Поцелуй сирены и первобытные хищники (ЛП) - Рейес Елена М.

Наши пути разошлись из-за жадности его дедушки и мягкого сердца моей бабушки.

— Он часть меня, — шепчу я в пустоту комнаты, мои губы шевелятся, но с губ срывается едва слышный звук. Потому что если бы у разбитого сердца было название, то этот момент — само определение.

Гваяковое дерево. Кожа. Ананас.

Так пахнет моя половинка, и одно это воспоминание вызывает привыкание. Идеальный баланс тропических и древесных специй; он воспламенил мою душу после первого вдоха. Мои чешуйки затрепетали под его прикосновениями тогда, и они вибрируют сейчас, когда я вспоминаю аромат, скользящий по моим чувствам.

Я никогда не забуду тот первый вдох. Этот волк навсегда запечатлелся во мне, вплетен в мою ДНК.

Закрыв глаза, я позволяю течению укачивать меня. Пузырьки лениво поднимаются над моими волосами, их шелк обволакивает плечи и ребра, в то время как мое сердце бешено колотится, каждый удар эхом отдается в камне у моей груди.

Даже здесь, под волнами, я чувствую его.

Его присутствие на моей коже задерживается, как тень шторма, яростного и всепоглощающего.

Счастье от того, что я нашла свою пару. Печаль от того, что я связана с врагом моего народа. И в конце концов, я там, с чего начала…

Гнев. Скорбь. Предательство.

— Давай покончим с этим, — вздыхаю я, соскальзывая с кровати, не потрудившись взглянуть в зеркало, стоящее в углу. Безделушка прилива, которую мой дедушка в лучшем случае терпит. Наш предыдущий король, его тесть, презирал все, что находится на поверхности, запретив их использование после того, как спасатели впервые протащили отражающее стекло через ворота дворца. Они искали золото и сталь — что-нибудь ценное, — а вместо этого обнаружили, что на них смотрят в ответ.

Прадедушка называл их опасными; тщеславие отвлекало.

Но когда его единственная дочь приняла его генерала в мужья, Атлас нарушил правила, чтобы сделать ее счастливой. Ей было любопытно, она восхищалась тем, как свет отражается от блестящей поверхности — той правдой, которую они демонстрировали.

И в качестве свадебного подарка мой дедушка подарил ей такое же. Позолоченный овал с тонкой филигранью — прекрасное украшение, которое хранится в ее личной гостиной.

Теперь увидеть такое — обычное дело. Это и кисти. Красивые безделушки для заполнения красивых уголков…

Выплывая из комнаты, я стараюсь смотреть прямо перед собой и не поддаваться искушению. Мое отражение только предаст меня, красный цвет в моих глазах — не более чем зеркальное отражение бури в моей груди. Истины, с которыми я не готова столкнуться.

Лучше быть беззащитной, чем сломленной.

Я подхожу к королевскому возвышению в самом центре дворца и нахожу свою бабушку сидящей на своем троне. Вода мерцает, огибая ее, когда она улыбается мне сверху вниз — хрупкий силуэт женщины, которой я всегда восхищалась.

Ее фиалковые глаза, так похожие на мои, только на несколько тонов темнее, имеют стеклянный блеск. Слезы не льются, когда мы под водой, только когда мы на суше, и все равно они собираются.

— Нерисса, почему ты вернулась?

Я удивлена вопросом, и моя спина выпрямляется в оборонительной стойке.

— Потому что это мой дом.

— Неужели? — Ее голос полон силы, но под ним скрывается дрожь, которая рябью проходит через разделяющее нас расстояние. — Или ты взяла то, что тебе не принадлежит, и теперь прячешься от последствий?

— Это принадлежит мне. Тебе.

— Или, может быть, это должно было повести тебя по другому пути. — Ее выдох тяжелый, и на несколько секунд мне становится стыдно. Потеря, которая не моя, но похоронена глубоко в моих костях, я все равно переживаю ее. — Эту тяжесть я несу каждый божий день. Потеря реальна.

— Я не понимаю. Я… я думала, ты… — Мои слова замирают, но я все равно протягиваю ей камень, висящий у меня на шее. Он вибрирует на моей коже. — Это твое…

— Чтобы отдать, Нерисса.

