27 глава
Птица
Сколько времени прошло, прежде чем ИИ удалось найти место для приземления, я не знала. Сначала, пока ещё работали приборы, на небольшом экране было видно, сколько осталось времени до отключения систем жизнеобеспечения, но потом сухой голос ИИ заявил, что все энергоресурсы направлены на поддержание посадочной функции и сохранение жизни экипажа.
Закрыла глаза, чтобы успокоиться, и начала считать. Математические вычисления всегда меня успокаивали. Через некоторое время при попытке перемножить два четырёхзначных числа я уснула.
Я шла по лесу, деревья были огромными, я таких и не видела никогда. Будто я снова стала маленькой, и, как в детстве, всё казалось огромным. Пахло озоном как после дождя. Лесная тропинка привела меня к озеру. И я вспомнила, что именно такое озеро было в деревне у моей бабушки.
Мне тогда было около двенадцати, а моему другу, деревенскому мальчишке — одиннадцать. Меня родители оставили в деревне на всё лето, но из всех деревенских я подружилась только с ним, с Димкой. Мы с Димкой тогда нашли это озеро в лесу и считали, что это тайна, и никто о нём не знает, пока однажды не пришли и не увидели на берегу несколько палаток и туристов. А через пару дней они там то ли что-то не затушили, то ли были нетрезвыми, а только в лесу начался пожар. Вот и сейчас я шла, и хотя пожара видно не было, мне было ужасно жарко, как будто он бушевал невидимый, и всё моё тело горело. А навстречу мне бежал Димка и махал руками:
— Алёнка, бежим!
Я проснулась, открыла глаза, надо мной сверкала стеклянная поверхность капсулы — затемнённая, и, судя по тому, что дышать было тяжело, космолёт находился в свободном падении.
Хоть и с трудом, но мне удалось задать вопрос:
— ИИ, статус?
У ИИ, видимо, тоже были проблемы с голосом, потому что ответ прозвучал незамедлительно, но было очень плохо слышно — шёл треск и помехи:
— Гравитационные системы корабля повреждены, экстренная эвакуация невозможна, соприкосновение с поверхностью планеты через сто восемьдесят секунд. Прогноз: двадцать три процента.
И я поняла, что жить мне осталось меньше трёх минут.
— Что можно сделать? — задала я вопрос, лихорадочно пытаясь вспомнить, как бы я решила такую проблему на Земле. И вдруг поняла, что если бы ИИ знал, что можно сделать, он бы сделал.
И тогда память подкинула мне сцену из какого-то земного фантастического фильма, где при пожаре отсек замуровывался чем-то вроде застывшей монтажной пены. Вспомнила, что и здесь была такая опция, называлась она «режим разгерметизации».
Тогда я не думала, как буду выбираться, когда фактически окажусь замурованной в непробиваемый материал, который был в состоянии какое-то время удерживать космолёты в безвоздушном пространстве, давая возможность экипажу выжить. Такую технологию применяли в боевых действиях, и если вдруг происходила разгерметизация, то этим веществом практически моментально заполнялась пробоина. И это была одна из разработок моего «брата» Дмитрия Горича.
Отдав команду ИИ, я сквозь прозрачную стенку капсулы в последний раз успела увидеть приборную панель космолёта, прежде чем оказалась замурованной.
Сразу после этого последовал страшный удар. Но где очутилась, я не знала, оставалось только надеяться, что пред тем, как окончательно прекратить функционировать, ИИ выбрал достаточно безопасное место для посадки.
Птица
Сколько времени прошло, прежде чем вся эта ситуация начала меня угнетать, я не знала. Но через какое-то время поняла, что если продолжу лежать в этой ставшей куском камня капсуле, то никто меня так и не найдёт.
Начала думать, что есть в запасе. Такие капсулы были оборудованы всем, что может понадобиться, чтобы продержаться несколько суток, так что где-то здесь должна быть и взрывчатка.
