Перья столь порочные (ЛП) - Зандер Лив

Этот вопрос ошарашил меня, главным образом потому, что ответа у меня не было, и… и вот теперь та жужжащая энергия исчезла!

— Я не знаю, — выплюнула я, раздражённая тем, как этот вечер скатывался в мрачное русло. — Но я знаю одно: идёт война.

— Так просто, да? Богиня мне свидетель, иногда ты ужасно упряма. — Его черты окаменели так, как я никогда прежде не видела у этого мужчины: вся обычная отстранённость треснула, обнажив острые скулы. — Это то, чем ты оправдываешь зверства, что творил твой отец против нас? До сих пор? После всего, что ты прочла? Слышала? Видела?

— И ваши зверства чем лучше? — возразила я, но всё менее уверенно. — Вы убиваете и грабите точно так же. И насилуете. Ни одна женщина в той деревне не избежала этой участи.

— Я никогда… — он резко оборвал себя, мышцы заиграли на скулах. — Спроси меня, как умерла моя сестра.

Когда я застыла, он шагнул ко мне, зажал мой подбородок большим и указательным пальцами, поднял мой взгляд к омуту эмоций в глубине своих зелёных глаз.

— Я сказал… спроси меня… как… Заима… умерла.

Зловещий холод пробежал у меня по спине.

— К-как она умерла?

— Удар по голове, потому что она не переставала отбиваться от мужчины, который хрюкал над ней, как животное. Даже после того как её сердце остановилось, он продолжал её трахать, разрывая её маленькое тело изнутри. — Он удерживал мой взгляд так, будто хотел, чтобы я увидела всю ту агонию в его глазах, ту боль, что он так искусно скрывал за лёгкими улыбками и напускной холодностью. До этого момента. У меня раскололось сердце от этого зрелища, и уже не оставалось сомнений, что он говорит правду. — Я слышал всё это с расстояния, куда моя стрела не долетела бы. Да это и не имело бы значения, потому что она уже была мертва. Ей было одиннадцать, Галантия. Ребёнок, у которого даже ещё не началась кровь. Хочешь знать, кто это сделал? — несмотря на мой отчаянный жест головой, он наклонился ближе, почти касаясь губами моего уха. — Твой благородный принц Домрен.

Моё тело окутал ледяной холод.

— Этого не может быть.

Я снова замотала головой, цепляясь за своё невежество, словно от этого зависела моя жизнь. Так оно и было! Как я могла теперь делить ложе с принцем Домреном, зная это? Как могла рожать ему детей? Как я вообще могла хотеть, чтобы такой человек меня любил?

— О, душа моя, ты так наивна, что я и сам не знаю, мило это или всё больше раздражает, — он глубоко вдохнул, явно стараясь вернуть себе обычную сдержанность, и медленно выдохнул. — Скажи это. Скажи: это война.

Слова долго лежали у меня на языке, горькие, прогнившие.

— Это война.

— Война, которую начали вы. — Эхо моих слов отозвалось во мне, пробрав до самых костей, пока Себиан не кивнул в сторону барбакана. — Разворачивайся.

Окружение сжалось, словно высокие стены надвигались на меня.

— Но… но зачем?

— Ты возвращаешься в свои покои, — сказал он и, схватив меня за плечо, силой развернул, как раз в тот момент, когда на горизонте сверкнула дальняя молния. — Наивным маленьким девочкам не место здесь после заката.

Глава 16



Галантия

Наши дни, замок Дипмарш, покои Галантии

Ладони прижаты к ушам, я вздрогнула, когда очередная вспышка света озарила комнату, вытянув и исказив тени, что ползли по полу — крались, тянулись.

— Перестань вести себя как испуганный ребёнок, — пробормотала я себе, сердце бешено колотилось прямо под грудиной. — Это просто гроза. Всего лишь молния и…

Рёв сотряс постель.

Мой позвоночник выгнулся, и я резко рухнула на спину, успев лишь увидеть, как из потолка растворяются смутные чёрные щупальца. Праведный ужас холодом лёг на кожу, просачиваясь до самых костей вместе с завываниями ветра.

Через несколько секунд казалось, что мой мочевой пузырь вот-вот разорвётся. Проклятое место! Ни единого, мать его, дерева, чтобы заглушить эти постоянные завывания, царапающие замок, такие громкие, что я слышала их даже сквозь яростные удары грома, разносившиеся на мили открытых болот.

