Она видит это через плечо, спотыкаясь в тусклом свете, но вовремя выпрямляется, прежде чем повернуть направо. Впереди заросли гуще, почти как в лабиринте, и она проскальзывает между сейбами и деревьями. Здесь также растет пара деревьев миндаля и гуавы, но они обрамляют внешний край этого участка.
— Имя, милая женщина?
— Ты должен заслужить это право, Волк.
Моему зверю нравится вызов. Его пыхтение смешивается с моим смехом, и звук разносится по джунглям. Особенно, когда она находит убежище за большим стволом, прижавшись лицом к его коре. Она пытается быть незаметной, но эти фиалковые глаза невозможно спрятать.
На них отражается лунный свет, каким бы тусклым он ни был сквозь верхушки деревьев, и я сдерживаю улыбку.
Было бы легко схватить и оседлать ее, забрать то, что принадлежит мне, но я этого не делаю.
Вместо этого я провожу когтями по стволу ближайшего дерева. Порезы, которые я оставляю, неровные и глубокие, но именно резкий треск деревянных волокон заставляет ее бежать. От одной сейбы к другой, даже на кустарники, если она рискнет подойти ближе к краю, пока я наблюдаю.
Ее сердцебиение учащается, дыхание немного затруднено, но резкий всплеск ее запаха заставляет меня сопротивляться полной смене. Теперь он сильнее, распространяется по каждому дереву, пока не достигает меня, и то, как он скользит по моей обнаженной коже, ощущается как мягкое поглаживание ее руки. Как будто она ходила вокруг меня, проводя пальцем по каждой мышце, прежде чем опуститься ниже.
От кончика до узелка я пульсирую в такт ее сердцебиению. Тук, тук, тук — это ритм, под который я иду, пока она снова движется. Я нахожусь в центре, пока она скачет вокруг меня, прячась за деревьями, в то время как я позволяю ей думать, что она победила.
— Ты не силен в этой игре, не так ли?
— Ты за это заплатишь.
— Я не боюсь, — нараспев произносит она, снова меняя позу.
Ошибка. Ее разум, хотя и дерзкий, но уверен, что этот хищник стал послушным во время нашей игры. Она думала, что сможет проскользнуть мимо меня и ускользнуть из моих рук. Еще одна ошибка.
Одной я воспользуюсь. В ту секунду, когда она бросается вперед, я поворачиваюсь и набрасываюсь, обхватывая ее рукой за талию и отрывая от земли в середине спринта. То, что начинается как визг, быстро превращается в хихиканье, но даже оно обрывается через несколько секунд.
Ее спина прижимается к стволу ближайшего увитого виноградом дерева, мое тело прижимает ее к месту.
Я ее не зажимаю.
Мы не лицом к лицу, скорее, она на уровне моей груди, но она достаточно высоко, чтобы я мог быстро наклонить лицо и поцеловать ее. Не то чтобы она жаловалась. Вместо этого это маленькое сокровище впивается пальцами в мою руку и выгибается мне навстречу. Ее кожу от моей отделяет всего лишь тонкая полоска хлопка, и все же ее тепло обжигает меня.
Чувствовать ее так близко — это правильно.
— Кто плох в этой игре? — У меня вырывается стон, когда ей удается обхватить одной ногой мое бедро. Подол ее платья приподнимается, обнажая более нежную кожу, и я издаю стон, когда одна рука скользит от ее колена к верхней части бедра и обратно вниз. — Расскажи мне.
— Я могу признать поражение.
Она пытается подпрыгнуть и обхватить меня другой ногой, но безуспешно. Затем она надувает губы, бессознательный жест, судя по нахмуренным бровям и тому, как она смотрит вниз, на упомянутую ногу.
Самая милая, блядь, штучка.
— Попроси меня.
— Я не…
— Скажи мне, из-за чего у тебя такое выражение лица, и я все исправлю.
Ее осеняет понимание, и она снова краснеет. Благодаря моей волчьей способности ясно видеть ночью, я замечаю румянец на ее щеках и тонкую струйку пота, покрывающую каждый дюйм ее тела. Он легкий, но его трудно игнорировать, когда каждая капля, скатывающаяся по ее коже, — это преувеличенный декаданс.