Бабушка Люсьен поднимает изящную руку, останавливая меня, чтобы я не убрала кусочек, но я все равно это делаю, подплывая ближе. Я останавливаюсь рядом с ее стулом и наклоняюсь, прижимаясь своим лбом к ее лбу, выражая ей свою любовь и уважение, одновременно вкладывая Кордис Люкс в ее ладонь. Моя сжимает и камень, и его руку, и тут же ее нижняя губа дрожит.

— Старому другу, такому честному и непорочному.

— Верни свою магию и исцели себя, моя королева. Пожалуйста, я не могу потерять тебя.

Она самое близкое, что у меня есть к матери. Всегда рядом, чтобы направлять и любить, время от времени упрекая, но она постоянна в моей жизни. Что бы ни истощало ее, забирая жизнерадостную, счастливую русалку, которая вырастила меня, превратило ее в хрупкую женщину. Ее чешуя потускнела, лицо стало бледным, и ни одна морская ведьма не смогла поставить ей диагноз.

Также ни одна трава не остановила распространение болезни.

— Это никогда не должно было принадлежать тебе, Нери. Я отправила тебя на поверхность не просто так, а не для того, чтобы вернуть свой дар Эфраиму.

— Дар? Он украл у тебя!

— Или, может быть, его избранница дала ему единственное, что могла, чтобы ни один другой волк в его роду не испытал такого же опустошения. Боль от потери другой половины своей души.

Ее правда врезается в меня с силой кита-убийцы, врезающегося в тебя. Это случилось однажды, когда мне было четырнадцать лет, я играла с друзьями и подплыла к раненому детенышу синего кита. Потребовались недели: пара целебных зелий и вправление костей, чтобы я пришла в норму.

И все же, это кажется еще хуже. Намного хуже.

— Что это значит?… Что ты…

— Боги не простили нас, дитя. — Ее губы дрожат, на лице выражение чистой скорби, и потоки вокруг нас меняются. Толкают чуть сильнее, как будто обновившись, но неуверенно. — У меня разрывается сердце, когда я вижу его снова. Чувствовать, как он пульсирует под нашими ладонями, но это магия… не наша, чтобы командовать, даже если его происхождение исходит от меня. Камень помнит своего хранителя, и то, что ты держишь сейчас, нестабильно. Неполностью, и он должен вернуться к волкам, которые о нем заботятся.

Я тяжело сглатываю. Мои чешуйки вибрируют с низким гулом, их мерцание ослабевает.

— Чем я могу помочь? Скажи мне, и я сделаю так, чтобы это произошло.

Вода вокруг нас кажется приглушенной в моем отчаянии. Она чувствует мою печаль. Я начинаю понимать, что я не просто заблудилась, что мне лгали и скрывали информацию.

Она утверждает, что наша семейная реликвия была подарком, в то время как мой дедушка хочет спасти свою жену. Кто-то лжет.

— То, что я есть, угасает, дитя мое. Это наказание за отложенную любовь; цена выбора, который я сделала, чтобы защитить своих людей и спасти его.

— Его? — Спрашиваю я, но уже знаю ответ.

— Эфраим Дайр.

Она была связана узами с волком.

Я связана с волком.

Та же родословная. Та же история.

История повторяется.

— Хватит, — раздается голос из-за пределов зала за секунду до того, как он входит.

Царственный. Повелительный. Король Атлас неспешным движением скользит вперед, переводя взгляд на свою жену, прежде чем пристально посмотреть на меня.

За ним следуют Орион и Ная, и я более чем сбита с толку. Что она здесь делает? С ними? Их лица ничего не выражают, но от нее пульсирующими волнами исходит напряжение.

Я знаю ее с тех пор, как мы были младенцами, росли вместе и попадали в неприятности, мой отец учил нас сражаться и защищать — так же, как это делает наша армия. И все же видеть ее рядом с моим дедушкой — это как предательство.

Воздух вибрирует от ожидания, а я молчу. Если они пришли, чтобы найти меня, они сделают первый шаг.

Не то чтобы он долго ждал. Король Атлас подплывает к своей жене и целует ее в лоб.

— Это имя запрещено, любовь моя. Ты это знаешь.

— Некоторым, — спокойно отвечает наша королева, поводя плавником взад-вперед. Внешне она кажется спокойной, но я замечаю, как подрагивают ее пальцы под моими. Вспышка гнева в ее глазах как раз перед тем, как она вкладывает Кордис Люкс обратно в мою руку и кивает, чтобы я отошла. Ее движения незаметны, как и настойчивый взгляд, которым она одаривает меня.