Укушенная (ЛП) - Грей Джордан Стефани

УХОДИ

Но к тому времени, когда я вытаскиваю стекло, воткнутое в мою плоть, к тому времени, когда моя кожа заживает и боль проходит, послание исчезает. И зеркало — оно само по себе чинится. Будто никогда и не разбивалось. Я поднимаю взгляд, и оно мерцает, такое же совершенное и отражающее, как всегда.

Однако невозможно стереть запах моей крови или слабое эхо криков, доносящихся до моей комнаты откуда-то снизу. Это звучит в моих ушах, как обратный отсчёт. Мои дни здесь сочтены, если я не смогу выяснить, кто сделал это с Селестой, если я не смогу выяснить, кто может сделать то же самое со мной. Вытирая свои только что восстановившиеся руки об одежду, я, спотыкаясь, встаю на ноги и пересекаю комнату. Как можно дальше от этого зеркала.

Сейчас моё расследование продолжается.

22

Я жду в тени своего дверного проёма, пока не взойдёт солнце, и наблюдаю, как другие Альфы уходят завтракать. Сначала Эрик, через четыре двери от меня. Затем мужчина, которого я никогда раньше не видела, который ведёт себя как дипломат, в шести дверях от меня. И, наконец, Эви. Она выходит в коридор, одетая в шёлковое и строгое изумрудное платье, и я бросаюсь обратно в свою комнату, прежде чем она успевает заметить меня. Прежде чем она поймёт, что я за ней наблюдаю.

Две двери. Лишь две двери разделяют Эви и меня.

Если она действовала скрытно, если она дожидалась, пока я усну, прежде чем прокрасться внутрь, то более чем вероятно, что за угрозами и саботажем стоит она. Она или её брат. Но сейчас я сосредоточена на Эви. Я думаю о её когтях на щеке Селесты, о её ядовитых оскорблениях на наших уроках.

Да, остальные ненавидят меня, но Эви, похоже, единственная, кто хочет моей смерти.

«Возможно, Эви была права, и тебе суждено стать удобрением на нашей лужайке».

Мои руки дрожат, будто я никогда не вынимала стекло из кожи, а в нос бьёт свежий запах крови. Я переодеваюсь в современную боевую одежду. Леггинсы из эластана и облегающую рубашку. Так удобнее передвигаться, красться. Я никогда раньше не делала ничего подобного, но я видела, как Селеста крала достаточно блесков для губ, чтобы понять, что лучше всего соблюдать максимальную осторожность и молчание. Мне нужно вести себя как обычно и действовать быстро.

Завтрак начинается через десять минут, но я могу позволить себе опоздать. Помимо того, что мне не подадут еду, опоздание во время приёма пищи не требует более суровых наказаний. А к тому времени, как прием пищи закончится, мы отправимся на занятия, и Эви, гипотетически, ничего не узнает. Конечно, это если всё пройдёт идеально, и я ничего не испорчу.

Я выскальзываю из своей комнаты и считаю каждый шаг, каждый вдох, пока добираюсь до её двери. Я не досчитываю и до двадцати, прежде чем оказываюсь перед ней. Моё тело дрожит от предвкушения.

«Ты позволяешь своим эмоциям управлять тобой».

Сегодня не позволю. Больше нет.

«Принимай её, когда она тебе на пользу, и подавляй, когда нет».

Я хватаюсь за ручку её двери, прогоняя страх, тоску и даже ярость, сосредотачиваясь на ощущении ледяной бронзы на ладони. Она легко поворачивается. Не заперта. Я сдерживаю улыбку, заставляя себя выдохнуть сквозь прилив энтузиазма. Эмоции оборотня жгут сильнее, чем эмоции смертного, и радость с таким же успехом может быть фейерверком, зажжённым у меня под рёбрами. Я прикусываю губу. Вдох. Снова выдох. Начинаю открывать дверь…

— Ты, — отрывисто произносит кто-то. — Что ты делаешь.

Чёрт.

Мой желудок сжимается, и я зажмуриваю глаза. Этот фейерверк гаснет в потоке холодного ужаса.

— Я… эм…

Дерьмо. Я не могу ничего объяснить. Не без того, чтобы меня не обвинили в государственной измене. Эви — принцесса, и даже если бы это было не так, я всё равно посторонняя. Я посторонняя, пытающаяся вломиться в её комнату. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт. Я заставляю себя повернуться лицом к незнакомцу и мгновенно узнаю его.

