Бетти грустно качает головой, но ничего не говорит. Выпустив пар, прошу служанку заняться кипячением воды и принести дров в кухню.
Кидаю последний взгляд на бутылку и прихожу к мысли, что впредь стоит процеживать воду через ткань. Чуть позже сделаю какой-нибудь примитивный фильтр из ткани, песка и угля для разных степеней очистки.
Сама отправляюсь изучить оставшиеся комнаты и заодно проведать Розу. Тихо вхожу в спальню, где на кровати лежит бывшая смотрительница таверны с книгой.
Она держит перевернутую по вертикали книжку в нескольких саниметрах от носа и увлеченно рассматривает ее. Покашливаю ради вежливости.
Роза вздрагивает, переводит взгляд на меня, краснеет и прячет книгу под одеяло. Затем начинает громко стонать, изображая неимоверные страдания от боли в ноге. Это выглядит настолько наивно и по-детски, что не нахожу в себе сил рассердиться за спектакль.
Вероятно, в ее жизни за ней впервые ухаживают и заботятся. Да еще сама императрица! Пусть чуток поиграет, всё равно пока ничем помочь не сможет.
— Добрый день, Роза. Как ваше самочувствие?
— Ох-ох-ох… Ваше Величество! Больно, аж терпеть моченьки нет… Да еще кормят так себе. В рот взять нельзя. Дрянь какая-то, а не пища.
До чего же вредная женщина. Язвит по чем свет стоит. Ясное дело, я ж её главное дело по кашеварению отняла, но совесть-то надо иметь… Выдыхаю. Нет, я не стану опускаться до склок с ней. Она сама проникнется и зауважает.
— М-да… Хотелось бы покормить вас чем-нибудь вкусненьким, например, куриным шницелем. Да вот не знаю, где курочку раздобыть…
Роза резко садится в кровати, напрочь забыв о боли в ноге, и начинает объяснять:
— Курочку⁈ Так это вам к Молли. Найти ее легко. Как пойдете в деревню, смотрите направо да считайте до пяти. Вот пятый дом — это как раз её. Только она того… Немного вредная. Может и цену задрать мама не горюй! Но да вы же инператрица! Небось найдёте на нее управу.
М-да, иНператрица. Пусть Роза не беспокоится — у меня все получится!
— Отлично. Обязательно найду и управу, и курочку, — все ещё удерживая себя в руках. — Но слышала, у вас тут не только Молли наглая, но и некий Винсент. Вроде бы тоже цены задирает?
Роза вздыхает и кивает:
— О да! Это известный скряга! Пусть его драконы зажарят! Как у нас тут зеленая хворь гулять начала и путники заходить перестали, так он звереть начал. Цены всё поднимает и поднимает. А после того, как наших мужиков с ярмарки поперли, что те ни купить, ни продать ничего не успели, так вообще заломил за зерно втридорога.
Ага… Значит, и ярмарки тут в округе проводятся? А на меня продолжают потоком изливаться жалобы Розы на то, как жителей Зеленой деревни перестали пускать в другие села, а после бури и затопления дороги местные остались и вовсе почти отрезаны от мира.
— За последние месяцы вот только вы да этот стеклодув из соседних краев к нам наведались, — заканчивает Роза.
Благодарю за рассказ, желаю скорейшего выздоровления и покидаю комнату. М-да… Всё еще сложнее, чем я думала. Размышляя о трудностях, которые придется преодолеть, захожу в очередную заброшенную комнату.
Она совсем крошечная. Почти всю её занимает узкая кровать у стены. И всё. Хотя нет, в углу громоздятся останки какой-то разломанной мебели. Что это было изначально — уже не понять. Но сейчас это гора в два десятка досок шириной сантиметров в двадцать и длиной все шестьдесят. И довольно крепких, надо сказать! А также дюжина прочных деревянных жердей с меня высотой. И под всем этим — кучка трухи.
Осматриваюсь и ёжусь — тут тоже зверский холод. В щели в стенах посвистывает сквозняк, в оконной раме подвывает ветер. Через мутные окна заглядывает бледный дневной свет. Зато уборку тут сделать несложно.
Приношу уже ставший родным инвентарь — ведро, метлу, швабру да тряпки. Снимаю метлой паутину по углам, распугивая сонм морозоустойчивых пауков. Они юркают в щели. Протираю рассохшийся подоконник. Выношу деревянные останки неизвестного мне предмета мебели. Выметаю труху и пыль. Чищу деревянные части кровати.
