Утро настигает меня несправедливо скоро, и с первыми выкриками петухов я открываю глаза. В окно заглядывает ласковое солнце. Впервые за долгое время. Я с вялой непроснувшейся радостью ловлю себя на чувстве, что уже не так холодно. Джейкоб сказал, что замазал щели в двух комнатах, но я не думала, что это подействует настолько разительно! Похоже, теперь мы с Бетти сможем более-менее сносно выживать в этом суровом климате.
Бетти идет готовить завтрак, а я остаюсь в зале, чтобы заняться бочками.
Я мою и драю их, очищая от пыли, мышиного помета и свечного воска. Что-то приходится отскабливать ножом и, чтобы получалось быстрее, я делаю себе подобие жесткой губки из куска кружева, который пропитываю водой с песком.
В какой-то момент мне приходится прерваться и позавтракать. За столом все в том же составе, Джейкоб, Бетти, Виктор и я. В качестве еды удивительно съедобные лепешки.
— Бетти, это волшебно! — искренне хвалю служанку.
— Роза подсказала мне рецепт, — Бетти краснеет и опускает глаза. — Только больше такие делать не из чего.
Я помечаю себе в голове, что сегодня-завтра надо непременно дойти до Винсента и наладить поставки пшена.
— Госпожа, а что с бочками-то? — снова уточняет Виктор.
— Придумаю, — отвечаю деловито, — сейчас главное их очистить.
После завтрака я возвращаюсь к работе, и бочки быстро принимают божеский вид. Древесина оказывается на поверку гладкой, точно отшлифованной, да и мои старания дополнительно выглаживают явно пропитанные чем-то волокна, так что вскоре я получаю три больших пузатых бочонка, обитых металлическими обручами.
В моем мире это была бы винтажная красота, а тут это обыденность. Можно оставить их и так в качестве высоких столов. Но в идеале, конечно, найти петли. Тогда можно выпилить кусок боковинки и сделать из него дверцу, а внутри установить полочки. Вздыхаю, замечтавшись, это было бы шикарно!
До обеда остается ещё около пары часов. Бетти не выходит из кухни вообще, похоже, полностью втянувшись в работу повара.
Закончив с бочками, я снова иду в подвал, чтобы осмотреть остальные предметы. В дальнем углу, среди груды металлического лома и ненужных досок, я нахожу пару старых рам, как для картин. Они небольшие, сантиметров двадцать по самой длинной стороне, такие можно приспособить под красивую полочку или небольшую подставку.
Я забираю их наверх и начинаю работать с ними. Сначала намываю, как бочки, приходится снова наполоскать кружево в небольшой луже снаружи, и моя абразивная губка готова.
Затем вооружаюсь остатками лент и кружев, и плету внутри рам сетку, повязывая концы лент на краях. После плету толстую косу из лент и сооружаю ручку. Вот — мягкая прямоугольная корзина готова. Такую не стыдно подарить Молли, пусть она носит в ней яйца.
После обеда я отправляюсь к куриной Молли. Джейкоб идет со мной. Мы легко находим её дом, благодаря точным указаниям Розы. Небольшой покосившийся забор ограждает участок с таким же старым дряхлым домом и несколькими небольшими сарайчиками — курятниками. Молли выходит из одного такого и сдувает с лица короткую прядь черных седеющих волос.
Она сухая женщина с неприязненно насупленным взглядом. Глаза черные и от привычки щуриться узкие. Она смотрит на нас несколько мгновений, потом подбирает юбку простого зеленого, как и у многих в деревне, платья и идет к нам.
— И вы пришли за яйцами, да? — встречает меня Молли, не пытаясь скрыть недовольство. — Тоже будете ругаться, что цена высокая? Или Её Благородие пожелает забрать и вовсе бесплатно?
Я спокойно смотрю ей в глаза и отвечаю:
— Мы пришли с уважением, Молли. Я нуждаюсь в ваших яйцах, но я готова заплатить за них. Вот, держите, — я показываю и вручаю ей медяк. — И еще, у меня есть небольшой подарок для вас.
Молли с недоверием берёт монету, но остается все такой же колючкой. Я принимаю из рук Джейкоба свою мягко-жесткую корзину и протягиваю ей. Молли осматривает её с интересом и легким восхищением. Она вскидывает на меня удивленный взгляд.
— Это что? — спрашивает она.
