Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

Пели вслепую, ощущая себя сейчас в единой команде, удивляясь, что эту незамысловатую песенку знают все и поют в основном на интерлекте, а кое-кто и на своем языке.

Отзвучали последние слова припева, и наступила тишина, перемежаемая редким капельным аккомпанементом. Все переводили дыхание, чтоб после короткой паузы дружно начать все сначала. Песня и в самом деле помогала, сводя практически на нет цель, поставленную данным заданием, поэтому, когда без перерыва, не боясь сорвать голоса, запели по четвертому разу, Каш выкрикнул:

— Всё! Можете смотреть. Вроде бы кончилось.

Улыбались друг другу так, словно не виделись долгое время. Каш выдал одну из бутылочек с водой, сам, сделав только один глоток. Бутылочку пустили по кругу, начав с Надежды и закончив Матенсом.

А в зале, тем временем, стремительно холодало, и к стенам уже больше никто не прислонялся. Было непривычно тихо. Надежда с Аллантом шептались о своем, и не сразу заметили, что их дыхание, смешиваясь, превращалось в пар, уже вполне видимый. Матенс сидел, до предела втянув голову в плечи, пряча ладони согнутых рук где-то под подбородком. От крепкого морозца, заставляющего ёжиться и прятать руки в рукавах формы уже сбежали несколько накастовцев и все три рептилоида. Сзади послышалась возня. Надежда оглянулась. Каш Салт, белесый и трясущийся, неуклюже поднимался на ноги, и взгляд у него был отчаянно-несчастный.

— Ты куда собрался? — спросила Надежда рептилоида, хотя и так все было ясно.

— П-про-сстите, я п-пошел. — Даже голос, и тот уже плохо подчинялся Кашу.

— А ну, стой! Я тебе пойду! — Как можно строже скомандовала девушка и одновременно ткнула локтем в бок съежившемуся Алланту:

— Вставай, раздевайся! Матенс, и ты вставай! Слышишь, тебе говорят, вставай немедленно! Каш, держись, мы сейчас.

И рванула застежку куртки. Аллант сначала не понял, что она имела в виду, приказывая раздеваться, и был шокирован, видя, что девушка торопливо сбрасывает всё, полностью обнажаясь до пояса. И ей никакого дела не было до жадных посторонних глаз. Свитерок она, правда, сразу же забросила на спину, связав рукава узлом на горле, вновь скользнула в рукава куртки, ещё хранящей прежнее тепло, так и оставив полы нараспашку. И только потом рыкнула на парней, очумело глазеющих на неё:

— Что уставились, раздевайтесь, а то Каш замерзнет сейчас, его отогревать нужно. Он же холоднокровный.

Довольно ловко она начала освобождать от одежды Каша, который стоял отрешенно покачиваясь, и уже не сопротивлялся, лишь всё норовил присесть. Надежда не давала ему этого сделать. Из его снятой одежды она соорудила на голове у рептилоида объемный тюрбан, откуда торчал только кончик морды и виднелись глаза на две трети затянутые молочно-голубой пленочкой третьего века. Самое страшное для нехотя раздевающегося Алланта произошло тогда, когда девушка распахнув полы куртки, прижалась к ящеру. Теплая нежная человеческая кожа соприкоснулась с холодной чешуйчатой шкурой.

— Держись за меня, — приказала Надежда Кашу, едва восстановив дыхание, прервавшееся от ледяного контакта — лапы мне под куртку, на спину. Только не царапайся!

Парни, немного отстав, стиснули рептилоида со спины и с боков, образуя тесный круг. Причем Матенс, повинуясь приказу, снял с себя всё, а Аллант, не сумев преодолеть приступа брезгливости, майку оставил, но прижимался к ящеру добросовестно, грея во рту стынущие пальцы то одной, то другой руки. Чуть позднее они придумали более рациональный способ согревания рук, засовывая кисти в рукава друг другу. И долго так стояли, приплясывая от нестерпимого холода и своим теплом отогревая рептилоида, которого Надежда к тому же постоянно тормошила, не давая засыпать, заставляла говорить и говорить, рассказывать всякую чепуху, вплоть до перечисления главных космопортов по секторам и последовательности операций при подготовке корабля к взлету. И умудрялась ещё целоваться с Аллантом через плечо низкорослого Каша.

