Бывший. Злой. Зеленый (СИ) - Новикова Татьяна О.

___

Всем привет!

А мы с чудесной новостью!

На первую часть цикла ("Огромный. Злой. Зеленый") вышла ПЕСНЯ. Да-да, настоящая песня, прямо по тексту книги.

Кроме того, наша несравненная Екатерина Вострова заморочилась и подобрала под эту песню картинки. Мы выложили видео в буктрейлер к книге про Злата (можно найти в карточке) и очень хотим, чтобы вы разделили нашу радость.

Как вам? По-моему, получилось очень классно.

Хотели бы подобное на Бывшего?)

Если вы еще не читали историю Таи и Дитриха, то она выложена вот здесь: https:// /ru/book/ogromnyi-zloi-zelenyi-b417497

Крепко обнимаем,

Таня и Катя.

Глава 13

Я мысленно потянула за ниточки, что шли от меня к оставленным в прошлый раз меткам. Наверное, поэтому отец любил это прозвище — “паук” — потому что раскинутая мною сеть сейчас была похожа на огромную паутину.

Тысячи, десятки тысяч событий, эмоций.

Важных и не очень, больших и маленьких, и сейчас, дергая за них, я могла вызвать любое, и не только вызвать. Изменить до неузнаваемости.

— Покажи мне Адалин, — шепнула я и тут же словно погрузилась в мягкое облако.

Посредине белого тумана — Платон явно не слишком хорошо помнил тот вечер — за небольшим круглым столом сидели двое. Это было похоже свидание в ресторане. На столе меню, на женщине красивое платье с глубоким вырезом, который она не стеснялась демонстрировать. Вот только ее лицо снова сливалось с образом древнегреческой маски с волосами-змеями.

— Ты не должен пытаться стереть ее. Ты должен вспомнить, — тихо, но непреклонно произнесла я, воскрешая забытое воспоминание.

Если Платон раскаивается настолько, что пытается подменить лицо девушки в своей памяти, то я не дам ему этого сделать. Для его же блага.

Любовь — это то, что способно вернуть даже с того света. А значит…

Маска начала рассеиваться, а вместо нее проступило красивое лицо. Круглые глаза, родинка на щеке, губы, словно созданные для поцелуев.

Я почти закончила возвращать воспоминанию яркость, как вдруг девушка, неотрывно смотревшая до этого на Платона, повернула голову и… уставилась своими круглыми глазами на меня. Будто не была только мыслью в чужой голове, а действительно видела меня.

Адалин медленно склонила голову, улыбка на ее лице становилась все шире и шире.

Затем она встрепенулась и, вздернув подбородок, подняла руку:

— Да, это я заказывала!

Воспоминание шло своим чередом, на периферии смазанным пятном появился официант, расставивший тарелки. Платон уныло ковырял паэлью с морепродуктами.

Девушка снова обратила внимание на него:

— Правда, здорово, что я подошла, да? Максим сегодня сообщил, что ты лично одобрил мою кандидатуру… — Я видела, как она пыталась гладить под столом его ногу своей, как чувственно облизывала губы, случайно коснулась пальцами его пальцев на столе, наклонялась так, чтобы открывался наилучший обзор на декольте.

Официант, прошедший мимо, засмотрелся и запнулся, разлив коктейль. Платон же сидел с абсолютно каменным лицом.

— Я по-прежнему не понимаю, почему ты хочешь быть подопытным кроликом.

— Платон, — она затравленно сглотнула, в голосе проскользнуло отчаяние. — Я хочу быть ТВОИМ подопытным кроликом.

Это было признанием. Это было обещанием. Отдать всю себя. Сделать ради него все что угодно. Вот только отчего я не видела ответа на ее эмоции в лице мужчины? Он будто не понял, не услышал.

— Я и говорю. Не понимаю, — пожал он плечами без единой эмоции. — Но кто я такой, чтобы мешать прогрессу. Тем более, хоть это и очень странно, но из всех подходящих кандидатов ты оказалась ближе всего к эталонному образцу по результатам тестов. — Он скрипнул зубами.

