И.о. Бабы-яги - Никитина Анастасия

— А что, после такой бурсы одна дорога — в Бабки Ежки? — уточнила я, поймав за хвост неожиданную идею.

— А ты еще куда-то собралась? — вытаращился котяра.

— Не то чтобы собралась, но… — впервые за сегодняшний вечер улыбнулась я.

Глава 25

НАЧАЛОСЬ В КОЛХОЗЕ УТРО

Делиться с котом своими планами я не стала. Меньше он знает — лучше сплю я. Вместо этого я расспросила о появлении Ядвиги. И тут же убедилась, что не зря придержала язык. Погром в подполе устроила именно старуха, когда не обнаружила на волшебной яблоньке никакого, даже недозрелого яблочка и, ввалившись в избушку, приперла сонного котяру к стенке. Как именно она это сделала, Васька так и не признался, только уши прижимал то ли испуганно, то ли покаянно.

Зато он бодро поскакал перепрятывать чертов фрукт, как только услышал, что старуха до него так и не добралась. Яблоко я у него отобрала и сунула в тайник с книгами.

— Так даже лучше, — важно согласился кот. — Мне спокойнее будет.

Он запрыгнул на лавку, потоптался по моему тулупу, умащиваясь, свернулся и закрыл глаза.

— Ты что это, спать собрался? — наигранно удивилась я.

— А что? — Васька приоткрыл один глаз. — Ночь на дворе.

— Напомни мне, почему Ядвига в подполе все вверх дном перевернула?

— Яблочко искала, — сонно буркнул кот. — Я же тебе говорил.

— Точно! — картинно обрадовалась я. — И как я могла забыть?! А кто ей эту гениальную идею подсказал?

— Ты на что намекаешь? — встревожился Васька. Даже голову поднял.

— Я не намекаю. Я прямо говорю. Кто напакостил, тому и убирать.

— Ты что, опять Ядвигу сюда звать собралась?! — вытаращился кот.

— Не, что ты. Конечно нет.

— Фыр-р-р… Я уж думал, с ума сошла девка. Тогда кто там убирать будет?

— Ты.

— Точно сошла. — Васька снова опустил голову на лавку. — Я же кот. У меня лапки!

— А еще длинный болтливый язык, — фыркнула я и уже серьезным тоном добавила: — Или ты идешь убирать бардак, или ночевать будешь в баньке. И не только сегодня.

— Живодерка! — возмутился лентяй, сообразив, что я не шучу. — Как я, по-твоему…

— Так же, как горшок со сметаной открываешь, — подсказала я, насмешливо глядя на котяру. — Самобранку развернуть-включить ума хватило, сметану достать сумел? Вот и поработай на общее благо.

— Да откуда ты… — ляпнул кот, опешив, и осекся. Но было уже поздно.

— Вылизываться лучше надо, — хмыкнула я. — Ну или не совать морду в горшок по самые уши. У тебя даже затылок в сметане. Хотя… Может, это тебя Ядвига угощала?

— Она если и угостит, то тумаками, — проворчал он. — Может, завтра…

— Сейчас, — отрезала я. — Завтра мясо разморозится.

— Живодерка, — повторил Васька, но уже без праведного гнева, и поплелся к люку в подпол.

Я проводила его самым суровым взглядом из своего арсенала и с хрустом потянулась. Действительно, спать пора.

Остаток ночи я и правда умудрилась поспать. Хотя дверь на всякий случай забаррикадировала, ставни закрыла и не поленилась сделать строгое внушение избушке по поводу незваных гостей.

Разбудили меня традиционным способом. Сквозь ставни пробился молодецкий бас:

— Хозяйка!

На какую-то долю секунды я позавидовала свой бабке: та-то ночевала в баньке за огородом. Туда эти вопли почти не долетали.

«Как же вы меня достали», — проворчала я, натягивая сарафан на широкую рубаху.

Проходя по коридорчику, я несколько раз плеснула из бочки холодной водой в заспанную физиономию, утерлась рукавом и пришлепнула на место волшебный нос. Накинуть шаль было делом одной секунды. В результате из комнаты вышла молодая заспанная девица, а на крыльце появилась старая злобная бабка. Прикинув, как такие метаморфозы смотрятся со стороны, я невольно улыбнулась. Витязь, выкликавший меня, от этой улыбочки шарахнулся как черт от ладана.

— Я, это… Потом зайду, — поспешно проговорил он и исчез за частоколом.

