Рогатый папа (СИ) - Лира Екатерина

Я, пока он был в кухне, встала и попыталась сделать несколько танцевальных движений. Вот только стоило после жете опереться на поврежденную ногу, как она не выдержала, несмотря на тугую повязку, подкосилась, и я обессиленно рухнула на пол, вдобавок ударив еще колено.

Проклятье! А я так надеялась, что все-таки смогу танцевать. Ведь дошла же до машины и от машины до квартиры, пусть и опираясь на Германа.

Он вошел в комнату в тот самый момент, когда я, сцепив зубы, снова решила попробовать сделать хотя бы батман.

– Ирочка! – поднос в его руках опасно дрогнул, и Герман спешно отставил его на стол. – Боже, ты что делаешь?!

Я поморщилась, не от боли, а от того, что не заметила, как он вошел.

– Разминаюсь.

– Тебе нельзя этого делать, пока нога не пройдет!

Он попытался усадить меня обратно на диван, но я вырвала руку. Вся эта показная забота начинала порядком утомлять.

– Умеренные нагрузки при растяжении допустимы. Просто нужно конкретную мышцу не нагружать. – стараясь оставаться спокойной ответила я, – Я год назад, когда зимой подскользнулась, уже с растяжением нормально занималась, при контроле балетмейстера, разумеется.

О том, что там проблема была не такой сильной, естественно умолчала.

– Ты сейчас не под контролем вашего постановщика.

– Я не ребенок и вполне способна позаботиться о себе самостоятельно, – глухо ответила.

Нагицкий вздохнул, присел на диван и постучал рядом с собой.

– Хорошо. Давай поговорим как взрослые.

Тон его был настолько серьезным и так отличался от приторного «Ирочка!», что ослушаться я не посмела. Подошла, села с идеально прямой спиной.

– Большинство фавнов обладает даром предвидения, – начал он. – Дар начинает развиваться рано и работает за счет поглощения энергии чужого таланта.

– Ты можешь видеть будущее? – я удивилась. Не слишком было на это похоже.

– Я – нет. Мое детство прошло не в самых обычных условиях, в итоге, в то время, когда мой дар должен был раскрыться, ему не от чего было получать подпитку. Я много времени уделял учебе, мне нравились биология и химия, потом увлекся медициной. И в результате в тот момент, когда попал

в благоприятную среду, неожиданно обрел совсем другую способность. Как уже сказал, я успел год проработать в ординатуре. Лечить людей магией оказалось слишком большим соблазном, и в итоге я этой возможностью пользовался. Из-за чего на меня и вышли другие представители нелюдей… – он сухо кашлянул. – Но речь не об этом. Мой отец тоже фавн, и у него с предвидением все в порядке. Так вот. Он утверждает, что ты скоро погибнешь…

По спине прошелся липкий холодок.

– И насколько точно работает его предвидение? – мой голос моментально осип.

Всего, что я видела до этого, было достаточно, чтобы сейчас поверить в реальность угрозы.

– Даже если есть сотая доля вероятности, что это так, я бы не стал рисковать.

Герман встал, но лишь затем, чтобы плавно опуститься передо мной на одно колено, склоняясь над моими ногами. Его прохладные пальцы проворно прошлись по моей лодыжке. Я увидела, как воздух рассекают золотистые искры.

Мою ступню словно укутало мягким теплым пледом, и боль уходила, оставляя после себя легкость.

– Спасибо, – прошептала я, с наслаждением вытягивая ногу. Здорово, когда ничего не болит!

Герман продолжал смотреть на меня снизу вверх потемневшим гипнотическим взглядом, руками, между тем, лаская мою кожу, осторожно поглаживая лодыжку.

От пристального взгляда сбилось дыхание, я робко улыбнулась. Как же он все-таки красив, притягателен. Выразительные карие глаза, чуть вьющиеся волосы. Нестерпимо хотелось попробовать запустить в них ладонь.

– Ты хотела поесть, – напомнил мужчина, стрельнув глазами в сторону стола, – я приготовил отбивную.

Вот только есть мне сейчас совсем не хотелось. Хотелось отблагодарить его. Пусть он и отказался сначала меня лечить, но ведь он действительно, кажется, заботится обо мне. Переживает. Хочет как лучше.

