видно девушку, которая обняла мужчину. Я вижу ее лицо. Миловидное, порочные
полные губы, круглые оленьи глаза, на левой щеке крупная родинка, словно застывшая
слеза, придает ей по-детски трогательное выражение. На ней такой же медицинский
халат, как и на Платоне. — Я… соскучилась…
— Адалин, что ты тут делаешь? — Платон отстраняется и строго смотрит на нее. — Ты должна быть в карантинном боксе, как ты вышла оттуда?
— Ввела пароль на двери, — легкомысленно пожимает плечами девушка, продолжая ластиться к мужчине словно мартовская кошка.
— Откуда ты знаешь пароль? — Платон строго на нее смотрит, и под этим взглядом Адалин начинает тушеваться.
— Ну ты же его знаешь, — надувает она и без того большие губы.
Платон хмурится, подходит к столу, делает какие-то пометки в бумагах.
— Так, ладно, раздевайся. Раз пришла, проведу осмотр.
— Я стесняюсь. — Она игриво спускает халат с плеча, под ним топик на бретельках. Девица крутит бретельку пальцами, хоть на Платона это не производит ровным счетом никакого впечатления. — Не смотри на меня…
Хотя на самом деле вся ее поза, весь ее тон так и кричат: «Смотри. Смотри, не отворачивайся. Я здесь только ради тебя, я здесь для тебя…».
Мужчина нажимает на прибор на столе:
— Максим, подойди в сто третий. Будешь ассистировать мне в осмотре.
— Ты издеваешься?! — вскрикивает девушка, моментально запахивая халат обратно. — Зачем ты его позвал?!
Дмитрий снова нажал на пульт, нервно бормоча про себя: «Где же это было… сейчас перемотаю». Он то и дело бросал странные взгляды в сторону Злата, будто у того в любой момент может закончиться терпение и он просто оторвет лаборанту голову за недостаточно расторопную работу.
Я прокрутила в голове диалог, который только что услышала. Почему он кажется мне таким знакомым? Откуда?
Но зацепиться за что-то конкретное пока не получилось. Словно не хватало какой-то маленькой детальки, которая натолкнула бы на нужный след. Тем временем картинка сменилась, в кадре появился, суетливо задвигался тот самый Максим.
Адалин лежит на кушетке, глаза её прикрыты, и ресницы дрожат. Голову девушки опутывают провода. В пальцах она теребит пояс халата.
— Иногда я поражаюсь, какой ты умный, — говорит она нависшему над ней Платону. — Столько всего знаешь и помнишь. Ты — хранилище бесценной информации. Спасибо, что доверился мне. Обещаю, я не подведу.
Он никак не реагирует, продолжив сверяться с какими-то приборами. Те издают мерные звуки, фиксируют активность головного мозга. Максим топчется позади, вроде бы без особой пользы для Платона.
— Интересно… — говорит орк через какое-то время.
— Что-то не так? — помощник тут же возникает за спиной начальника.
— Найди мне заключительные опыты на свиньях. Вон там, — неопределенно машет в сторону.
Дмитрий опять перематывает запись, я вижу, как мальчишка мельтешит сбоку, разгребая записи. Наконец видео замедляется.
— Держите.
Мужчина смотрит на исписанные бумаги, затем — на мониторы.
— Платон?.. — спрашивает тихонько Адалин.
— Любопытная реакция мозга. Макс, зафиксируй. Адалин, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, только голова немного кружится. Мне кажется, мозг пухнет от обилия информации. Не представляю, как можно столько всего помнить, — кокетливо добавляет она.
— Сможешь продолжить стихотворение? — он недолго думает, а затем говорит: — Я видел город за стеклом, морей бездонные глубины…
— …там, где когда-то был мой дом, теперь лишь пепел и руины… — заканчивает она с легкостью. — Это кто-то из классиков, да? Или… о-о-о… неужели это написал…
Платон хмуро кивает своим мыслям и не позволяет ей закончить.
— Приступить к очистке, — оборачивается к Максиму. — Предварительно сохранить резервную копию сознания подопытной. Оно может нам понадобиться.
