Рогатый папа (СИ) - Лира Екатерина

Герман подождал, пока я переступлю порог дома, и лишь после этого завел мотор и уехал.

Как все-таки странно. Еще с утра я надеялась никогда больше не возвращаться в этот дом. Днем, после подставы от коллег, я мечтала никогда не встречаться и с самим Германом, а сейчас при мысли о кривляньях Ксюши или бессильной зависти Галки мне становилось просто смешно.

Какие это мелочи по сравнению с волшебством! Настоящим волшебством, свидетелем которого я стала. И не просто свидетелем, а неотъемлемой частью. Волшебством, которое было не только в странных деревьях или потустороннем свете, а главное, в новой жизни, которая сейчас зарождалась внутри меня.

И сейчас я была почти уверена в том, что мальчик, которого я видела, – это Герман, только в детстве. Может ли быть, что его отец был извергом, пытавшимся сделать из сына вундеркинда? Запрещал игры, прогулки… Если все так, тогда и то, что медицинский Герман закончил уже очень давно, не выглядело странным. Посвящая все время учебе, он мог поступить туда, например, в пятнадцать или даже раньше.

Вот только зачем отцу Германа все это надо было? Он не выглядел как родитель, помешанный на успехе своего ребенка.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, о чем шла речь. Сейчас, хоть прошло еще совсем не много времени, точные фразы почти стерлись из памяти. Но вот то, что кричал разгоряченный мальчик, я помнила:

«…плевать хотел на свой талант! Он нужен только тебе, чтоб жрать!».

Что бы значило это «жрать»? Или фавны как вампиры из фильмов и книг? У них тоже особая диета?

И как понять то, что ответил мальчику отец?

«…да что б ты понимал в голоде…Тебе мало того, что ты уже сделал со своей матерью?»

– А Герман Игнатьевич не с вами? – удивленным голосом прервал размышления Антон, вышедший мне навстречу.

– О, он… – я не сразу сообразила, о чем вообще меня спрашивают. – Да, он уехал. Какой-то срочный звонок.

– Ох, черт… – парень смешно поморщил нос. – А я как раз хотел попросить его помочь выбрать текст для поступления… Он ведь знает всех этих театралов, что им нравится, и вообще…

– Если хочешь, то я могу помочь, – ободряюще улыбнулась я. В конце концов, планов на вечер у меня пока не было. – Только сначала переоденусь.

– Супер! Я тогда в кухне буду ждать, сделаю пока кофе! – обрадовавшись, он тут же скрылся из виду.

А я пошла на третий этаж в спальню.

«Интересно, этот Антон кроме кофе что-нибудь делать умеет?» – подумала со смешком.

Но едва я дошла до спальни, как в сумочке раздалась мелодия звонка.

Усевшись на кровать, я вытащила мобильник:

– Привет, ну ты как? Дома? – раздался бойкий голос Светки.

Я обвела глазами комнату, в которой находилась.

– Привет, да. Дома.

Повисла неловкая пауза. Телефон пиликнул, показывая, что зарядки надолго не хватит.

– Слушай, Ир. Ты ведь на меня не сердишься, правда? – жалобно спросила подруга. – Я пыталась девчонкам говорить сегодня, что ты вовсе не зазналась, но им разве объяснишь? Повод для сплетен дали – все равно что кость собакам бросили. Я сама так разозлилась на них, чуть не проболталась, что это все из-за беременности… что тебе самой этот индюк даром не нужен!

Кажется, она даже всхлипнула от переизбытка эмоций.

– Нет! Ты что! – от перспективы, что кто-нибудь в труппе мог узнать мой секрет, меня передернуло. – Не вздумай никому рассказывать! Меня же сразу со всех ролей снимут!

– Я могила! – торжественно поклялась Светка. – Ну как? Не сердишься?

На мгновение мне даже стало жаль подругу. Оказалась между молотом и наковальней.

– Не бери в голову, – отмахнулась я. – Лучше расскажи, что там Ксюша про меня сегодня говорила.

– О… это было представление в лицах. Если б не знала, что она тебя изображает, то решила бы, что речь как минимум о какой-нибудь английской принцессе. А полчаса назад Маринка звонила, рассказала, что Ксюша видела, как ты с Нагицким прямо в душевой занималась се… Хм… А это правда? Этот петух тебя что… заставил?

