– Как красиво! – я во все глаза смотрела на холст. – Да у тебя талант!
Миловидное личико Деборы искривилось, и она задрала нос.
– Как будто ты что-то в этом понимаешь, деревенщина! – свысока бросила она, явно копируя родителей и Агнесс.
Эта десятилетка, так же, как и остальные, относилась к Фионе с глубочайшим презрением и не упускала возможности ее подколоть.
– Разве это достойно юной леди – обзывать другого человека таким грубым словом? – строго спросила я.
Задумавшись, девочка сморщила лоб.
– Агнесс тебя так называет, значит, можно! – выпалила она.
Из воспоминаний Фионы я знала, что Дебора хвостиком бегала за Арахнесс, считала ее кумиром и пыталась во всем подражать.
А вот саму Агнесс младшая сестра нисколько не интересовала. При рождении Дебору не благословили духи – ни темные, ни светлые, магии у нее не было.
Это значит, она была для Агнесс совершенно бесполезна.
Агнесс отмахивалась от Деборы, как от назойливой мухи. Все попытки девчонки завоевать расположение Избранной, разбивались о равнодушие и абсолютную незаинтересованность той.
Когда Дебора прибегала к ней, чтобы показать свои наброски, Агнесс свысока рассуждала, что бесполезная мазня – совершенно неподобающее для будущей знатной дамы дело.
Фиона слышала один разговор Агнесс и Деборы своими собственными ушами.
– Выбери себе более благородное хобби. Например, коллекционирование редких бабочек, – с наигранным дружелюбием предлагала Агнесс.
Совет, достойный истинной паучихи!
– Но мертвые и насаженные на иголки они совсем некрасивые, Несси, – горячо возражала Дебора. – Бабочки прекрасны в саду или на лугу, когда их хочется запечатлеть на холсте! С их тонкими подрагивающими крылышками, с их поэтической грацией…
– Прекрати тратить время на ерунду, сестра. У тебя все равно не получится стать великим художником, – осаждала Агнесс.
Дебора шмыгнула носом и дала обещание больше не просиживать дни напролёт за холстом.
Но это было сильнее ее – девочку, как магнитом, тянуло к краскам. Ей приходилось рисовать тайком, как сейчас, у пруда, пока взрослые были заняты гостями.
Клиф и Мерседес Гастелло тоже не одобряли увлечение своей самой младшей дочери. Вся их любовь досталась Избранной Агнесс, и все попытки Деби обратить на себя внимание были тщетны.
– Ты – деревенщина и нам вовсе не родственница! – повторила девочка, сжав губы в тонкую линию. – Уходи, не мешай мне творить!
– Как скажешь… – пожала плечами я и показала на одно место на холсте. – Вот здесь, кстати, кувшинки сливаются с водой, но тебе виднее…
Дебора с удивлением посмотрела на меня и вдруг закричала:
– Я не знаю, как их выделить, чтобы было естественно! Ты тоже это видишь, да? Видишь? Сливаются же? Я по-разному пробовала, но я не знаю, не знаю, мне все не нравится!
– Ну, есть у меня одно предложение, но мне уже пора…
Я сделала вид, что ухожу.
– Нет-нет, нет, пожалуйста, не уходи! – взмолилась девчонка, схватив меня за рукав и начисто забыв, что она меня гнала. – Что бы ты сделала? Что бы ты посоветовала?
Я прищурилась, глядя на картину, и со значением заявила:
– Попробуй сделать их крупнее и добавить немного фиолетового…
Дебора с сомнением нахмурилась, но обмакнула кисть в краску и положила на холст пару мазков.
Посмотрела на картину. Потом на меня. Потом опять на картину...
И вдруг заорала с победным видом:
– Да! Да! Ты права, темный дух тебя загрызи! Ну, конечно, фиолетовый! Как мне это в голову не пришло?
– Так действительно смотрится лучше и органичнее, – я не ожидала такой бешеной реакции.
– Да у тебя абсолютное художественное чутье! Почему ты раньше не говорила? А ты сама пишешь?
– Нет, но я сейчас много читаю про работы известных художников, про искусство Серинити по своему кристальону. Для своего саморазвития. Ну, чтобы не быть такой деревенщиной…
Дебора покраснела и потупилась, ковыряя ботинком землю.
