— Ты это знаешь.
— Для всех, моя королева. Я ревнивый водяной.
Он садится рядом с ней, игнорируя ее реакцию и то, что, как я теперь понимаю, является уколом, и берет ее руку в свою. Только тогда он полностью обращает свое внимание на меня.
— Ты молодец, дитя мое. Благодарю тебя за то, что вернули камень его законному владельцу.
— Правда? — В моем тоне слышится вызов, я не готова иметь с ним дело. — Потому что я чувствую…
— Вы с Орионом проделали отличную работу, внучка. Я так горжусь тобой. — Хотя его тон кажется гордым, в нем есть нотка предупреждения. Здесь сказано оставить это в покое. — Мы почтим вас обоих при завтрашней луне. Пока мы разговариваем, бальный зал готовится.
Я игнорирую заявление и поднимаю бровь.
— Почему Орион оказался в Порт-Аварии? По чьему приказу?
— Моему, — говорит он. Спокойно. Невозмутимо.
— Почему он следил за мной? — Мой едкий тон беспокоит Ориона, и он топчет своим древком с двойным раздвоенным лезвием. Его тяжелый и прочный посох сделан из базальтового камня, и звук разносится по всей комнате. Ледяной и подталкивающий меня к продолжению, очень похожий на его свирепый взгляд. — Какие-то проблемы, генерал?
— Уважай корону, Нерисса.
Он не кричал и не шипел на меня, но я все равно ощетинилась от этого упрека. Моя бабушка тоже, но прежде чем она успевает что-либо сказать, это делаю я.
Я скольжу к нему и останавливаюсь в нескольких дюймах от его лица. Мои глаза встречаются с его, и это тяжело, но я сдерживаю улыбку, когда замечаю его травму. Ему не следовало связываться с моим волком.
Держи себя в руках, Нерисса. Кай не твой.
— Или что? — Два слова, простых и честных, сказанных так же холодно, как он сказал мне несколько секунд назад. — Я не ниже вас, генерал Орион.
Использование его имени и титула намеренно. Для человека, который высокого мнения о себе и твердо верит в иерархию, я только что ударила его по больному месту.
— Я никогда не буду оправдывать перед вами свои действия, тем более мои личные отношения с моей семьей. Они вас не касаются и никогда не будут касаться.
Это беспокоит его. Его челюсть сжимается, глаза на минуту переводятся на моего дедушку, прежде чем смягчаются, когда снова встречаются с моими.
— Мои извинения, принцесса. Я просто…
Нас прерывает внезапный стук в дверь. Он резкий и настойчивый; мои чешуйки вздрагивают от беспокойства. Я слышу, как мой дедушка зовет человека войти, чувствую, как усталое тело моей бабушки скользит рядом со мной, а затем чувствую, что все взгляды устремлены на меня.
Но все это не имеет значения, когда охранник сообщает новость о том, что мой отец был найден без сознания возле мемориала моей матери, его обмякшее тело сжимало в руке единственную жемчужину.
И если раньше я думала, что мое сердце болит, то сейчас я в агонии.
— Пожалуйста… — мой голос срывается, рыдание застревает в горле. — …отведи меня к нему.
13
КАЙ
Волк во мне воет, когда она исчезает под водой, в то время как обычный мужчина стоит неподвижно с бутылкой рома в руке. Не выпивая, просто схватив его из ближайшей бочки, прежде чем подойти к планширу, чтобы посмотреть, как вода успокаивается после ее исчезновения.
Прошел уже час.
Я злюсь и размышляю — борясь с желанием позвать ее по имени. Оно вертится у меня на языке, мои инстинкты подталкивают меня отказать ей, но горечь трудно проглотить.
Нерисса.
Благословение и проклятие на моем языке, вкус, который я не могу смыть, как бы сильно мне этого ни хотелось. Никакое количество рома не поможет. Никакое количество крови, запятнавшей эти старые деревянные полы, не утолит чувство предательства, которое я испытываю.
Мои кулаки сжимаются по бокам, ногти впиваются в ладони, пока я не чувствую, как лопается кожа.
Я должен был догадаться. Знаки были налицо…
В ее декадентском аромате чувствовался привкус соли на краю каждой ноты. За те часы, что я провел между ее бедер, легкая дымка воды прилипла к ее коже. Я принял это за пот, после тяжелой погони, но теперь вкус у него другой.