Следующая вспышка молнии почти ослепила меня, оставив чёрно-белые пятна в глазах — и это не единственное, что изменилось в комнате. Прямо там, на маленьком квадратном вырезе, где стена сходилась с потолком, зашевелились спутанные кожаные ремешки. Может, ветер.

Может, и нет, потому что в угасающем отблеске света блеснула пара глаз бусинок. Они вписались в тени ноздрей, что сидели на вершине длинного чёрного клюва.

Ворон.

Я вскрикнула, в панике дрыгая ногами, пока спиной не упёрлась в деревянное изголовье кровати, а одеяло не скомкалось вокруг моих босых ступней.

— Убирайся!

Ворон взмыл в воздух, но приземлился на пол возле светящегося очага. Одним быстрым движением, слишком резким, чтобы мои глаза уследили при переменном свете, он встряхнул воду с перьев. Потом, тварь подпрыгнула в мою сторону.

Я поползла к краю постели.

— Я сказала, убирайся!

Ворон остановился и наклонил голову, показывая то, что держал в клюве — блестящее и длинное. Животное смотрело на меня, поворачивая голову то так, то этак, будто прислушиваясь к моим прерывистым, лихорадочным вздохам. Что он здесь делал? Кому принадлежал? Малиру?

Когда птица осталась стоять на месте, я рискнула бросить взгляд на вырез, и его предназначение стало мучительно очевидным. Несомненно, Вороны оборудовали такие отверстия во всех комнатах, просто я раньше не заметила. Но больше птиц не прилетело, кожаные ремешки снова лежали спокойно, не двигаясь.

Медленно чёрнопёрая птица расправила крылья, её голова закачалась вверх-вниз. Из горла вырвался переливчатый звук, будто песня тихих воркующих напевов. Почему он так странно себя вёл?

— Уходи! Прочь! — я быстро схватила край одеяла, взмахнув им так, что ткань захлестнула кровать. — Оставь меня в покое! Возвращайся туда, откуда пришёл!

Молния ударила, стирая всё вокруг в ослепительное белое на целую секунду. Всплеск крыльев. Мои мышцы напряглись. Где он?

Гром разорвал воздух.

Я с криком вскочила с кровати и отшатнулась к стене как раз в тот момент, когда птица опустилась на одеяло.

— Себиан… — пробормотала я бессмысленно, вся гордость и смелость вытекли из меня, пока я звала единственного человека в этом месте, кто мог бы помочь мне справиться с этой чужой птицей. — Себиан!

Казалось, целая вечность прошла в мерцании света и ползущих теней, пока я выталкивала себя из угла и двигалась вдоль деревянной перегородки. Лучше уж бежать в одной ночной рубашке по замку, чем позволить этой птице искалечить меня.

Ворон повторил моё боковое движение, подпрыгивая вдоль кровати, и снова раздались его воркующие звуки. Приоткрыв клюв, он уронил на одеяло какую-то нить.

Что это было? Зачем?

Взмах крыльев пронзил меня новой волной паники, птица спикировала на пол. Она прыгнула ко мне быстрее, чем я успела увернуться, исчезнув под струящейся тканью моей ночной сорочки, пока я шла вдоль перегородки. Когти застучали по камню. Перья скользнули по моим щиколоткам. Что-то ткнулось в икру. Клюв?

Я вскрикнула и ударила ногой воздух — или ворона, или и то, и другое сразу. Развернулась, но тут же запнулась о ножку стола с умывальным кувшином. Дерево застонало. Вода плеснула. Холод скользнул по груди, а затем раздался звон бьющейся глины.

Я всё проигнорировала, рванула к двери и распахнула её. Мои босые ноги шлёпали по камню, пока я неслась по коридору. Я врезалась в дверь покоев Себиана и забарабанила по ней кулаками.

— Себиан! — закричала я, почти сорвав голос. — Пусти меня! О, боги, прошу, пусти! Открой! Себи…

Я повалилась вперёд, и, может быть, рухнула бы прямо на пол, если бы он не подхватил меня, не прижал к себе.

— Что, во имя всего святого, происходит!? — спросил он.

— Там ворон!

— Что? — Он мельком взглянул в пустой, казалось бы, коридор, потом опустил сонные глаза на меня. — О чём ты говоришь?