
Я облегченно вздыхаю — утомило меня общение с населением. Но тут же беру себя в руки. Расслабляться времени нет. Вспоминаю, что хотела сделать. Для деревни нужно всё организовать, навести порядок, начать менять привычки. Нет времени сидеть сложа руки.
Залетаю на кухню, где умница Бетти уже взялась за стряпню вместо меня. Еда ещё не готова, но у меня нет лишней минутки на ожидание. Ножом отрезаю пару кусков вяленого мяса и несколько ломтей хлеба. На столе валяются обрезки овощей. Собираю из этого великолепия два сэндвича. Один вручаю Джейкобу, во второй с звериным рыком вгрызаюсь сама — кажется, моя служанка при виде этой картины готова потерять сознание. Жуя на ходу, направляюсь к выходу. Оставив Бетти в таверне, я вместе с Джейкобом отправляюсь на ещё один обход. Мне нужно обязательно навестить плотника и убедиться, что его восстановление продолжается.
Грязь чавкает под ногами, пока мы идем к дому Матильды. С дорогами тут тоже следует что-то сделать. Но, наверное, это все-таки дело десятое. Сначала здоровье населения.
Матильда встречает меня благодарной улыбкой. Не солгала, стало быть, перед толпой односельчан. Она провожает меня в комнату к мужу. Джон уже не так бледен. Он сидит в постели, смотрит на нас живыми глазами, хотя они всё ещё немного тусклые от болезни. На лице играет утомленная, но искренняя улыбка. Он выглядит гораздо лучше и явно идёт на поправку.
Он благодарит меня за визит. А Матильда приносит ему похлебку — крупные куски овощей и даже мясо какое-то плавает. Я резко останавливаю её:
— Нет, Матильда! Это слишком тяжело для его желудка сейчас, — произношу строго и ловлю недоуменный взгляд женщины. Но вижу в нем доверие и продолжаю: — Налейте только бульон, лучше всего из курицы. Он восстановит силы и поможет быстрее встать на ноги.
— Ой, ну это к Молли надо идти, — тянет в ответ Матильда. — Курицы на мясо только у неё.
— А где дом этой Молли, подскажете? — спрашиваю сразу же.
Я не планировала выведывать секреты, но теперь получила сведения об ещё одном возможном поставщике. Только Матильда почему-то не говорит, так что придется самой выяснить, где тут эта куриная Молли.
Проведав Джона, я возвращаюсь в таверну. Мне нужно сделать всё, чтобы повысить уровень жизни деревни. И вот я снова в кухне, где присматриваюсь к тому, что можно улучшить.
Смотрю на бутыль от Мурано, и в голове вертятся мысли, как её можно приспособить. Пора заняться хендмейдом а-ля императрица Зеленой деревни!
17
Бетти поднимается в комнату аккурат в момент, когда я самозабвенно рву одно из своих платьев на тонкие ленточки. Вот уж воистину выражение «пустить на ленты» приобретает буквальный смысл.
— Госпожа⁈ — Бетти округляет глаза, её нижняя губа начинает подрагивать. — С вами все в порядке, госпожа?
Она поспешно подходит ко мне и кладет руку мне на лоб.
— Лихорадки вроде нет…. — бормочет себе под нос и снова вглядывается мне в глаза пронзительным взглядом, точно боится увидеть там зверя. — Зачем же вы платье изорвали? Это было ваше любимое, его вам муж подарил…
— Любимое? — слегка растерянно перебиваю её. — Оно послужит великой цели, Бетти. Так что все хорошо.
Сама слышу, что голос у меня звучит, как у безумного профессора. Но я и правда придумала сногсшибательную идею, так что очень уж хочется её воплотить. Душа изнывает от нетерпения и предвкушения.
— Помочь вам, госпожа? — все ещё затравленно спрашивает Бетти.
Киваю коротко, подхватываю получившиеся ленты — несколько штук, много не надо — и велю ей идти вниз. Сама следую за ней.
