Рогатый папа (СИ) - Лира Екатерина

В помещении клуба произошла перестановка. Теперь в центре стояло шесть круглых столов, за которыми и происходило основное действо. На сцене одиноко сидел саксофонист, выводя грустную протяжную мелодию. По периметру зала располагалось несколько фуршетных зон. Люди сидели за столами, ходили между ними с заинтересованным видом. Периодически крупье объявляли о раздаче карт.

Больше всего зевак собрал крайний слева столик и сидевший там крупный накачанный мужчина в спортивной одежде.

– Поднимаю ставку, – пробасил он.

Нагицкий поморщился. Его всегда раздражал внешний стиль дражайшего родственничка. Тот наряжался как гопник из подворотни, да и вел себя соответственно.

– Отвечаю, – тучный усатый мужик, сидевший следующим, добавил фишки в центр стола.

– Зря. Если спасуешь прямо сейчас, еще домой успеешь, там жена с твоим братом развлекается, – осклабился Игнат, – прямо на твоем любимом кресле, где ты кофе по утрам пьёшь.

Мужик посерел лицом, мгновенно отвлекаясь от карт.

Герман поспешил как раз вовремя – еще чуть-чуть, и все бы кончилось дракой. А так положил руку на плечо усатому мужику, выпуская в нее импульс. Понизить подскочившее давление, замедлить выработку кортизола и снизить его уровень в крови, замедлить частоту сокращения сердечной мышцы.

Мужик раздраженно сбросил с себя руку, подозрительно уставившись на Германа.

– Прошу прощения за моего отца, – улыбнулся он игроку, – его только сегодня выпустили из психиатрической лечебницы.

– Пожалуйста, сделайте два шага назад, – вежливо попросил крупье. – К игрокам нельзя подходить так близко.

– Да, конечно. Я только заберу одного, – Нагицкий вежливо улыбнулся, подхватывая отца под локоть. – Этот уже пас.

– Эй, Геша, сыночек, – просюсюкал Нагицкий-старший, – куда ты меня тащишь? Дай хоть фишки заберу, я сегодня сорвал банк!

А затем, понизив голос, добавил театральным шепотом:

– Я ведь еще не сказал этим утыркам, что кто последний встанет из-за стола, тот сломает сегодня обе ноги.

– Выигрыш отходит казино, – отчеканил Герман, кивнув стоявшим неподалеку оборотням.

Он думал, что вывести отца будет проблемой, но он, на удивление, тяжело вздохнув, спорить не стал. Покорно поднявшись, пошел к выходу из клуба.

гнат, как только они оказались снаружи. – Но бабки ты зря им оставил. Если б забрал, уже через месяц клуб был бы твой.

Владение местечковым клубом Германа не интересовало от слова «совсем».

– Ты что тут устроил?

– А что? Я же правду сказал: тот мужик с усами встанет последним и сломает сегодня обе ноги своему брату, – невозмутимо пожал плечами фавн.

– Ты что, правда идиот? Или только прикидываешься? – захотелось надавать этому козлу промеж рогов. Он вообще понимает, что творит? Как только дожил до своих лет-то таким бараном?

Нелюди всегда скрывались – раскрытие перед людьми грозило слишком большими последствиями.

– Я закон не нарушаю, так что и арбитров не боюсь, если ты на это намекаешь, – пожал плечами Игнат. – Да и чего мне их бояться, когда мой сын один из них?

Он нахально подмигнул, и это стало последней каплей. Герман схватил отца за ворот и, как следует тряхнув, впечатал в стену. Со стороны это, наверное, казалось дико. Нагицкий-старший был вдвое больше, вот только сила фавна зависит не от размера бицепсов, а от размера поглощаемого им таланта. А судя по тому, как поморщился от боли Игнат, он последнее время сидел на жесткой диете.

– Да ладно тебе, – потер он ушибленное плечо. – Ничего бы не было, я все предвидел. Арбитрами тут и не пахло.

Арбитры – в мире нечисти вроде третейского суда, следившего за соблюдением законов и договоров. Герман действительно с ними сотрудничал, но прикрывать отца не собирался.

Да что там говорить – он бы первым сдал эту тварь.

– Сам знаешь, что твое предвидение частенько дает сбои. Да и на большой срок не работает. Только и годится, чтоб показывать балаганные фокусы. Так что я не стал бы на него так сильно рассчитывать.

– Ну-ну. А как там твоя девчонка? – хмыкнул Игнат, меняя тему. – Подумал над моим предложением?