У любого испытания бывает конец. Закончилось и это. Быстро потеплело, и Каш Салт, которому так и не дали замерзнуть, приобрел здоровый зеленый цвет и способность нормально соображать.

После морозильного периода претендентов в зале значительно поубавилось, а приятное тепло, которому радовались перезябшие упрямцы, начало перерастать в тропическую влажную жару. И пришлось раздеваться снова. Жара донимала сильнее холода, невыносимо хотелось пить, а вода закончилась слишком быстро. Устроители стресс — теста постарались, включив соответствующее звуковое сопровождение: запись весело журчащего ручья.

— Чтоб у них там динамики поотключались!

Напрасно мокрый от пота Матенс тряс пустую бутылочку, надеясь извлечь оттуда хоть несколько капель воды. Наконец Кашу это надоело, и он, передвинувшись вплотную к измученному парню, протянул к его лицу лапу с растопыренными пальцами и коротко приказал:

— Спи!

И Матенс, уронив голову на грудь, забылся в гипнотическом сне. Но, даже спящий, не выпустил бутылочки.

— Везет же человеку! — вздохнул Аллант — спит и ничего не слышит.

— Взял да тоже уснул, — криво усмехнулась Надежда, медленно убирая липнущие ко лбу волосы.

— Уснешь тут! Сколько времени прошло? Сутки? Двое? Больше?

— Не зря они браслеты отобрали. И аптечки тоже. Сейчас бы капсулу стимулятора и полный порядок. А насчет сна… Хочешь, Каша попроси, хочешь — я тебя уложу, если сам сосредоточиться не можешь.

— Уж лучше ты, — Аллант попытался улыбнуться пересохшими губами.

Когда дежурный Патрульный зашел в зал проверять, не потерял ли кто сознание на такой жаре, в углу лежали трое претендентов и над ними зеленым изваянием бодрствовал Каш Салт.

— Ну, спят люди и спят. Не мешайте!

— Спят? Здесь? — удивился Патрульный.

— В правилах теста спать не запрещается. — возразил Каш Салт, — выспятся и проснутся.

Они проспали до самого конца теста, так и не узнав, что ещё было приготовлено для отсева лишних. Каш Салт будил членов своего будущего экипажа уже тогда, когда объявили конец теста и все оставшиеся в зале, неимоверно уставшие, с темными кругами под глазами у людей, обвисшей складками, потерявшей тургор кожей у накастовцев, начинали строится к приходу начальства.

Их поздравили с успешным прохождением теста и дали двое суток отдыха, чтобы потом, распределив по экипажам, начать подготовку стажеров к работе в Патруле.

5

Четыре стажера в одном экипаже — это всегда лишку, даже если один из них такой опытный как Каш Салт. У него за спиной было уже десять лет полетов, а не два, как у Надежды. Про Алланта и Матенса вообще говорить нечего. Но Шетон ЛарТач был очень рад, если кислую улыбку можно считать радостью. После Локма он разучился даже свистеть песенки во время вахты, а без этого беспрерывного щебета он был не похож сам на себя, и было неизвестно, станет ли этот капитан «ДэБи-14» прежним веселым Шетоном или нет. Но у него даже и в мыслях не было — заполучить в экипаж Надежду — единственное, что его связывало с прошлым. Начальник Базы на распределении объявил, что «ДэБи-14» получает один из наиболее удачно сформированных новых экипажей. Но чтоб в нем оказалась Надежда?!

Разобрались с жильем быстро. Матенсу Шетон открыл каюту Лоннеда, Кашу — давно пустовавшую каюту Льюса. Надежда с Аллантом заняли бывшую каюту её родителей.

Аллант переступил порог с любопытством, у Надежды в душе смешалась, бушуя, настоящая буря чувств: тоска, любовь, радость встречи с ранним детством, нереальность происходящего… Она села на нижнюю, ещё не застеленную койку, готовая расплакаться. Алланту, с нескрываемым интересом изучающему слишком тесное будущее место жительства, хватило одного короткого взгляда, чтоб оказаться рядом с Надеждой, прижать её к себе и, чуть покачиваясь, нежно гладить по голове, успокаивая.