Как росистое утро на море: все, к чему вы прикасаетесь или пьете, отдает морской солью, вкусом, которого я всегда жаждал — наслаждался с юных лет как слабостью, — но теперь оттенок изменился.
Судьба действительно трахнула меня.
Она сирена.
Нежная. Красивая. Опасная.
Гребаное совершенство.
Каждый дюйм этой знойной нимфы с кокетливой улыбкой взывает ко мне. Она создана для того, чтобы заставлять мужчин падать на колени и поклоняться, и все же Боги дали ее мне — дар и проклятие, которые я принимаю без колебаний.
Она принадлежит мне так же, как и я ей, даже если в данный момент я ненавижу то, кто она есть.
Моя слабость. Мой дом.
Пара, слово из четырех букв, которое сбивает мой мир с его оси. Я больше не принадлежу себе, но свободно отдаюсь женщине, которая уже предала меня.
Волчий вой, сердитый звук вырывается из моей груди, и команда вокруг меня обнажает шеи. Они не понимают, насколько глубоко это ранит, как мой волк требует, чтобы я нырнул за ней и вернул ее обратно. Брыкающуюся и кричащую — не имеют значения, а если я убью каждого чешуйчатого ублюдка, который помог ей обокрасть меня, то будет еще лучше.
Истинное правосудие не сладко, оно залито кровью.
Мое тело напрягается, готовое к прыжку — к черту последствия, — но я сдерживаю реакцию. Человек понимает то, чего не понимает волк: под поверхностью моря не мое поле битвы. Пока нет.
— Капитан? — Раздается голос Отто. Он самый молодой член экипажа на борту и брат Торрена. Сейчас он относится ко мне настороженно, стоит в стороне, как будто не уверен в моей реакции.
— Говори.
— Что ты хочешь…
Я отрываю взгляд от темных вод, моя челюсть ноет от скрежета зубов.
— Мы сейчас покидаем порт. Готовьте корабль.
— Да, Альфа. — Команда приходит в движение, пока он направляется к своему брату — моему другу.
Раскачиваются фонари, стонут канаты, разворачиваются паруса, по палубе грохочут сапоги. Голоса вокруг меня остаются тихими, но каждый начальник станции окликает другого, когда корабль готовится к отстыковке.
— Я в порядке, — говорит Торрен брату, прислонившись всем телом к мачте. Его рубашка разорвана и насквозь в крови, но раны уже заживают. Все еще кровоточат, но запекаются, и при виде этого моя ярость разгорается с новой силой.
— Позволь мне помочь тебе.
Отто пытается обхватить его рукой, пытаясь перенять его вес, чтобы сдвинуть Торрена с места, но тот отмахивается от него. Идиот снова открыл колотую рану; кровь вяло течет по его боку, а лицо сильно щиплет.
— Прекрати…
— Гамма, — кричу я, и всякая чушь, которую он собирался изрыгнуть, застывает у него на языке.
В одно мгновение я оказываюсь перед ним, разглядывая его бледную кожу и пот, стекающий по виску. Торрен пытается выпрямить упрямую задницу, но это усилие заставляет его пошатнуться.
— Альфа, я в порядке, — выдавливает он сквозь зубы, пальцы в багровых пятнах там, где он касался своего бока.
— Ты никудышный лжец.
За это я получаю фырканье, которое заканчивается еще одной гримасой. На секунду мой взгляд переключается на двух других членов стаи, лежащих на палубе, бортовой врач проверяет повреждения.
Один, похоже, без сознания, у него вздулась шишка на виске, а у другого глубокая рана на щеке. Они начали срастаться, слои кожи стягиваются, но процесс идет медленно.
И тот, и другой будет в порядке.
— Тащите их вниз, — рявкаю я, и другой член экипажа переходит от своих обязанностей по привязыванию припасов к помощи поднять одного из раненых, осторожно перекидывая его через плечо.
— Надо было убить ублюдка до того, как он вытащил свой клинок, — тихо стонет Торрен, и я поворачиваю голову к нему. На его лице выражение самобичевания. — Прости, Альфа. Я подвел тебя.