Девушка вздрагивает.
— Постой! Как к очистке? Подожди…
Приборы работают шумнее, и магия струится по девичьему телу. Её начинает ощутимо трясти, словно кожу пронзают электрические токи.
— Мне больно… пожалуйста, не надо… я передумала… — она вскрикивает, мечется по кушетке, но не может соскользнуть с нее. — Пожалуйста, прошу тебя… не делай этого…
Платон молчит, лишь продолжает сверяться с показателями оборудования, которое рябит, мигает, мерцает в безумном ритме.
Адалин всхлипывает всё громче, пытается подняться, но тут же рушится обратно. Голова ее запрокидывается назад, и вены вздуваются на шее черными змеями. Платон остается безучастным.
— Я сделаю это ради тебя… — она начинает задыхаться, но плотнее сжимает губы. — Я сделаю это, если ты хочешь… Скажи только, что ты тоже… тоже любишь меня…
Орк прикрывает веки, словно пытается что-то вспомнить или просчитать. Затем и сам присаживается на стул, склоняет голову. Лицо его болезненно морщится. Видимо, магический выброс ему тяжело дается. Максим стоит наготове, за Платоном, чуть подавшись вперед. Словно собирается его ловить в случае необходимости.
Грудь Адалин вздымается, девушка широко распахивает глаза, после чего открывает рот. Кажется, она собирается закричать, но взгляд ее стекленеет. Приборы завывают. В общей вакханалии я не сразу слышу фразу помощника Платона.
— Апоплекcическая кома второй степени, — диагностирует Максим. — Отмечаются острые нарушения мозгового кровообращения.
— Проверить на наличие первичных рефлексов, — приказывает Платон, не спеша подниматься. — Убедиться в том, что сознание очищено. Черт, у животных такой реакции не было, — добавляет он тише.
— Вы что-нибудь чувствуете? — работая с оборудованием, спрашивает Максим.
— Трое братьев… сестра Надея… — как будто в никуда бормочет Платон. — Очень любопытно. Кажется, нужно сообщить ребятам, чтобы подготовили режим “Харибда”. Нам в любой момент может понадобиться зачистить данные.
Картинка останавливается.
— Дальше данные стерты, — сообщает Дмитрий, наблюдая за тем, как хмурится Злат, как вцепляется пальцами в угол стола.
А я внезапно вспоминаю, где слышала слова Адалин и её будто бы предсмертные всхлипы.
Возле контейнера, когда на нас напали монстры и мне пришлось поцеловать Златона, чтобы защитить наш разум. Там смешались мои собственные воспоминания — например, наша со Златом последняя ссора, — а ещё разговаривала какая-то девушка. Я слышала всё так отчетливо и явно, потому что это было чьей-то памятью.
— Где сейчас эта Адалин? — спрашиваю взволнованно.
— Её тело не обнаружено, — докладывает Алексей. — Мы пытаемся собрать по крупицам информацию о ней. Последние сведения, которые у нас имеются — это как раз глубокая кома.
— Она могла очнуться?
Близнец пожимает плечами.
— А что? — Златон смотрит на меня с интересом.
— Злат… — я сглатываю. — Кажется, я знаю, кто может мстить нам под видом Медузы Горгоны. — И киваю на замершее изображение: — Адалин Эфа. Девушка, которой Платон причинил невыносимую боль.
— Ты уверена?
— Не просто уверена, я думаю, именно она была рядом с нами в порту. — Наверное, у меня был вид городской сумасшедшей, когда я все это рассказывала. Я чувствовала себя так, будто наконец подобрала нужный кусочек пазла и смогла понять, что же изображено на картинке. — Помнишь, когда мы открыли кейс? Вещица, которая была там, оказалась зеркалом. Она отражала яркие воспоминания.
— Допустим… — Злат все еще не понимал, к чему я клоню.
— Я слышала там ее воспоминания, то, что сейчас было на записи, — я порывисто махнула в сторону экранов. — Понимаешь? Всё сходится!
Никак не могла взять в толк, почему мужчины вокруг не разделяют мой восторг естествоиспытателя, совершившего научное открытие.
