Бывший. Злой. Зеленый (СИ) - Новикова Татьяна О.

— Я, конечно, не был целиком в курсе опытов, — осторожно вставил Дмитрий, — Платон Серпович не доверял практически никому, кроме Максимки. Он дробил проект и всем остальным давал лишь малый кусок работы и запрещал обмениваться информацией. Но что-то мне подсказывает, что вряд ли Адалин вышла из комы. Возможно, ее вообще уже нет в живых. Потому что тогда им бы не пришлось настолько резко сворачиваться…

Я же на это только закатила глаза. Мне могли сейчас говорить все что угодно, я-то знала, что права.

— Если это была она — мы найдем, — пожал плечами один из близнецов. — Теперь на нее есть все данные, так что загрузим фото в систему распознавания лиц по видеокамерами, и как только она снова объявится в столице — схватим.

— Ну и по другим каналам будем искать, — закончил второй близнец.

— И этого Максимку тоже, — хмуро пробасил Злат. — Он также был на записях, и воспоминания из кейса могли принадлежать ему.

— В начале его не было, — покачала головой я. — Только Платон и Адалин. Как ты понимаешь, первый отпадает.

— Мог подслушать, — пожал плечами Дмитрий. Очевидно, он судил всех исключительно по себе.

Следующий час мы бродили по лаборатории. Для меня было важно найти то, за что можно будет зацепиться при поиске нужных воспоминаний в голове Платона. Теперь, когда казалось, что я знаю, что искать, было уже гораздо проще.

Я подходила к оставшимся на столах инструментам, микроскопу и представляла, как мог то же самое делать средний сын Серпа Адрона. Какие эмоции он испытывал? О чем думал?

— Объясни мне, — попросил Злат, когда мы с ним остались вдвоем в большом помещении со множеством хаотично расставленных прямоугольных столов. Оно было похоже на столовую. — Что ты имела в виду, когда сказала, что все сходится?

Мужчина подошел ко мне сзади, осторожно положил руку на талию, словно боялся, что я в любой момент могу оттолкнуть его.

— Я все думала, почему же Платон не хочет жить. Что гложет его? — Я повернулась, оказываясь в объятиях у Златона.

— И что? — он спросил хрипло, прерывисто. Словно речь сейчас шла о нем самом.

— Это Адалин, понимаешь? Я думаю, он раскаивается за то, что сделал с ней, переживает, что из-за него она впала в кому. И это «зеркало» для очистки сознания он заказывал, чтобы спасти ее. — Я говорила с каждым словом все быстрее и быстрее, словно бы боялась не успеть выговориться, не успеть произнести мысль, пока она не пропадет. — Раскаяние — очень сильная эмоция, настолько, что оно может запереть разум, заставить его заново переживать одни и те же травмирующие воспоминания.

— То есть ты думаешь, что Платон не приходит в себя из-за чувства вины? — Златон облизал пересохшие губы, приковав к ним мой взгляд.

— Адалин любила его. Возможно, он ее тоже, — мой голос дрогнул, в нем послышалась горечь. Говорила я про одного брата, а думала в этот момент о другом. — Кто знает, может, он не видит смысла жить без нее?

Между нами повисло молчание. Рука Златона все еще была на моей талии, я почувствовала, как он попытался притянуть меня к себе…

— Но Адалин жива! — выпалила я, выворачиваясь из его объятия, чтобы избежать поцелуя. Сердце билось как сумасшедшее. — Значит, мне надо залезть в голову Платона и сказать ему об этом. Он очнется и применит на ней свое зеркало. Приведет в порядок ее голову, она перестанет желать мстить всем подряд, и они снова будут вместе.

Я больше буду не нужна Златону, он разберется с Виктором. Мы расстанемся навсегда. Идеальный план.

— Счастливый конец, — прокомментировал орк.

— Да, именно. Все будет хорошо. — Я действительно верила в то, что говорила.

— Так чего же мы ждем? Поехали к Платону.

По зданию лаборатории мы погуляли еще совсем недолго и в скором времени покинули эту негостеприимную местность. Впечатлений для того, чтобы лучше ориентироваться в воспоминаниях, мне хватило с головой, так что я была уверена: хватит одного сеанса, чтобы помочь брату Злата.