Герман устало потер виски. В детстве он отца боялся, в подростковом возрасте – истово ненавидел, а сейчас ненависть поутихла, оставив после себя легкую брезгливость. Вот только стоило вспомнить о том, что захотел получить этот кретин, как тлеющие угли разгорались с новой силой.

– Ты же так хвалишься своим даром. Неужели еще не догадываешься о моем ответе?

– Это пока ты не согласен. Но выбора-то нет. Если хочешь, чтобы она дожила до рождения детей, тебе придется заключить со мной договор.

Герман вздохнул, мысленно призывая себя не горячиться. Почему он вообще теряет время на этого блаженного идиота, когда нужно вытрясти у Руслана, что ему удалось получить из той злополучной записи камеры наблюдения в клубе?

– И что ты будешь делать с ребёнком? Тебе мало того, что ты испортил мою жизнь?

– У тебя ж будут двое. Отдашь мне девочку, и я буду холить и лелеять милую внучку всю свою оставшуюся жизнь.

На самом деле Герман вполне себе представлял, что может произойти.

Фавны питаются чужими талантами, а талантов всегда мало. Человек легко может выгореть, впасть в депрессию и стать бесполезным, пресным. Единственный способ обрести нескончаемый источник энергии – это найти свою нимфу. Только они способны утолить извечную жажду. Но есть и лазейка.

Человеческие женщины иногда рожают от таких, как они. В основном, мальчиков. Редко, но это случается. Так, например, мать Германа была обычным человеком.

Если бы он родился девочкой – было бы куда проще. Он был бы нимфой и только отдавал, а не брал чужое. Но он родился собой, и с малых лет отец ввел строгую дисциплину, потому что дети примерно лет до пяти не слишком хорошо контролируют свои способности и не нуждаются в подпитке извне.

Его отец все детство и юность питался его энергией, заставляя учиться, лишая общения со сверстниками, запрещая игры. Только бы дражайший отпрыск не нахлебался где-нибудь чужого таланта, испортив вкус своего и сделав его негодным для насыщения.

Если маленького фавна не подпускать к другим, то мальчик очень долго будет практически как нимфа.

– Ты понимаешь, что я ужасно близок к тому, чтобы свернуть тебе шею?

– Нет. Даже если захочешь, ты этого не сделаешь, – усмехнулся Игнат.

– Это еще почему?

Он не успел договорить – раздался телефонный звонок. Снова неизвестный номер.

Пока Герман подносил трубку к уху, Игнат подозрительно улыбался, причем такой улыбкой, какая бывает только у умалишенных идиотов.

– Слушаю.

– Герман Игнатьевич? – голос был высоким, сразу и не понять, мужчине или женщине он принадлежит.

– Да, слушаю, это кто?

– Это ваш сосед. Из тридцать третьего дома. Иван. Вы мне номер телефона оставляли, когда у нас крышу ветром на ваш участок снесло. Я звоню сказать, что у вас сгорел дом.

– Что… – горло моментально пересохло, – что случилось?

Герман бросил быстрый взгляд на отца. Тот гаденько ухмылялся, явно уже зная, о чем идет речь.

– Понятия не имею, если честно. Во всем квартале свет отключился. Я звонил – сказали, короткое замыкание. Шлагбаум долго не могли открыть. Скорая и пожарные только приехали, но сейчас тут уже несколько машин.

Внутри все похолодело от ужаса. Ноги уже сами несли к машине. Окружающая действительность слилась в единое разноцветное пятно.

Ирина. Только бы она была жива!

– Геша, подожди! – отец тронул за руку, когда Герман уже был у машины. – Да все хорошо с твоей девкой. Живая… пока. Давай я с тобой поеду, без меня ты ее будешь долго искать.

Вот зря он это сделал. Просто зря.

Герман развернулся и с размаху ударил отца кулаком в нос. Противно хрустнуло, отец упал на асфальт. Нагицкий удовлетворённо хмыкнул. Если бы этот кретин не устроил в клубе сеанс гадания, то он бы сейчас был с Ириной.

– Вот по взгляду твоему понял, что ты подумал о чем-то не о том… Не предвидел я твой пожар. По крайней мере, когда в карты играть садился. Я на голодном пайке последние года два. Сам знаешь, без чужого таланта свой контролировать невозможно. Ну а что выделывался, ну так да. Как еще тебя по-другому на разговор выведешь? Геша!..