Мы спускаемся в пустой зал таверны, и я горестно вздыхаю. В моей прошлой жизни, если в середине дня в общепитном заведении было так пусто, значит, ему пора закрываться. Я не могу закрыть таверну и не знаю, как привлечь сюда клиентов. Засада какая-то.
Но я не даю себе долго кукситься по этому поводу, жестом зову Бетти за собой, и мы идем на кухню. Там я снимаю со шкафа самую большую бутыль, полученную от Мурано, и деловито водружаю её на стол. Тяжелая бандура!
Опускаюсь к поленнице и выбираю несколько ровных четвертинок. Бетти провожает мои движения ошарашенным взглядом.
— Бетти, хватит так смотреть, — произношу деловито. — Я не сошла с ума. Просто кое-что придумала.
Она мне не верит, но уже ничего не говорит. А я начинаю мастерить подобие кулера для воды.
Вооружаюсь ножом попрочнее и откалываю от отобранных поленьев самый уголок, получая шесть ровных треугольных реек толщиной в два пальца. Такой толщины должно хватить.
После этого на концах реек делаю надрезы для лент, чтобы держались, и связываю их лентами так, чтобы получились треугольники. Мысленно хвалю себя, что выбрала примерно одинаковые поленья, и треугольники получились равносторонние и почти ровные.
Затем примеряю, на каком примерно расстоянии должны быть эти рейки, чтобы бутыль поместилась между ними, и создаю небольшой коврик, переплетая ленты друг с другом. Концы пока остаются свободными.
Бетти явно не ожидала от меня таких умений, и в её глазах начинает мелькать восхищение.
Я ставлю два треугольника из реек на стол, затем завязываю концы лент, образующих коврик, на вехнем углу каждого треугольника, и получается гамак а-ля макраме.
Бетти помогает мне, но я уже вижу свой просчет, конструкции не хватает жесткости, так что даже под весом пустой бутыли треугольники просто разъезжаются низом, а верхами обнимают бутыль.
— Что-то не получается, госпожа, — задумчиво тянет Бетти.
— Сама вижу, — вынимаю новые прямые чурочки и откалываю себе еще четыре рейки. Сейчас заживем!
Соединяю треугольники рейками, получая плюс-минус жесткую конструкцию, и добавляю по ребру жесткости на стороны. Плотно перевязываю все углы и сочленения. Я отношу свой хендмейд на барную стойку, и мы вместе с Бетти водружаем бутыль в самодельные салазки-качели, теперь при помощи гамака можно будет спокойно наклонять бутыль и наливать воду из горлышка.
— Теперь перелей всю вскипяченную воду в эту бутыль, Бетти, — велю ей, а сама ухожу в комнату за самой важной вещицей.
На кровати так и лежит ворох останков моего «любимого» платья. Я беру серебряную фибулу в виде дракона и прихватываю симпатичный кусочек белого кружева.
Возвращаюсь в зал и вижу, что бутылка на четверть полна немного желтоватой водой. Лучше, чем ничего, но воды кипятить придется много.
Бросаю фибулу в бутыль и любуюсь своим творением, как вдруг сбоку раздается встревоженный голос Бетти:
— Госпожа! Что же вы наделали⁈
18
Поворачиваюсь к ней:
— Очиститель для воды… Серебро же обеззараживает. А что?
Бетти прижимает руки к груди и с тревогой смотрит на меня:
— Но это же подарок императора! И это символ правления его рода, а вы так… Как-то неуважительно.
От воспоминаний о заносчивом грубияне, который отправил меня сюда на верную гибель, в груди разливается огонь. Я совсем непочтительно хмыкаю:
— Уважительно? К этому сатрапу⁈ Да мы по его милости оказались в этой пропащей деревне! Без денег, без нормальной крыши над головой, без питья. И какой прок тут от его символа правления? Пусть хоть так поможет нам и жителям.