То, что он сказал, ему абсолютно не нравилось, но я не могла понять почему. То ли из-за того, что пришлось взять Адалин, когда он не хотел рисковать ею, то ли потому что и Адалин-то в принципе не слишком подходила.

— Я знаю, вы искали мужчину…

— Не просто мужчину. А мужчину с определенными параметрами. — Платон запихнул себе в рот вилку паэльи и принялся монотонно жевать.

— Но я подошла лучше. Мой мозг подошел лучше, — в голосе девушки прорезались нотки гордости. — Значит, я особенная? Не самый обычный человек. Специально для такого гения, как ты…

— Возможно, это потому что эталонный образец у нас тоже не обычный человек. — Платон пропустил ее комплимент мимо ушей, достал из кармана блокнот и принялся что-то торопливо записывать. — Интересная мысль…

Я заглянула к нему через плечо, но не смогла разобрать ни слова — Платон писал какими-то знаками, шифром.

Лицо девушки было влюбленным и мечтательным. Лицо мужчины напротив — холодным и безразличным.

Внутри меня горьким привкусом во рту разлилась правда: Платон не был злодеем или подонком, обманывавшим наивную дурочку. Но он абсолютно точно не любил ее.

Я принялась дергать за воспоминания, вытаскивала их одно за другим, искала, рыла, уже не заботясь о том, чтобы оставаться для Платона незаметной. Пыталась найти хоть какой-то намек, знак, взгляд. Хоть что-то, что подтвердило бы мою сегодняшнюю теорию, что мужчина любил, что он раскаивается. Что сожалеет о том, что сделал.

Но ничего этого не было. Кругом была лишь бесконечно влюбленная Адалин, готовая умереть ради своего кумира, и ее кумир — готовый убить ради науки. При этом он был абсолютно честен с ней. Адалин знала, на что шла. Но это не мешало ей надеяться до последнего вздоха.

Я вынырнула из воспоминаний Платона сама, очень аккуратно, чтобы в этот раз ему не пришлось со мной бороться (хотя метки вновь раскидала, и ещё больше, чем в прошлый раз). Платон должен помнить: я не намерена лезть непрошенной, топтаться в его голове дольше положенного, копаться в грязных секретах из чистого любопытства. Я всего лишь хочу помочь.

Златон, сидящий в кресле, подался вперед. Весь вид его выражал высшую степень напряжения.

— Ну что? Нашла что-нибудь? — Он протянул мне стакан воды.

— Нашла, но не то, что хотела, — и я рассказала о том, что для Платона Адалин была всего лишь обычным инструментом в руках ученого.

Никаких чувств, никакого раскаяния из-за того, что он причинил боль любимой женщине, Платон не испытывал — любимой Адалин не была и никогда бы не стала. Он относился к ней нормально, но совершенно безразлично.

— Это значит… — Злат замолчал, позволяя мне закончить мысль.

— Это значит, что мы ищем не там. Теория была отличная, но к состоянию Платона её кома не имеет никакого отношения. Хм, не понимаю, куда двигаться дальше. — Я вертела стакан в пальцах, пытаясь решить, за какую ещё нить можно потянуть. — Я не знаю, что с твоим братом. Не понимаю, почему он не хочет жить. Возможно, придется просматривать всю его жизнь, — вздохнула. — Но это может занять месяцы или даже годы.

Я бы не хотела потратить столько времени впустую. Просто прокрутить часы через мясорубку и день за днем лезть в голову к Платону, ковыряясь в неприглядных моментах. А такие явно всплывут, если не искать что-то конкретное, а просто бродить по памяти как по картотеке, открывая то один, то другой стеллаж.

Проблема определенно была в нем самом. Не в сторонней магии или темном ритуале — тот лишь послужил катализатором. Но выбор остаться Платон принял сам. Чем больше я находилась в воспоминаниях среднего брата, тем глубже убеждалась в этом.

Его что-то глодало. Что-то заставило принять такое решение. Предпочесть вегетативное состояние той жизни, что была у него раньше. Отказаться от экспериментов, от всего того, чем он жил долгие годы. Я не верила, что Платон мог просто так погубить себя, погрузить свой гениальный ум в спячку.