В груди словно что-то защемило. Меня наполнило небывалой нежностью, и, вместе с тем, хотелось большего.

Я облизала губы, хмелея от одной мысли о том, что собираюсь сделать. Осторожно наклонилась, прильнув к нему. Провела кончиком языка по его нижней губе.

– Это очередная провокация? – его руки сомкнулись на моей талии. Даже если бы я захотела сейчас вырваться, путь назад мне был уже отрезан.

Осознание этого лишь усилило ощущения, заставило их обостриться.

– Я кое-что пообещала себе, – прошептала я с предвкушением. – Когда Галю ранило, я решила, что если ты ее спасешь, то я тебя обниму.

С этими словами я обвила его шею руками, наконец-то с наслаждением зарываясь пальцами в черные вьющиеся волосы.

– И поцелую… – добавила я, выдыхая это прямо в его губы.

Яркое, сладкое удовольствие, накрывающее с головой.

– Там было не совсем так, – с усмешкой поправил он, слегка отстраняясь. – «Обниму… поцелую… да всё, что угодно сделаю…» Это цитата.

– Все, что угодно… – в притворной задумчивости протянула я. – Может быть, ты хочешь массаж?

– Нет. Я хочу сделать массаж тебе, – облизнулся он.

Он начал с того, что легонько размял мои ступни, ноги, затем поднялся выше, поглаживая бедра. Это было нежной медленной пыткой, доводящей до безумного исступления. Не выдержав, я потянула его на себя.

– Все, что угодно… – прошептала, снова срывая такой желанный поцелуй.

Я чувствовала каждое мгновение единения. Когда двое становятся одним целым. По коже прокатывалась жаркая дрожь, хотелось остановить это мгновение, чтобы оно длилось и длилось. Чтобы мы бесконечно упивались друг другом, позабыв обо всем на свете.

Глава 16

Я уже практически смирилась с тем, что репетицию сегодня пропущу, но Герман сообщил, что подвезет меня до работы.

Надо ли говорить, что в этот раз я и не просила высадить меня у остановки?

Герман вышел вместе со мной на парковке у парадного входа, открыл мне двери машины, помогая вытащить балетный скарб.

– Ты со мной пойдешь? – удивилась я, когда он повел меня к дверям театра. А ведь говорил, что не останется.

В больших стрельчатых окнах первого этажа я заметила силуэт кого-то из коллег. И нарочно приобняла Германа. Раз народ желает зрелищ, он их получит!

– Часа два у меня еще есть, а потом тебя караулить будет Антон. Он, конечно, уже доказал свою профнепригодность, и, думаю, позже я его заменю кем-то более компетентным. Но сегодня пока так.

Новость о том, что с Антоном все в порядке, меня порадовала. Последний раз я видела парня, когда его увозила Скорая. Но, должно быть, Герман вылечил своим даром и его.

– Но после репетиции поедем на обследование – ты обещала мне сдать все анализы и провериться.

– Да, капитан, мой капитан! – шутливо отрапортовала я.

Как же давно у меня не было такого хорошего настроения? Хотелось смеяться, шутить, вся жизнь виделась в розовом цвете. Кажется, я еще никогда в жизни не была так счастлива. Даже дурное предсказание отца Германа не казалось мне сейчас чем-то страшным. Я словно обрела крылья, не ходила – летала.

Мы прошли внутрь, в огромный холл театра, откуда я упорхнула в гримерную, звонко чмокнув Нагицкого в щеку. Кто-то из проходивших мимо балетных скривился, но мне было все равно. Пусть все видят и знают, что я – счастлива.

Зашла в раздевалку, бросила вещи на скамейку.

– …Совсем стыд потеряла, мало ей того, что она вчера устроила прямо в душевой. Мне теперь даже противно туда заходить… как вспомню… –

услышала я негромкий голос Ксюши за спиной, обращенный к кому-то из кордебалета. – Она его там ублажала… кхм… ртом.

Вот стерва! Это поцелуи у нас стали ублажением ртом? Она так говорит, потому что не заметила, как я вошла, или хочет, чтобы до меня дошло каждое слово? Надеется на то, что я начну опровергать сказанное и, тем самым, еще больше унижусь?