Отец всегда говорил — сложнее всего при блуждании в чужом сознании понять, что искать. Он сам, по крайней мере, часто прибегал к помощи беса. Виктор с помощью своего дара разнюхивал гадкие секреты, а отец, воздействуя через них, выворачивал сознания людей и нелюдей так, что те потом служили ему.

Обратно мы ехали втроем. Алексей остался в лаборатории, Альберт, видимо, переместился в другое тело (интересно, как это происходит?), а за руль сел Александр. Златон же уселся на заднее сиденье рядом со мной.

— А, раз ты сюда, я тогда сяду вперед? А то меня укачивает, — соврала я непонятно зачем.

Злат кивнул, но во взгляде читалось явное непонимание. Почти мальчишеская обида. Он всё-таки был давно уже не юным наивным пацаном, а потому умел догадываться, что девушка по какой-то причине пытается избежать его общества. Задавать лишние вопросы при близнеце он не стал, только показательно отвернулся к окну и всю дорогу до “Цербера” провел в отрешении, изредка набирая сообщения в телефоне и отзваниваясь кому-то в офисе по рабочим вопросам.

Меня мотало из стороны в сторону, в моральном плане, конечно. Кидало от желания прижаться к Златону, целовать его до исступления — к нежеланию вообще что-либо продолжать. Ведь исход заранее понятен. И мне не хотелось давать себе хоть малейшую надежду на чудо. Лучше уж отдалиться прямо сейчас, чем плакать потом ночами.

Мы уже привычно прошли в палату к Платону, и Златон точно так же привычно попросил Моню полетать где-нибудь подальше, чтобы не мешать мне концентрироваться.

— Ну да, ну да, иди, Моня, не нужна ты мне. Ты что-то про меня совсем забыл, — недовольно предъявила пташка. — Ходишь тут со своими бабами, а меня специально оставил сторожить Платона и радуешься, что сбагрил. Просто выкинул как безродную дворнягу!

Она явно была не в духе и в качестве маленькой мести пыталась выклевать мозг своему хозяину.

— Никто тебя не выкидывал, — хмуро ответил мужчина, поправляя одеяло на постели брата. — Присматривать за Платоном — это и твоя инициатива тоже. Но ты вольна уйти, если устала или тебе надоело. Не держу.

Моня фыркнула.

— Вот и благодарность за всю помощь. — Она махнула крыльями, взлетая. — Иногда ты просто невыносим! Одно слово: неотесанный орк!

Почему-то эти слова не разозлили его, а наоборот — заставили застыть на месте, стиснуть зубы так, что лицо закаменело. Мужчина о чем-то глубоко задумался.

— Я действительно слишком агрессивно себя повел? — потер Злат лоб, обращаясь ко мне.

Моника уже бороздила небесные просторы.

Вопрос меня озадачил. С каких пор его волнует градус своего поведения?

— Да не особо… — Я пожала плечами. — Ну, ты иногда бываешь слишком скор на расправу, но конкретно сейчас — ничего такого.

— Уф, я уже сам не понимаю, где граница. Загораюсь как спичка, а остановить себя не могу, — признался он вдруг как-то опустошенно и посмотрел на брата так, будто стеснялся при нем говорить о своих проблемах.

— Ну, мы все не безгрешны, — аккуратно попыталась я успокоить мужчину. — Знаешь, меня иногда так пациенты доведут, что я в них хочу кидаться вещами. Однажды даже наорала на женщину. Сейчас мне стыдно, конечно, но когда она сразу же после тяжелой операции побежала грядки вскапывать, а потом у нее кровотечение началось, я готова была самолично её прибить.

— Тут другое, — начал он и тут же оборвал самого себя. — Так, ладно, давай приступим к куда более насущным вещам.

Мне оставалось только согласиться. Я посмотрела на Платона и подумала в очередной раз, насколько картинка реальности не соответствует тому, что я видела раньше. В его воспоминаниях, на видеосъемке. Тот мужчина был сильным, уверенным в себе, полным решимости. Казалось, для него не существует каких-либо преград и запретов. Загадочный мрачный гений.

Сейчас передо мной лежал изнеможенный человек.

Это ужасно несправедливо.

Надо вытаскивать его, да поскорее…

“Расскажи мне про эту девушку, про Адалин, — думала я, пока ещё не обращаясь к нему напрямую, но уже выстраивая в голове запрос. — Расскажи, что вас связывало. Почему её кома оказалась так болезненна для тебя? Она была для тебя чем-то большим, чем обычный пациент?”