Девушка ощутила себя чужой на этом празднике жизни.
Остановив раба, она взяла кубок и жадно хлебнула вино.
Виола понимала, что делать это не следует. И всë же потянулась за вторым кубком.
Не получив должного эффекта, дочь Макрина жестом запретила невольнику разбавлять напиток водой.
После третьего кубка зашумело в ушах и Виолу обуяла жажда мести.
Нереус заметил это первым. Он ни на мгновение не забывал о своих обязанностях и по возможности старался приглядывать за обоими отпрысками благородного семейства.
Геллиец сел рядом с Йиной и Космо:
— У молодой госпожи что-то случилось.
— Тебе-то не всë равно? — спросил музыкант.
— Я точно к ней не пойду, — заявила рабыня. — Она вся на нервах из-за этого торжества.
Понимая что лишь теряет с ними время, лихтиец поднялся, юркнул за угол и придержал девушку, несущую блюдо с виноградом:
— Дай мне.
— Уйди. Я закричу.
— Пискнешь и шею сверну, — пригрозил меченосец, вырывая блюдо. — Пошла на кухню. Живо.
Он поставил ношу на плечо и зашагал, вихляя бëдрами, как делала домашняя прислуга.
Островитянин рассчитывал подобраться поближе к Виоле, но на середине пути услышал пьяный голос поморца:
— Нереус!
Меченосец развернулся и пошëл на зов.
— А ты… чего тут? — хихикнул Мэйо.
— Хозяин…
— О, виноградик… Давай сюда!
Като обвила шею парня:
— Сладенький? Виноградик…
— Как твои ягодки, — заржал Мэйо и попытался запихнуть зелёный плод в декольте блондинки. — Нереус… Оставь… Я придумал игру. А ты ступай… Не маячь перед глазами…
Раб поклонился и отошëл в сторону.
Виола исчезла.
К геллийцу приблизился распорядитель праздника:
— Согни шею. Взгляд в пол.
— Слушаюсь, господин.
— Нельзя смотреть на гостей. Нельзя с ними заговаривать.
— Это был мой хозяин.
— Я доложу ему о твоём поведении.
— Вы видели, куда отлучилась госпожа Виола?
Нереус понял, что сболтнул лишнего, но слишком поздно.
— Раб, — прошипел мужчина. — Тебе отрежут ухо за дерзость.
Островитянин медленно выпрямил шею, замерев лицом к лицу с распорядителем, полоснул его холодным взглядом и процедил:
— Найдите госпожу Виолу и убедитесь, что с ней всë в порядке.
Мужчина оторопел, испуганно сделал шаг назад.
— Осторожно, господин распорядитель, — усмехнулся из-за плеча геллийца Космо. — Это бывший пират, он суров и не знает этикета. Я объясню ему на родном языке всë, что вы хотели до него донести…
— Благодарю, — буркнул меченосец на знакомом с детства наречии. — Ты вмешался как раз вовремя.
— Не благодари. Йина уже ищет госпожу.
— Откуда ты знаешь геллийский?
— Когда эти поморские ублюдки начинают меня бесить, я пою им на геллийском: "Сдохните все, уроды. Сдохните поскорее!" Они не понимают ни слова, думают, что это красивая древняя песня островитян, улыбаются и хлопают в ладоши.
Нереус с трудом подавил смешок:
— Когда-нибудь тебя поймают на этом и высекут.
— Когда-нибудь, — улыбнулся музыкант. — Споëм вместе? У тебя красивый голос.
— Давай, — согласился меченосец. — Только негромко.
— Сдохните все, уроды! Сдохните поскорее! И провалитесь под воду! С камнем тяжëлым на шеях! Чтоб никогда вы не всплыли, черноголовые твари! Пусть бы голодные рыбы вас до костей обглодали!
Ливий поднял очередной тост. В этот раз — за дорогую гостью из столицы.
Польщенная таким вниманием Като решила прочесть стихи популярного при дворе поэта.
Ей аплодировали, уговаривая почитать ещё.
— Неужели в палатах Клавдия царит такая скука и люди совсем разучились веселиться?! — громко заявила Виола, появляясь из цветочной арки.
За ней покорно следовала Йина с двумя рудисами в руках.
— Поимей меня Мерт и все подземные демоны разом… — одними губами сказал Нереус.
— Мать Плодоносящая, — ахнул Космо.
— Эти пересуды, толки, вирши… — продолжила Виола захмелевшим голосом. — Так старо! Так банально!