— Энтони, — шепчу я, и это имя всплывает из моего подсознания, почти непрошеное.

Парень в пыльном коричневом фартуке моргает, глядя на меня. Золотистые глаза ярко горят на его бледном лице, такие же, как тогда, когда он пытался подчинить меня в тронном зале сразу после моего первоначального превращения.

«Встань, приказал он. Встань сейчас же».

Воспоминание о принуждении королевы, должно быть, поразило его, потому что он отступил на шаг, держа тряпку и ведро дрожащими руками.

— Я… Я не хотел… то есть, я надеюсь, что не обидел вас, мисс Харт. — Его взгляд опускается на его поношенные ботинки. — Это был не мой выбор — пытаться командовать вами.

Я поднимаю руку, чтобы успокоить его, но он отстраняется, зарываясь в густые пряди своих рыжевато-каштановых волос.

— Я знаю, — говорю я. — Всё в порядке.

— Я… меня послали прибраться в комнате Эви, — бормочет он, и я не могу смириться с тем, что его голос звучит так молодо. Ребёнок в униформе на два размера больше, чем нужно. У меня скручивает желудок. Адреналин бурлит во мне. Было бы легко заставить его. Я хочу заставить его. Меня пугает ещё один всплеск эмоций — жажда контроля. Я думаю, было бы легко, чувствуя себя скорее волком, чем девушкой, заставить его помочь мне.

Энтони теребит свою тряпку, отрывая кусочки ткани от подола крошечными коготками. Он даже не может взглянуть на меня, будто один только взгляд моих странных фиолетовых глаз грозит погубить его. Он может погубить его.

— Мне жаль, — говорит он, повторяя свои намерения, хотя они были достаточно ясны и в первый раз. А потом он поднимает глаза и встречается со мной взглядом. От него исходит облако ржавого страха, и я понимаю — он ждёт, что я его накажу.

Вот как действует двор Королевы Волков.

Сильные управляют слабыми, а Энтони ниже меня как в классовой, так и в волчьей иерархии.

Я поджимаю губы.

— Убирайся отсюда, — огрызаюсь я. — Приберись в другой комнате. Никому не говори, что видел меня, и я никому не расскажу об этом разговоре.

Энтони кивает, приседая в полупоклоне, прежде чем, улыбаясь, удалиться сначала по коридору, а затем по лестнице. Я смотрю, как он удаляется, и у меня перехватывает дыхание от желчи. Я не принуждала его. Я не могла. Может, я и чудовище, но я не буду вести себя как чудовище. Только не с невинным. Я думаю о горничной, которую лорд Аллард принудил, а затем об Уне, и закрываю глаза, когда врываюсь в комнату Эви, моя грудь поднимается и опускается от возобновившегося напряжения. В любом случае, мне не нужно было заставлять его молчать; страха достаточно. Более чем достаточно.

Двор Королевы Волков смертельно опасен, и прямо сейчас я всего лишь ещё одна пешка в его порочной игре.

Но ненадолго.

Быстро закрыв за собой дверь, я перевожу дыхание и прислоняюсь к изящному комоду, украшенному резьбой в виде старинного корабля. У меня может быть несколько минут, чтобы обыскать вещи Эви. Через несколько минут появится кто-нибудь ещё. Мне нужно уйти до того, как это произойдёт — если это произойдёт. Я надеюсь, что этого не произойдёт.

А пока я поворачиваюсь к комоду и выдвигаю ящик. В комнате Эви всё выглядит в морском стиле и под старину. На стене висит деревянный штурвал, из угла в угол свисают океанские сети, в которых запутались морские звёзды и ракушки, и карты — больше карт, чем я когда-либо видела, развешаны по всей поверхности. Часть Северной и Южной Америки, часть Азии и кусочек Королевства Высших — часть, доступная только непосредственно за пределами замка Севери, — отмечены тонкими крестиками, сделанными чернилами цвета индиго. Как будто она отмечает места, где побывала, или те места, которые ей хотелось бы посетить.

А на комоде — из всех вещей, которые она могла бы поместить в позолоченную рамку, — стоит трогательная фотография Нетти. Светлые волосы развеваются вокруг её ангельского личика, когда Антуанетта смеётся. Я провожу по ним кончиками пальцев. У меня щемит сердце. У меня есть — у меня было — так много видео, подобных этому с Селестой. Счастливые воспоминания. Самые лучшие воспоминания.