От того, как она оскорбляла Германа, становилось неприятно.

– Нет. Ничего не было, – сухо отрезала я.

Еще один писк телефона. Вот черт! Скоро отключится. Нужно бы подзарядить.

– Так и думала, что она врет! – Светка говорила с явным облегчением. – А ведь такие небылицы всем нарассказывала…

Подруга пустилась в витиеватые описания того, о чем сейчас гудел весь театр. А я слушала, ужасаясь, насколько извращенной может быть реальность в пересказе из одних уст в другие. И ведь с этим мне как-то надо будет дальше жить. Смогу ли я повернуть ситуацию в свою пользу?

В какой-то момент мне показалось, что я чувствую запах дыма.

– Свет, подожди, я тебе перезвоню… – я не успела договорить, как мобильник окончательно разрядился.

Отложив его в сторону, я вышла в коридор. Снизу валил густой белый дым, от которого першило в горле и щипало глаза.

– Антон? Антон! – закричала, но никто не отозвался.

Сглотнула, пытаясь отогнать тревожное предчувствие. Что могло случиться?

Закрыв лицо локтем, я сбежала на пролет ниже. Там дыма было еще больше. Нужно срочно уходить из дома, вот только, преодолев еще несколько ступенек, я поняла, что все очень серьезно: языки пламени лизали стены коридора первого этажа, и в сторону входной двери было просто не подступиться.

«Быть может, снова через окно?» – рванула к кухне.

Но и оттуда валил дым, а на пороге лежал без сознания Антон.

В первую секунду я растерялась – глаза слезились, дышать было трудно, но, увидев, что у парня уже горит штанина, наклонилась, подхватила его подмышки и дернула на себя.

Вот гадство! Сколько этому неудавшемуся студенту лет? Он же тощий на вид, почему же такой тяжелый?!

Рывок, еще рывок. Я смогла протащить его всего сантиметров десять, не больше.

В коридорчике перед самой лестницей стоял комод, на нем ваза с цветами.

Подбежав к ней, схватила, перевернула вместе с ярко-желтыми герберами прямо на ноги Антону, туша огонь. Остатки вылила ему на лицо.

– Ну же! – я принялась что есть мочи хлестать его по лицу. – Очнись!

Собственный голос казался чужим, я все время кашляла, задыхаясь от дыма.

Нужно было уходить, спасаться самой. Может быть, позвать на помощь?

Из глаз потекли слезы. Поняв, что я его не утащу, схватила за ноги и потянула вперед по гладкому паркетному полу. Может, виной тому была лужа воды из вазы или подскочивший в крови адреналин, но парень наконец сдвинулся с места.

– Чуть-чуть… – кашляя, командовала я себе, – еще чуть-чуть…

Добравшись до лестницы, дала себе несколько секунд, чтобы оглядеться: первый этаж горел уже весь, ни к окнам, ни к дверям не пробиться. Придется подниматься выше.

Тут мне пришла в голову мысль, от которой похолодела спина, несмотря на то, что я обливалась потом от натуги.

«А что, если Антону уже не помочь?» – сглотнув, я сделала последний рывок, втаскивая его поближе к лестнице, и прижала дрожащие пальцы к его шее.

С минуту из-за волнения не могла нащупать пульс, но затем все-таки уловила едва заметные подрагивания артерии. Жив!

Поудобнее схватила Антона и, пятясь, потащила вверх по лестнице.

Закусывала до крови губы, пытаясь сдержать ругательства, сыпавшиеся из меня, как из разнорабочего на стройке. Я даже не подозревала, что у меня такой богатый словарный запас матерных слов.

– Какого… ж… ты такой… тяжелый… – всхлипывала я, давясь дымом.

На первых же ступеньках споткнулась, больно подвернула ногу. Слезы, и без того катившиеся из глаз, превратились в сплошной поток. Но жалеть себя было некогда. Парень выскользнул из рук, с глухим стуком падая обратно на паркет. Я услышала его тихий стон.

Внутри яркой звездой вспыхнула надежда. Я кинулась к нему.

– Антон! Антон! Ты слышишь меня? Вставай, надо идти! – он смотрел мутным неосознанным взглядом, явно не понимая, где вообще находится. – Ну же, миленький, пожалуйста, вставай, обопрись на меня. Вот так…