Серпентарий - Мадир Ирена

Она легла в кровать с тетрадью, листая ту в надежде, что заметит что-то, чему не придала значения сразу. Однако сосредоточиться было сложно, видимо, снотворное начинало действовать.

Нура сползла по подушке, задумчиво глядя на собственный кривоватый рисунок: змей, свернувшийся кольцом, с раскрытой пастью, где прятался его хвост. Уроборос. Змей, кусающий себя за хвост, из легенд Древней родины. Вечный цикл. Чередование жизни и смерти, созидания и разрушения, зимы и лета…

Может, это он убрал Кею? Таинственный Уроборос… Сложно сказать точно. Сестру мог убить кто угодно. Слишком много подозрительных личностей.

Нура снова зевнула, наконец отложила тетрадь, выключила лампу и провалилась во тьму сна.

Он просто не мог не прийти после первой попытки и не исследовать все еще раз. Но тайники были пусты, включая и тот, который служил ему убежищем. Значит, в квартире ничего не было, впрочем, ее заранее обыскал клан Аспидов. Найди они что-то, Полозам пришлось бы отступить, но пока сохранялось хрупкое равновесие, следовательно, никто не получил в свое распоряжение компромат.

Возвращаться не было смысла, но Пташка манила. И он думал, что она может стать ключом. Он ведь не сошел с ума, чтобы просто прятаться в чужой квартире, надеясь увидеть Нуру… Нет, вовсе нет! Однако она могла знать, где ее сестра спрятала документы… Но где же?

Ему необходимо найти их раньше остальных. А охотников за информацией и так стало слишком много…

Он сжал челюсть, прижимая язык к нёбу, к которому плотно прилегали тонкие клыки с ядом. Его раздражала неизвестность, но больше раздражала Кея, сдохшая раньше, чем он понял, обманывает она или нет. Она была отличной лгуньей, в этом сомневаться не приходилось, ведь она обманывала даже свою семью.

Обманула ли она и его? Или у нее действительно были доказательства? Впрочем, даже если не было, она в любом случае как-то сохранила информацию, а это уже ставило его в уязвимое положение. Он скомпрометирован. Кея узнала его личность. Узнала личность Уробороса.

И теперь Уроборосу приходится тратить время, выискивая хлебные крошки, оставленные одной лгуньей, которая создала множество проблем. На протяжении десяти зим ему удавалось ото всех скрываться. Никто ничего не знал. Даже люди и Иные, работавшие на Уробороса, не видели его лица, не слышали его голоса, не ощущали его запаха.

Уроборос был для всех призраком. Всеведущим змеем, оплетающим город. Он пугал своей тайной и завораживал. И нужно было, чтобы все оставалось на своих местах. Только так можно победить. А Уроборос победит, чего бы ему это ни стоило…

Глава 7. Порочное удовольствие

Нура могла быть полезной. По крайней мере, именно это Уроборос себе повторял, оправдывая возвращения. Он с удовольствием вдыхал повисший в квартире новый аромат. Аромат его Пташки. Он пропитал стены, висел в воздухе, щекоча нос и наполняя легкие. Вкус Нуры оставался на раздвоенном языке, наполняя рот сладковатой слюной. И это вызывало болезненную зависимость.

Сущность Иного буквально вопила о том, что эта девушка – идеальная пара. Но нельзя позволять себе привязываться… Все это становилось проблемой, которую нужно было решить. Нужно было обрубить все, пока не стало хуже, пока Уроборос не растворился в серых глазах.

Он не находил в себе сил принять такое решение самостоятельно. Он слишком долго был один, отрезан от всех, чтобы так просто отказаться от единственной женщины, на которую так яростно реагировали инстинкты. И Уроборос малодушно переложил ответственность на саму богиню.

Пусть рассудит. Пути ее неисповедимы, и Мать матерей сама решит, куда направить сына. Если будет воля ее, то она даст знак, какую-то зацепку, и он продолжит приходить, а если нет… Он оставит Пташку. Уроборос больше не вернется, в этом он поклянется Маан-Маан.