Капсула была рассчитана на мужчину-тенорца, поэтому мне было довольно свободно. Немного повертевшись, я нащупала панель, за которой находилось оружие, и вскоре уже у меня в руках был небольшой ящичек, в котором лежали несколько капсул со взрывчатым веществом.
Удивительное вещество, его назвали атентадо[1]. Изобретший его учёный, скорее всего, был испанцем или португальцем. В капсуле его находилось всего три капли, но сила взрыва была таковой, что позволяла подорвать бронированный космолёт. Рассчитано на точечное повреждение, но мне это как раз и было нужно. Единственный момент — у меня не было точного анализа атмосферы. Это у погибшего ИИ я запросить забыла. Но, как говорится, из двух зол выбираем меньшее, и я сделала выбор в пользу риска.
После того как я активирую скафандр на режим тотальной защиты, чтобы самой не подорваться на атентадо, у меня будет не больше десяти минут, чтобы выбраться и активировать режим генерации кислорода, если его, конечно, будет достаточно в атмосфере. Но по предварительным данным планета земного типа, и если есть огонь, значит есть и кислород.
Установила сразу две капсулы, чтобы уж наверняка, после чего нажала сенсор активации тотальной защиты. Всё. Отсчёт пошёл.
Десять, девять, восемь, семь…
[1] Атентадо — атаковать (перевод с португальского)
28 глава
Птица
Взрыв произошёл на семи, что-то я не так рассчитала и, по всей видимости, перестраховалась. Меня выкинуло из расколовшегося материала, и если бы не скафандр, то я бы точно не выжила.
Всё произошло в какие-то секунды. Вот полыхнуло так, что я зажмурилась, потому как даже при затемнённом визоре скафандра у меня до сих пор стояли белые круги перед глазами. Так, зажмурившись, я и пролетела, кувыркаясь и, судя по всему, свалилась откуда-то сверху.
Когда, наконец, решилась осмотреться, то оказалось, что вокруг ночь. И тогда я поняла, что во-первых, у меня получилось, во-вторых, здесь был кислород, потому что дышалось внутри скафандра легко, и в-третьих, мне повезло, я оказалась на ночной стороне планеты, а это значит, что извержение и сейсмоактивность начнутся только утром, и у меня есть несколько часов, чтобы подготовиться.
У меня появился шанс выжить.
Когда встала и проверила встроенный анализатор, то оказалось, что я вполне могу дышать на этой планете и без скафандра, поэтому решив сэкономить ресурс, который мне ещё может пригодиться, я деактивировала режим защиты и сняла шлем.
Осмотревшись, поняла, что ИИ корабля сделал всё, что мог. Я находилась на плато, космолёт, с которого меня выбросило моим же взрывом, в несколько покорёженном состоянии стоял здесь же.
Не мешкая ни секунды, сразу же полезла внутрь, надеясь, что мои пиротехнические эксперименты не затронули приборную панель. Тогда, возможно, у меня останется шанс на то, что я смогу послать сигнал.
Внутри космолёта валялись куски «пены», которую я подорвала. Они были довольно тяжёлыми, но мне, привычной к повышенной гравитации, ничего не стоило их убрать. После чего я остановилась перед приборной панелью.
На первый взгляд на ней было всего одно повреждение. Но оно было самым неприятным. Кусок металла от обшивки при взрыве оказался впаян в узел связи.
Так что рассчитывать приходилось только на тот сигнал, который мне удалось послать, когда космолёт находился ещё на орбите.
Я не знала, успел ли мой сигнал достичь цели, прежде чем связь отрубилась насовсем.
Накатила злость, уж и не знаю, было ли это запоздалой реакцией на пережитый стресс, или мне просто захотелось кого-то побить, но я в каком-то остервенении набросилась на ставшую бесполезной панель управления.
— Чёрт, чёрт! — я долбила кулаками по кнопке экстренной связи.
Неожиданно после очередного удара на панели зажглись какие-то сигналы, она загудела. Я остановилась, боясь поверить в происходящее, но вскоре панель, издав протяжный хрип, замолкла, казалось, навсегда, и я осталась в тишине, нарушаемой только моим сбившимся дыханием.