Мои клыки ноют от желания укусить, но прежде чем я успеваю хотя бы укусить ее за ухо, она поднимает лицо и хлопает ресницами. Медленно. Кокетливо.
— Помоги мне поднять ногу.
Игриво я щелкаю зубами на волосок от ее маленького носика-пуговки.
— И куда ее положить, маленькое сокровище?
Ее фиалковые глаза сужаются, а губы поджимаются.
— Тебе это нравится.
— Да.
Не собираюсь этого отрицать.
— Пожалуйста, обхвати мою ногу вокруг своей талии, — говорит она таким нежным голосом. Низким и хриплым.
Желание, которое я исполняю, прижимая свой твердый, наполовину прикрытый член к ее обнаженной киске. Головка касается ее щели, и мы оба замираем, похоть пронзает меня с силой тарана.
Я знаю, нам нужно кое-что обсудить.
Кто она. Кто я. Ее гребаное имя…
Но все перестает существовать, когда она наклоняет свой рот к моему и кончиком языка проводит по моей нижней губе. Мир мог бы перестать существовать, и мне было бы на это наплевать.
Все, что я слышу и чувствую, — это она. Только она.
10
НЕРИССА
Не следовало бы этого делать, но я не могу уйти.
Не тогда, когда он кладет руку мне на затылок, сжимая пряди, удерживая меня на месте. Теперь его губы на моих, доминирующие и всепоглощающие, как будто ему нужно, чтобы я была именно там, и, черт возьми, он мне тоже нужен. Каю принадлежит мой первый поцелуй, и моя душа приветствует его притязания.
Это кажется правильным. Я именно там, где должна быть, и это более очевидно, чем когда-либо, когда гул в его груди передается через мою.
— Черт, милая. Этот милый маленький ротик станет моей погибелью.
Каждая вибрация успокаивает и в то же время возбуждает. Я чувствую его от своих губ вниз к соскам, прежде чем он останавливается на моем клиторе, и я не могу удержаться, чтобы не обхватить ногами его бедра. Небольшое вращение, каждое движение в поисках удовольствия…
Я вознаграждена ощущением его большой руки, покидающей мое бедро, за секунду до того, как раздается звук рвущейся ткани. Затем кожа прикасается к коже. Его член, длинный и твердый, прижимается к моей сердцевине, и я сильно сжимаюсь.
Из меня вырывается жалобный звук, отчаянный и требовательный одновременно.
— Еще. Пожалуйста, еще.
— Назови мне свое имя, маленькое сокровище.
— Почему ты меня так называешь?
От этого я задыхаюсь — звук срывается с моих губ в его — и хриплый мужской стон становится моей наградой. От этого у меня по спине пробегают мурашки, особенно когда он проскальзывает своим языком внутрь и снова ласкает мой. Он отвечает не сразу, но исследует каждый дюйм, проводя пальцами и покусывая, пока я не чувствую головокружение, полностью послушная в его объятиях.
Затем он отстраняется ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, золотистый на фиолетовом. Волк смотрит на меня в ответ.
— Потому что ты именно такая. Ты из тех драгоценных чудес, на поиски которых мужчины тратят свою жизнь, а я не делюсь своими сокровищами. Я охраняю их, но, что более важно, я бы убил любого, кто когда-либо возжелал тебя.
— Это… — Я тяжело сглатываю, в то время как мои соски сжимаются в тугие, твердые пики. Сирене во мне нравятся собственнические заявления. Она нуждается в них. — Спасибо.
— Никогда не благодари меня за честность. Просто назови свое имя.
— Ты все-таки поймал меня.
— Поймал.
— Но ты думаешь, что заслужил это право?
— Вызов принят.
Когтистая рука поднимается к моему затылку, сжимая мои темные волосы в крепкий кулак, в то время как кончики одновременно массируют мой череп с самым деликатным нажимом. Я всхлипываю, ощущение затягивает, но сопровождается ощущением его твердого члена, прижатого к моей скользкой плоти, и я не могу сопротивляться.
Его прикосновения. То, как он снова прижимается своим ртом к моему, на этот раз жестко, быстро и беспорядочно. Кай подавляет мою рациональность, не то чтобы от нее многое осталось, но крупица, за которую я боролась, ускользает из моих метафорических пальцев.
