Убежавший вперед Буян внезапно остановился. Его блеклая аура внезапно полыхнула, но Яго уже понял, что пес кого-то учуял.
А потом и увидел. И сам невольно замедлил шаг.
Навстречу высокой стройной девушке пес-нежить не бросился. Просто остановился, глядя горящими глазами. Яго знал, что в темноте они светятся, порой меняя свой цвет и яркость так, что при их сиянии можно даже читать – если пес будет сидеть рядом и смотреть прямо на нужную страницу. Днем же огоньки глаз вряд ли кого способны впечатлить.
Девушка остановилась, подняла на него взгляд.
- Уберите собаку.
- Буян?
Уловив интонацию хозяина и друга, тот сделал несколько шагов назад, но остался стоять, не сводя с гостьи взгляда.
- Вы боитесь собак, кузина?
- Милорд, - она церемонно присела в реверансе.
- Миледи, - он вернул ей поклон, но потом все-таки повторил вопрос: - Вы боитесь собак?
- Нет, но… это ведь не собака.
Вопрос прозвучал, как утверждение.
- Буян, место. Сидеть! – опустив ладонь на голову усевшегося рядом пса, Яго снова посмотрел на девушку. – Что вас заставляет так думать?
- Все. Он никогда не лает, не рычит и не воет. Он никогда не ест и не пьет. Он никогда не спит. Он даже не линяет. И так смотрит…пристально. Не по-собачьи.
- И вы все это заметили за… пару секунд?
- Не я. Слуги. Я лишь прислушивалась к их разговорам, - девушка сохраняла спокойствие. – Про вас много… разговаривают.
- Болтают, правильнее сказать, - он улыбнулся кузине. Ему нравилась ее сдержанность. Кто-то может принять ее за холодность, но он-то знал, что это – умение держать себя в руках.
- Это лишь доказывает, что и от болтовни бывает польза.
- А вы противница болтовни?
- Нет. Просто… отвыкла… Да и не привыкала никогда. Там, где мы выросли…
Яго кивнул. Монастырь Живиных сестер. Боги были против того, чтобы женщина подавляла свое естество. В монастырь уходили, как правило, те, кому не повезло в жизни – оставшиеся без средств вдовы, одинокие старухи, о которых некому было позаботиться, те, кто не хотел быть в тягость родственникам… порой матери подкидывали к порогу монастыря прижитых на стороне детей. Могла уйти в монастырь бесплодная жена, чтобы освободить место своей более удачливой – и плодовитой – сопернице. Как правило, такую бывший муж оделял богатыми дарами – в благодарность за то, что решила убраться с дороги. Эти женщины ухаживали за храмом и монастырским садом, часто работали сестрами милосердия при городской лечебнице, брали на воспитание детей и обучали рукоделию девушек из знатных фамилий. Формально королевские дочери тоже были «отданы на воспитание», вот только их не забрали домой после того, как они вошли в брачный возраст. Понадобилась смерть короля Болекрута, чтобы двери распахнулись перед его детьми от первого брака.
- Там, где вы выросли… все молчали?
- Там, где мы с сестрой выросли, болтали много, но… часто замолкали, когда мы входили в комнату.
- Понимаю.
- Вы ничего не понимаете и говорите так просто из вежливости!
В ее голосе послышался лед и горечь.
- Еще как понимаю. Мой… отец… он никогда не был женат на моей матери. Она умерла, когда мне было шесть лет. После ее…после того, как она умерла, он приехал и забрал меня к себе. Я до шести лет и не видел его совсем. И первое время все точно также замолкали при моем появлении. Я был никем. Просто никому не нужным сиротой, которого знатный лорд приблизил к себе… по случаю. Моя мачеха так вовсе не понимала, почему «этот сопляк» живет не со слугами, а в отдельной комнате. Она так и не узнала…
- Она умерла?
- Да.
- При родах?
- Нет. Ее… ее убили вместо меня.
- Вот как? Интересно, - она склонила голову набок, улыбнулась одними губами.
- Это долгая история, принцесса. А я спешу, - он сделал шаг вбок, собираясь обойти собеседницу по дуге.