Матрас, хоть он и увесистый, отношу на первый этаж к двери. Позже выпотрошу его, набью чем-то более свежим и хорошенько постираю. Солома внутри уже свалялась и не выполняет функцию смягчения. Скоблю открывшиеся доски ножом.
Время проносится быстро. И вот комната выглядит вполне себе пристойно. От работы я разгорячена и не чувствую холода. Любуюсь плодом труда. Из необходимого тут — заделать щели и сварганить новый матрас.
Переношу вниз жерди и доски. Оставляю у двери. И только сейчас осознаю, насколько вымоталась. Ноги дрожат и еле держат. Опускаюсь за один из столов в зале и прикидываю, что
с ними сделать. Пока что-то ничего путного в голову не приходит.
Бросаю взгляд на стойку — в запотевшей бутыли на барной стойке прибавилось воды. Она уже не такая желтая, но еще не кристально прозрачная.
Поднимаюсь и иду на кухню к Бетти и с тоской вспоминаю, что ещё ж еды надо сделать!
Но Бетти удается меня удивить. Она с длинной ложкой крутится у очага, в котором побулькивает котелок. В помещении витает приятный аромат, от которого рот сам наполняется слюной. В душе разливается тепло и благодарность. Я просила заняться лишь кипятком, а Бетти еще и об обеде побеспокоилась!
Но кое-что меня неприятно задевает. Припасы, которые мы заимели накануне, валяются на столе.
— Бетти! Очень вкусно пахнет! Ты просто на лету схватываешь, — говорю, стараясь сделать тон помягче. Она оборачивается и краснеет от удовольствия. А я продолжаю уже более требовательно: — Скажи только, а почему мясо и овощи свалены в кучу на столе? Мы же их убирали в нижние шкафчики.
Девушка вздыхает и виновато сообщает:
— Там жучки и мыши. Я нашла несколько прогрызенных ими ходов. Свежих. Наверное, учуяли запах и ночью пробрались. Джейкоб посмотрел норки и велел вынуть еду из шкафчиков, чтобы паразиты не слопали. Сказал, вы придумаете что-нибудь.
Я. Конечно, я придумаю. Я ж иНператрица. Кому как не мне придумывать…
За грудиной остро колет ощущение беспомощности. Как же я устала! Такое ощущение, что я капитан на дырявой лодке, которая тонет. Проблемы множатся быстрее, чем я успеваю их решать. Вроде заткнула одну щель, а вода бьёт уже из другой. Заткнула другую, а три новых образовались… И команда замерла в оцепенении, ожидая моего приказа.
Обвожу кухню глазами. Грузить стенные шкафчики и полки опасаюсь: они трухлявые и вот-вот обрушатся. Скоро понадобятся новые. А где их взять? И тут меня осеняет!
19
Быстрым шагом покидаю кухню с оторопевшей Бетти. У бедняжки на лице написан явный испуг.
Но я ей потом все объясню, а сейчас мне надо срочно кое-что проверить. Почти бегом оказываюсь у сваленных на входе деревяшек. Поднимаю жерди и внимательно их изучаю. Ровные, прочные — то, что надо!
Перетаскиваю сюда порванное на ленты платье и начинаю прямо на полу в обеденном зале мастерить этажерку. Перекрещиваю жерди и крепко перехватываю места соединений лентами. Туго затягиваю.
Вскоре у меня две прямоугольные рамы — спасибо Виктору, принесшему ржавую беззубую пилу для распила длинных палок. Я соединяю их по углам укороченными жердочками. Получается параллелепипед как на уроках по стереометрии. Ну что ж, основа готова!
Добавляю ребра жесткости к боковым и задней стенкам. Все сочленения тщательно перетягиваю лентами. Затем пилой выгрызаю — слово «выпиливать» сюда не подходит — места для полок, которые планирую сделать из найденных досок.
Доски с трудом протискиваются в бахромящиеся стружкой пазы, но… в этом деле не надо быть умной, достаточно приложить силы. Вуа-ля! Этажерка готова! В прямом смысле слова из говна и палок!
Виктор заносит мое творение на кухню, где Бетти уже дует на ложку, чтобы снять пробу. Она делает глоток и в этот момент видит нас. Её глаза округляются, и девушка заходится в кашле. Я её как минимум удивила.
