Академия Аркан (ЛП) - Кова Элис

Во всей колоде нет ни одной карты выше пятой. Первокурсникам официально разрешено использовать только первые пять карт каждой масти. Считается, что до поступления они не имели настоящей подготовки с Таро, хоть аристократы и получают это преимущество заранее в своих семьях. Магия первокурсника слишком «незрелая», чтобы выдержать силу карт выше Пятёрки — она может обернуться обратной стороной: опасной, искажённой, неконтролируемой. Даже мысль о большем — под запретом.

Глаза Лиама расширяются. Затем он хмурится, почти с раздражением.

— Всё ещё прячешься за картами, когда тебе страшно, — говорит он. Но затем голос его снова смягчается. — Не делай этого. Прошу.

Я не знала, что именно этим придётся пожертвовать, когда бросала карту в Чашу Аркан. Я думала, что уничтожаю только шанс на будущее с Каэлисом — мирное, в котором мы могли бы ужиться. А не второй шанс… с тем, кого я полюбила первой.

— Я должна, — говорю, скорее себе, чем ему. Он не настоящий. Ничто из этого не будет настоящим. То, что я собираюсь сделать, сродни ампутации. Судьбу можно победить только силой.

Я взмахиваю рукой. Из кружащихся карт вылетает Пятёрка Мечей. Я ловлю её двумя пальцами и провожу перед собой. Воздух срывается с места, карта вспыхивает серебристым светом и тут же затвердевает, превращаясь в рапиру. Свет гаснет — я сжимаю рукоять, и в глубине сознания оружие сразу требует крови.

С рапирой в руке я бросаюсь вперёд, к Лиаму. Реальность искажается, перекашивается, как мир, растаявший под солнцем. Зал словно начинает плавиться, фигуры — деформироваться.

И он — тоже. Черты Лиама искривляются. Тот, кто принял его облик, раскрывает истинную сущность. Улыбка — слишком злая. Взгляд — слишком острый. Это не Лиам. Это тень, порождённая Чашей.

Чудовище поднимает руку и достаёт свою карту из внутреннего кармана.

Туз Жезлов. Карта призывает стену пламени у его ног. Я отшатываюсь, спотыкаюсь и падаю. Огонь облизывает мои открытые руки, касается щёки. Рапира выскальзывает и падает с лязгом, а боль от ожога вспыхивает внутри чем-то ещё более острым — глубже, страшнее.

Пятёрка Мечей требует крови. И если ты не подчиняешься… она возьмёт свою цену сама.

Я тянусь к рапире, но Лиам — или то, что его изображает — вызывает следующую карту.

Шестёрка Мечей.

— Послушай меня. — Его голос, усиленный магией, разносится по залу, мягкий, убаюкивающий. Он — бальзам на жгучую боль и рану в груди. — Откажись от своей борьбы. Отпусти боль. Вместе мы сможем добиться многого. Мы будем счастливы.

Я замираю. Магия Шестёрки Мечей сглаживает всё внутри, притупляет страдания, затуманивает ясность. Его голос — сильный. Его взгляд — наполнен любовью. Почти… почти хватает, чтобы поколебать меня.

И в этом полуосознанном состоянии память подсовывает образы. Призрачные воспоминания тела Лиама на моём. Ночи, которых никогда не было — но, может быть, будут, если я сделаю другой выбор. Каждое поспешное прикосновение, каждый поцелуй, его губы на моих, мои ногти, впивающиеся в его спину…

Всё, что я могла бы сказать, сводится к одному: Ещё.

Мои пальцы сжимаются вокруг рукояти меча, и боль отступает, сменяясь жаждой крови, что вновь звучит в моей голове.

— Я не сдамся.

Я поднимаюсь с пола, но ноги подгибаются, и я едва не падаю снова. Я выжата досуха. Мышцы слабеют, дрожат. Даже магия уже гаснет.

Но воля — нет.

У меня осталась одна последняя карта. Один шанс на удар, прежде чем я иссякну полностью — и физически, и магически. И я должна использовать его.

Сжав зубы, я заставляю себя двигаться. Взмах запястья — и Туз Мечей высвобождает порыв ветра, сбивающий его с ног. Мой единственный шанс. Я бросаюсь вперёд.

Клинок находит цель — вонзается прямо в грудь. Наши тела сталкиваются, с глухим ударом. Моя рука разжимается, и рапира исчезает, наконец насытившись кровью, которую так жаждала.