Решающий вечер. Вечер, когда он радовался, что у Нуры дрянной человеческий слух, неспособный уловить быстрое биение его сердца. Уроборос волновался, как мальчишка. Он отчаянно хотел, чтобы богиня дала ему время. Время, когда он смог бы просто смотреть на Пташку. Он не приблизится, он не нарушит ее покой, она ведь даже не знает о нем, а он… Он сможет хоть немного насладиться Нурой. Уроборосу казалось, что он мог бы провести вечность в тесном убежище, просто сидя там, слушая ее дыхание, ощущая лишь отголоски ее аромата…

Пташка общалась по нусфону с матерью, негромко шепча. Уроборос завороженно следил за тем, как она ухватила подушку и положила ту себе на колени. Видно было, что Нура нервничала и пыталась успокоиться, бездумно водя по наволочке рукой…

Неосознанно он подался вперед, следя за тем, как Пташка поглаживает ткань. В голове стало пусто, а во рту сухо. Уроборос представлял себя рабом, бежавшим по пустыне Кракум и наконец заметившим воду. Этой водой была его Пташка. Если бы только можно было выйти к ней и утолить свою жажду…

Он бы опустился рядом и откинул подушку. Он бы обнял ноги Нуры и положил голову на ее колени. Тогда она бы гладила Уробороса по макушке, и пальцы ее путались в черных волосах. А он бы отвлекал Пташку от разговора – осыпал поцелуями ее бедра, забирался руками под футболку… Тогда она бы сдерживала стоны, пыталась сохранять спокойствие и поскорее закончить разговор по нусфону, чтобы погрузиться в бездну желаний…

Пришлось прокусить щеку, чтобы почувствовать отрезвляющий привкус крови во рту. Ненавистный змей внутри него искушал, уговаривал нарушить все правила ради какой-то девчонки! Это он заставлял ощущать ее запах острее остальных, он заставлял вожделеть Пташку, заставлял подпитывать одержимость ею…

А Уроборос отчаянно хотел ее ласки, считая, что она может дать ему то, что он не получил за всю свою жизнь. Но он сломанный мальчик. Его появление – ошибка. А вся его жизнь – погоня за местью.

Нура договорила, облегченно выдохнула и откинула нусфон. Уроборос вздрогнул, заметив, как она подхватила полотенце. Начиналась его любимая часть вечера, и по губам расползалась улыбка. У Пташки была совершенно очаровательная и соблазнительная привычка выходить из душа только с полотенцем на голове. Какое-то время она еще бродила обнаженной и лишь после натягивала белье. На сей раз она себе не изменила.

Раздвоенный язык оставил влажный след на губах. Уроборос пристально наблюдал за каждым движением Нуры. Шаг, еще один. Она проходила совсем рядом с убежищем, в котором он скрывался. Пташка словно позировала ему, давая вдоволь насладиться видом. Конечно, она и не подозревала, что кто-то прячется здесь, любуясь тем, как она водит руками по своему телу, размазывая крем. Нура проходилась по груди, по бедрам…

Сейчас больше всего Уроборосу хотелось плюнуть на все и подойти ближе, сжать Пташку, шлепнуть по ягодицам, намотать ее еще мокрые волосы на кулак, запрокинуть ее голову и впиться в ее маленький ротик поцелуем…

Мысли будоражили, возбуждение обрушивалось горячими волнами, члены заныли, постепенно выдвигаясь и делая штаны ужасно тесными. Уроборос поморщился, вжимая ладонь в пах, чтобы хоть немного снять пульсирующее давление, вызванное видом обнаженного тела Нуры и собственными похотливыми мечтами. Нельзя прямо здесь и сейчас расстегивать ширинку и сжимать то один, то второй свой член, пока они не получат разрядку!

Уроборос до боли прикусил губу. Нужно собраться! Ему не хотелось признаваться даже самому себе, что, скрываясь и тайно наблюдая за Нурой, он уже получал удовольствие. Удовольствие это было порочным, потому не следовало ему поддаваться. Но с Пташкой он раз за разом уступал своим чувствам, которые давно привык игнорировать…

Нура, к счастью, уже надела огромную футболку с изображением белой горлицы и забралась под одеяло, скрывая искушающую наготу от чужого алчущего взгляда. Уснула она быстро. В полумраке было плохо видно ее лицо, только контуры темной фигуры и ноги, показавшейся из-под одеяла. Иногда она ворочалась, отчего одежда задиралась.