«Смотри-ка, не врали всякие коучи: улыбаться с утра полезно для поддержания хорошего настроения», — подумала я и, почесывая поясницу, пошаркала к будочке у забора, мурлыкая себе под нос мотивчик старой детской песенки. — От улыбки станет всем страшней, от улыбки гости мигом разбегутся. Поделись улыбкою своей, и тебя тревожить утром зарекутся. И тогда наверняка вдруг запляшет Баб-яга, ну а Леший запиликает на…

Дощатая дверь неприметной будочки, куда по утрам стремилось все мое естество, вдруг распахнулась, и оттуда выплыла Ядвига. Настроение мигом ухнуло куда-то ниже уровня моря, и петь сразу расхотелось.

— Утречка, внученька, — оскалилась фальшивой улыбкой она.

«С голубого ручейка начинается река, паранойя начинается с улыбки», — констатировала я про себя и, вскинув бровь, процедила:

— Мы с тобой вчера договор об аренде жилья заключили, а не пакт о дружбе и любви на веки вечные.

— Спасибо, что напомнила, — фыркнула Ядвига. — А я-то уж, старая, размечталась. Эх… Погубит меня когда-нибудь жадность проклятая.

— Жадность вообще усложняет жизнь, — поддакнула я с сарказмом.

— Это точно, — закивала старуха, посторонившись и предупредительно придерживая дверь. — Вот не пожадничала бы я четверть века тому назад, придушила бы одну мелкую гадину в колыбели, насколько легче было бы теперь жить.

— А бесполезные сожаления жизнь не только усложняют, но и укорачивают, — парировала я, с намеком посмотрев в сторону калитки. — Какое у нас расписание уроков, бабуля?

— Как только, так сразу, — буркнула Ядвига, не отказав себе в удовольствии отпустить дверь ровно в тот момент, как я двинулась вперед.

— Ну, значит, через часик, — кивнула я, поймав створку за секунду до того, как она треснула бы меня по морде. — Тут я предпочитаю уединение.

Ядвига буркнула что-то невнятное и ушла в сторону бани. Я же, разобравшись с насущным, вернулась в избу и, поедая ненавистные сырники, прикинула, как объять необъятное. То есть как успеть за день все, что требовало моего внимания.

— Хозяйка!

Я вышла во двор, уже привычно открывая калитку для витязей, присланных Ростиславом на хозяйственные работы. Минут через сорок все завертелось. Я присела у окна, поджидая Ядвигу, и с удовлетворением посмотрела на рабочую суету.

Один из витязей махал косой, в очередной раз ликвидируя последствия визита гусей-лебедей. Другой с бешеной скоростью чистил картошку: натренировался за последние дни, бедолага. Третий орудовал у большого котла. Четвертый перекапывал освободившиеся грядки. Пятый колол дрова у частокола. Шестой шел…

«Стоп, а шестой откуда взялся? Их же всегда пятеро приходило…» — протянула я, переходя к другому окну и уже предчувствуя очередную гадость.

Шестой как раз целеустремленно топал куда-то в сторону ручья, размахивая руками, как ветряная мельница. В какой-то момент он энергично шлепнул себя по лбу, едва не сбив капюшон полотняной рубахи-куртки. В таких куртках, дополненных лаптями и штанами из грубого льна, щеголяли все витязи с тех пор, как я запретила им сверкать и доспехами, и голыми торсами. Вот только капюшоны, неведомо зачем приделанные к этой одежде, никто из них не натягивал.

Незнакомец снова зло шлепнул себя по щеке, сбросив-таки ненужное дополнение, и я увидела выгоревшие на солнце кудри Ильи. «А он здесь откуда? — опешила я, машинально проверяя, на месте ли нос. Нос был на месте, а вот мой ступор, вызванный неожиданностью, быстро прошел, и я обозлилась. — Никто без моего разрешения не войдет?! Витязи верные, неподкупные?! Ну, держитесь, кумиры домохозяек. Сейчас бабушка будет делать из вас звезд Болливуда. В смысле, плясать будете как ужи на сковородке!»

Бормоча все это себе под нос, я уже со всей доступной в образе старухи скоростью неслась к ручью, куда ушел Илья. Парня долго искать не пришлось. Он стоял напротив яблоньки, потерянно уставившись на чахлое растение, и машинально отмахивался от тучи комаров, круживших над ним, как пикирующие бомбардировщики.