– Прости, что так тебя назвала… Это и правда недостойно. Мне было бы очень обидно, если меня так называли…
– Я рада, что ты это поняла, – улыбнулась я. – Прежде, чем что-то сделать или сказать, стоит подумать о том, не обидит ли это другого человека?
Дебора снова стала горячо извиняться, но я ее остановила.
Думаю, что-то важное она сегодня для себя поняла.
– Расскажешь, что ты про художников прочитала? – с энтузиазмом спросила девчонка, но тут же резко помрачнела. – А то мне папа запретил пользоваться кристальоном. Сказал, тогда я буду интересоваться вещами, неподобающими для леди. Все известные художники были мужчинами, и сопливой девчонки среди них как-то не затесалось…
– Полная чушь! Ты очень талантливая – я это вижу. Тебе нужно учиться.
Дебора засияла, как медный самовар.
– Ты правда так думаешь? Фиона, хочешь, я тебе один секрет скажу? – девчонка как ни в чем не бывало обняла меня за шею, и заговорщически прошептала на ухо. – В этом году в Академии Художеств открыли курс ДЛЯ ДЕВОЧЕК! Представляешь? Они теперь берут девочек с десяти лет! А мне как раз исполнится в следующем месяце десять! Я буду просить папу, чтобы меня туда зачислили! Я очень-очень-очень хочу там учиться! О, как я хочу! Я ого-го как туда хочу! Как думаешь, он согласится меня туда отдать? Да, ведь, да? Согласится?
– Я не знаю, Дебора… Но буду держать за тебя кулачки, – улыбнулась я.
На самом деле я знала, что будет дальше – ни в какую Академию Художеств Клифф Дебору не отдаст, запретит строго-настрого и сожжет все ее картины.
Девочка будет очень сильно это переживать и сбежит из дома.
И ее так и не найдут…
Впрочем, особо искать Деби и не станут – ее родители будут слишком заняты роскошной свадьбой Агнесс и Эдриана, которая как раз произойдет в тот момент. Самой Агнесс тем более будет это до лампочки.
Хоть внешне Дебора и похожа Агнесс, но внутри это был недолюбленный ребенок, отчаянно нуждающийся в ласке и одобрении.
Ей я не собиралась мстить.
Наоборот, твердо намеревалась изменить печальную судьбу девочки.
Тут, откуда ни возьмись, появился сам барон Клифф Гастелло.
У него и так видок был не ахти.
Но при виде раскрытого этюдника и картины с кувшинками он и вовсе стал мрачнее тучи.
ГЛАВА 45
– Я, кажется, подчеркивал, что твое увлечение крайне нежелательно. Удались, Дебора. Позже мы поговорим, – процедил он.
Девочка с испугом посмотрела на меня, но не посмела перечить отцу. Как мышка, собрала свои кисти с красками и исчезла, волоча за собой этюдник.
А папаша вдруг размахнулся и дал мне пощечину.
Я схватилась за щеку, горящую огнем – слезы непроизвольно навернулись у меня на глаза.
– Ты… Деревенская неотесанная корова! Как посмела тронуть Агнесс? Благодари духов, что у моей малышки не осталось ожогов, иначе я бы на тебе живого места не оставил! Что, что ты о себе возомнила, доярка из Паперрино, когда опрокинула на Избранную рагу?
Я кипела от ярости – так сильно хотелось ему ответить.
Но после случая с Агнесс боялась себя выдать и проявить эмоции, несвойственные настоящей Фионе.
И тут из кустов, как коршун, вылетела Мерседес Гастелло – женщина лет сорока с волосами цвета персика – Агнесс и Деборе их цвет волос достался именно от матери. Правда, с этим красивым необычным цветом прядей не вязалось выражение лица Мерседес, как будто прямо ей под нос кто-то навалил навозную кучу.
И Клифф и Мерседес были намерены защищать свое обожаемое дитятко – Агнесс.
И это было даже немного забавно, потому что они наверняка были в курсе, что нужно защищать не саму Агнесс, а от нее.
– Она в ногах должна валяться у нас и нашей чистой дочери за то, что мы вытащили ее из грязи, – продолжала Мерседес. – А эта выродка еще смеет поднимать руку на сестру и угрожать барону? Сейчас я покажу этой холопке ее место!
Мать Агнесс замахнулась скрюченными руками, намереваясь оттаскать меня за волосы.