— Я бы любил тебя по-настоящему, Клара, — выдыхает Лиам. Кровь течёт из уголка его губ.

— Я знаю, — шепчу я в ответ, сжимая его крепче. Яркий свет люстр начинает гаснуть. Одна за другой.

Мы оседаем на холодный мраморный пол Клуба Искателей Судеб. Он трескается под нашим весом. Я притягиваю его к себе, пока он слабеет.

Вырвать своё будущее — свою когда-то предначертанную судьбу — из собственной души… Это никогда не было бы легко.

И где-то — вне этой искусственно созданной реальности — за мной наблюдают. Все студенты. Все преподаватели.

И Каэлис. Он тоже.

Комната меркнет вместе с угасающим светом в его глазах. Танцующие силуэты исчезают, как утренний туман под солнцем. Последняя люстра гаснет. Лиам — последний, кто исчезает… из моих объятий.

Я остаюсь одна. На коленях перед Чашей Аркан.

Огромный зал — тихий, как могила.

Глава 9

Я стараюсь взять себя в руки, медленно вдыхая через рот и выдыхая дрожащим потоком через нос. Глубокое дыхание немного замедляет бешеный ритм сердца, хотя с болью, уходящей в кости, оно ничего не делает.

Колода рассыпалась у моих ног. Карты, ожоги на ладонях и жжение на щеке — единственные доказательства того, что всё это было хоть как-то реально. Реально настолько, чтобы оставить след. И полностью истощить мою магию.

Я была сильнее. Должна быть сильнее. Сейчас я едва узнаю ту дрожащую женщину, в которую превратилась.

Но я не позволю им увидеть, насколько выжато себя чувствую. Я заставляю себя подняться с пола, выпрямиться — стою, как победительница. Потому что это и есть победа. Как бы ни было тяжело, то будущее я отдала, когда бросила его в Чашу. И хотя бы я не проиграла ему — я смогла победить. А значит, могу претендовать на место в академии как посвящённая.

Я обвожу взглядом трибуны. Студенты затаили дыхание. В полумраке их лица расплывчаты, и я не могу различить выражения. Но стоит моему взгляду зацепиться за Каэлиса — всё остальное будто стирается.

Я не вижу, что он чувствует. Но ощущаю — словно жар от пламени — исходящее от него неодобрение.

Нет. Это не просто неодобрение. Это ненависть.

Да, ты ненавидишь меня. Ты презираешь меня так же сильно, как я презираю тебя.

Я умудряюсь опуститься в поклон и не упасть лицом в мрамор. Добавляю изящный жест — вытягиваю руку в сторону. Выпрямляюсь, перехожу через круглый зал, обходя Чашу Аркан. Только тогда толпа учеников начинает шептаться, и я могу лишь догадываться, что именно они обсуждают после такого выступления.

Погружённая вновь в почти кромешную темноту, я поднимаюсь по лестнице. Путь раздваивается, но правая сторона перекрыта. Вдалеке я различаю силуэт стража, и по спине будто ногтем царапает холод. Это, должно быть, дорога для тех, кто провалился.

Я продолжаю путь вверх и оказываюсь в роскошной гостиной. И именно эта роскошь будит во мне злость. Нас здесь ждёт комфорт, пока других уже клеймят и уводят на смерть.

На моих глазах в этом году — двадцать пять посвящённых. Я не знаю, много это или мало, но начинали мы с более чем сорока. Значит, этого точно недостаточно.

Я сразу замечаю тех, кто сидит в дальнем углу, погружённые в разговор только между собой. Аристократы. Это ясно по лёгкой, но ощутимой уверенности в себе, которая отталкивает всех, кто не «из их круга».

Немногочисленные оставшиеся — те, кто не может отвести глаз от шёлка и бархатной обивки, — скорее всего, простого происхождения. Таких, как я.

К моему удивлению — и, если честно, к удовольствию — нас почти вдвое больше, чем благородных.

Я встречаю взгляд, который уже знаю. Лазурные глаза.

— Лурен?

Она весело машет мне с оттоманки, на которой сидит. На её лице — усталость, тень после испытания. Аккуратная причёска распалась, волны волос спадают наполовину. Рядом всё так же сидит её рыжеволосая подруга.

— Рада, что ты тоже прошла, — говорит Лурен, когда я подхожу. В её голосе искренность — и это сбивает меня с толку.

— Спасибо. — Я даже не знаю, что ещё сказать.