— Самодельная корзина, в ней может быть удобно носить яйца, — отвечаю и начинаю нервничать, вдруг мое ноу-хау Молли сейчас поднимет на смех. Вот будет конфуз!
— Хм, занятная вещица, — Молли наконец немного расслабляется, разглядывая подарок. — Я буду продавать вам яйца. Два медяка в неделю. И не надо кричать, что дорого! — Она повышает голос, будто я уже начала качать права. — Всё Винсент! Он цены на зерно ломит? Ломит! А мне чем куриц кормить? Зерном, верно! Которое Винсент втридорога продает! Вот и выходит, что яйца дорогие. А они не дорогие, нормальные они!
Эко у неё наболело.
— Все хорошо, Молли, — успокаиваю её жестом. — Я согласна на два медных в неделю. А может, вы скажете, где этого Винсента искать? Я бы с ним потолковала.
С этими словами я бросаю на Джейкоба многозначительный взгляд, и он выпячивает грудь, показывая, что толковать с Винсентом на самом деле будет он.
— Я могу сказать, где он живёт! — Молли заметно оживляется, видя надежду в моих словах. — Он живет вниз по дороге в сторону Инкервилля, дом в конце.
Я кожей ощущаю её раздражение, вижу её боль, стойкость этой женщины мне нравится. Вместе с ней меня саму уже ярит этот Винсент. Я не выношу несправедливости. Люди, наживающиеся на несчастье ближнего — подлые!
— Я разберусь с Винсентом, — говорю, улыбаясь. — Поверьте, я знаю, как добиться справедливости. Скоро он снизит цены.
Молли уходит в дом и выносит оттуда пузатый холщовый мешок, в котором угадываются силуэты яиц.
— Буду ждать, что вы справитесь с этим Винсентом, — она протягивает мешок мне нехотя, будто не хочет с ним расставаться.
Я улыбаюсь и прощаюсь с ней.
Мы с Джейкобом идем обратно в таверну. Я испытываю странную смесь тревоги и ощущения выполненного долга. Ну какой-то долг я все-таки я выполнила — раздобыла яиц для таверны. За куриным мясом схожу к ней в другой раз.
Джейкоб заходит в таверну, а я остаюсь на крыльце, чтобы успокоить мятущиеся мысли, и вдруг начинаю слышать очень пугающий гул. Он приближается. Звучит так, будто кто-то бьет по воздуху лопастями от мельницы.
Я поднимаю голову к небу, и страх сковывает меня. Я даже забываю вдохнуть, а в душе кипит такая лютая паника, что, если выживу, я точно найду на голове седые волосы.
21
Эдвард
— Ваше Величество, я пришёл обсудить с вами один важный момент, — Альфред, стоя у дверей моего кабинета, слегка наклоняет голову.
Говорит привычно уверенно.
Я не отрываю взгляда от бумаг, которые лежат передо мной. Доклады, статистика, отчёты казначеев — всё это сейчас для меня пустое, неинтересное. Мои мысли занимают совсем другие вещи. Но и игнорировать советника неправильно.
— Да, о чём речь? — говорю, не поднимая глаз.
Альфред шагает ближе
— Ваше Величество, мы получили информацию о недовольстве в провинции Альрель, — произносит он аккуратно. — Крестьяне протестуют против нового налога, и мы рискуем потерять контроль над территорией, если не вмешаемся. Я предлагаю подумать над мерами для стабилизации ситуации. Возможно, временно снизить налог или отправить к ним особую делегацию?
— Налоги… Как всегда, они вызывают недовольство, — тяну задумчиво. — Пусть побунтуют. Если сами не прекратят, я к ним слетаю. Лично
— Вы решили, что будете делать с императрицей? — тон Альфреда становится более настойчивым, но он явно старается не перебарщивать с давлением.
Я понимаю его озабоченность, но мне никак не решить этот вопрос. Я молча закрываю документы и наконец поднимаю взгляд. В его глазах читается ожидание.
— Нет, не решил. Я не готов к решению, — отвечаю я, не скрывая усталости в голосе.
Советник не отводит взгляда.
— Вы не можете оставлять этот вопрос открытым, — более твердо выговаривает он. Я даже слышу в голосе упрек. — С политической точки зрения, нам нельзя оставлять эту неопределенность. Предательница, даже если она ваша жена, должна понести наказание. Вам нужно принять решение.