Геллиец с ужасом поглядел на хозяина: бледный Мэйо трезвел на глазах.
— Мы в Тарксе, — девушка на ходу сбросила накидку, поставила ногу на парапет фонтана и решительным движением разорвала подол платья. — Развлекаемся иначе! С огоньком! Да, братец?!
Она взяла из рук невольницы учебный меч и, размахнувшись, кинула в Мэйо.
К немалому изумлению Нереуса, молодой поморец смог на лету перехватить деревяшку.
— Сражайся! — скомандовала Виола и, забрав у Йины второй меч, бросилась в атаку.
Когда брат и сестра скрестили рудисы, островитянин принялся шëпотом цедить ругательства на всех известных ему языках.
Виола дралась эмоционально, с размахом, вынуждая брата постоянно отступать.
На лице Мэйо читались полнейшее непонимание и растерянность.
Гости шарахались в стороны, очищая фехтующим пространство для маневрирования.
— Виола! — наконец подал голос Мэйо.
— Давай, братец! Дерись, как мужчина!
Это было прямое публичное оскорбление.
Нереус зажмурился, мысленно умоляя хозяина стерпеть, не отвечать на вызов действием.
— Я не могу! — весело отозвался Мэйо. — Ведь ты дерëшься со мной, как женщина!
— Нет, братец! — задорно крикнула Виола. — Ты — тлан, а я — тлания!
Она промахнулась, сбив со стола большой глиняный сосуд с вином.
Поморец отпрыгнул, размышляя, что делать дальше: сознательно унизить себя проигрышем или оскорбить вспыльчивую сестру, обезоружив еë на глазах у толпы.
Наконец Мэйо принял решение и, сделав серию обманных выпадов, подманил девушку поближе.
Точным движение поморец отвëл еë клинок в сторону, шагнул вперëд, и с полоборота вынул заколку из высокой прически Виолы.
Длинные пряди каскадом упали на еë хрупкие плечи.
Опустившись на колено, Мэйо протянул к ней руку:
— Я больше не могу сражаться. Ты ослепила меня красотой истинной тлании!
Восхищëнные этим представлением гости наградили близнецов бурными аплодисментами.
— Кто вообще смотрит на волосы… Да, Мэйо? — шепнула Виола, обнимая поднявшегося с пола брата.
— Смотря, где эти волосы.
— Ты о чем?
— У тебя такой широкий разрез платья. Если встать на колени, снизу можно увидеть…
Девушка чуть не задохнулась от возмущения:
— Ты врëшь.
— Может быть.
— Ты врёшь! Ты всë придумал!
— Может быть.
— Скажи, что придумал!
— Тс-с-с… Не дразни меня больше своей маленькой чёрной овечкой. Пусть о ней мечтает Ливий.
— Мэйо, я тебя ненавижу.
— Нисколько этим не огорчëн.
Геллиец внимательно смотрел на перешëптывающуюся парочку и по выражению чёрных глаз угадывал, кто из молодых нобилей больше злится.
Теперь он знал, что пьяная Виола способна принести не меньше вреда, чем пьяный Мэйо.
— Они всегда такие? — спросил Космо.
— Почти. У обоих вулканический темперамент.
— Н-да, повезло нам с хозяевами.
Меченосец пожал плечами:
— Если бы я знал, куда меня забросит судьба, вообще бы поселился как можно дальше от моря. Где-нибудь в горах. Очень высоко в горах.
Глава двадцать третья
Йина разбудила хозяйку незадолго до рассвета.
С трудом приоткрыв глаза, Виола почувствовала, что во рту сухо, как в Эбиссинской пустыне, а при попытке сказать хоть слово по горлу будто скребли лапками жуки-скарабеи.
— О-о-о… — застонала девушка.
— Выпейте это, — рабыня протянула госпоже маленькую глиняную чашу.
— М-м-м… — помотала головой Виола.
Еë виски тотчас сдавила боль.
— Ваш брат прислал отвар целебных трав.
— Как мило с его… ох… стороны…
Напиток оказался горьким, с малоприятным привкусом.
— Ужасная дрянь, — поморщилась Виола. — Добавь мëда. Это невозможно пить.
— Хорошо, госпожа.
— Сегодня обязательно так рано вставать?
— До полудня вы должны посетить хижину Оракула, чтобы узнать его пророчество, касающееся предстоящей свадьбы.