- Я никуда не тороплюсь, - девушка шагнула ему навстречу. – Вы можете рассказать эту историю по дороге.
- Сомневаюсь, что… успею закончить ее до того, как… как нам придется расстаться.
- Вы не хотите, чтобы я шла туда, куда спешите вы?
Их взгляды встретились. Второй раз в жизни.
- Я…не уверен…
- В чем? Что мне следует знать больше, чем положено женщине? Вы забываете, милорд, что я не только женщина. Я – принцесса.
На губах Яго появилась тень улыбки:
- Ваше высочество, я помню это постоянно.
Она тоже улыбнулась.
- Спасибо. Увы, среди тех, кто нас окружает, слишком многие забывают об этом.
- Но не дают забыть нам… Прошу меня простить, ваше высочество, но я действительно спешу.
Она не произнесла ни слова, лишь улыбка исчезла с ее губ, как будто задули свечу. Принцессы никогда не повторяют просьбы дважды. Если намеков не понимают с первого раза…
Он понял.
- Прошу меня простить. И составить мне компанию.
Девушка посмотрела на протянутую ладонью вверх руку. Помедлила. Потом коснулась его ладони кончиками пальцев.
- Он… так смотрит на меня!
Буян сидел, как статуя, но его глаза слабо светились, и их взгляд буквально прикипел к фигуре в темном платье.
- Он ждет от вас подвоха. Мой пес… он создавался, как охранник.
- Создавался?
- Это долгая история. Долгая и… не слишком радостная.
- Это уже вторая долгая история, которую вы упоминали, но ни одну не собираетесь рассказывать.
- Это одна и та же история, ваше высочество. Просто она слишком длинна, чтобы поведать о ней в двух словах…
- … а сейчас мы спешим.
Это было сказано так спокойно и уверенно, что Яго не стал спорить. В конце концов, принцесса Августа была настоящей принцессой, первым ребенком, рожденным у королевской четы. И когда-то ее рождение праздновалось по всему королевству. Возможно, именно ее появление на свет и привело к его, Яго, рождению – у одного из братьев появился ребенок, значит, и второму следует поторопиться с наследником. Только Робер Беркана не мог себе позволить долгие ухаживания и сватовство. Ему, незаконному сыну, оказалось гораздо проще сделать внебрачного ребенка первой попавшейся девушке, которая была рада-радешенька, что ею заинтересовался сам герцог. Отец никогда не рассказывал о тех годах, но простое сопоставление фактов давало такие выводы.
Буян махнул хвостом и мягко потрусил вперед.
- Ну, - сделав несколько шагов, промолвила принцесса, - я готова вас слушать.
- Меня?
- Вы обещали рассказать историю вашей жизни, милорд. Как я понимаю, она длинная и запутанная. Так не будем терять времени.
Яго вздохнул. И начал рассказывать.
Принц упражнялся в фехтовании.
Два мастера клинка стояли в противоположных концах фехтовального зала, время от времени давая советы, в то время как юный Богумир выделывал мечом всевозможные приемы. В фехтовании это называлось «бой с тенью», и, переступив порог, я машинально отметил несколько знакомых приемов. Принцу преподавали «стандарт» - тот необходимый минимум, которым должны владеть все имеющие право на оружие мужчины. Даже если они и не родились в дворянских семьях. Да, у нас в Колледже, а потом и в Институте существовала кафедра боевой магии, но даже там студенты занимались по двум разным программам – будущие ведьмаки и боевые маги по усложненной, а все остальные – по сильно упрощенной. Я в свое время проходил эту упрощенную, но, благодаря занятиям с Анжелином Масом, узнал кое-какие новые приемы и стал, смею надеяться, фехтовать гораздо лучше, чем многие мои ровесники. Правда, в последние несколько лет мне не приходилось браться за оружие вообще – служба в рядах нашей доблестной Инквизиции просто не оставляла времени даже на легкие разминки и тренировки.
- А он неплохо держится, - шепнул мне Рудик. – Можно даже сказать – отменно держится.
- Угу.
- Я бы не согласился выйти против него, - продолжал мой бывший однокашник. – А ты?
- Не знаю.
- Тоже давно не практиковался? Ты же вроде много работал «в поле»!
