Темная душа (ЛП) - Ньютон Ив

Она смотрит на меня, и её гнев на мгновение сменяется любопытством.

— Кем ты был, Уильям? Что делало тебя таким особенным?

Я колеблюсь, раздумывая, стоит ли мне раскрывать эту правду. Но она заслуживает, по крайней мере, честности от кого-то.

— Я был Сангвинархом.

— Кем?

— Кровавым архитектором. Не вампиром, не колдуном, кем-то другим. Я мог общаться с кровью, придавать ей форму, учиться у неё. Кровь открыла мне свои воспоминания, показала мне жизни, которые она когда-то поддерживала.

Её глаза расширяются.

— Кровавый архитектор? Так вот почему Серебряные Врата хотели заполучить тебя?

— Да. Я был первым Сангвинархом, с которым они столкнулись за многие столетия. Мои способности сделали меня лучшим учеником, — я подхожу ближе, моя фигура колеблется от интенсивности воспоминаний. — Кровь — не просто пища, Изольда. Это живой архив опыта, силы. В моих руках она стала чем-то необыкновенным.

— Например, чем? — спрашивает она, снова садясь на кровать, на мгновение забыв о своём гневе.

— Я мог извлекать воспоминания из крови, изменять её свойства, даже создавать из неё временные конструкции. С достаточным количеством крови я мог создавать проходы между местами, вызывать существ из ночных кошмаров, залечивать раны, которые могли бы убить других, — я делаю паузу, наблюдая за выражением её лица. — Здешние профессора считали меня недостающим звеном в их понимании Магии крови.

— Так вот почему ты исследовал границы измерений. Ты пытался использовать кровь для создания путей между мирами.

Я киваю, впечатлённый её быстрым пониманием.

— Совершенно верно. Кровь несёт в себе сущность реальности донора. Я предположил, что при правильном сочетании я смогу создавать стабильные переходы между измерениями.

— И кто-то убил тебя за это знание, — тихо говорит Изольда.

— Да. Я был близок к прорыву, когда меня столкнули с Колокольни, — я вспоминаю падение, порыв воздуха, тошнотворный удар. — Кто-то не хотел, чтобы я добился успеха.

— Значит, ты не вампир, не колдун, не бессмертный?

— Я бы не сказал, что я бессмертен, нет, — сухо отвечаю я, и она хихикает. — Но и убить меня было не так-то просто. То, что меня достало, — это шпиль.

— Шпиль? — спрашивает она, и её глаза расширяются.

— Я упал на шпиль и истёк кровью. Это была ужасная смерть. Я до сих пор вижу глаза студента, который нашёл меня на следующее утро.

Изольда бледнеет, её рука поднимается к горлу.

— Уильям, это ужасно. И с тех пор ты заперт в этой комнате.

— Эта комната была моим убежищем. Моей лабораторией. Я проводил здесь свои эксперименты, вдали от посторонних глаз, — я стою возле её стола, вспоминая оборудование, которое когда-то заполняло это пространство. — Когда я умер, мой дух закрепился там, где я чувствовал себя наиболее живым.

Изольда встает и подходит к окну, глядя на силуэт колокольни на фоне тёмного неба.

— Значит, у нас есть что-то общее, — тихо говорит она. — Мы оба искали то, что делает нас особенными.

— Разница в том, что у тебя всё ещё есть шанс избежать своей судьбы, — указываю я.

Она поворачивается ко мне лицом, и на её лице появляется решимость.

— Я не собираюсь становиться чьим-то гримуаром. И я собираюсь помочь тебе найти того, кто тебя убил.

— Смелые обещания от человека, за которым охотятся Коллекционеры.

— Я умею работать в многозадачном режиме, — парирует она с вызовом, которым я начинаю восхищаться. — Кроме того, раскрытие твоего убийства может помочь мне лучше понять Серебряные Врата. Знание — сила, верно?

— Действительно, — я подхожу ближе, изучая её.

— Ты когда-нибудь ставил охранки на это место? — внезапно спрашивает она, нахмурившись.

— Зачем? — с любопытством спрашиваю я.

— Может быть, обереги не дают тебе уйти?

— Как ты себе это представляешь?

— Если ты своей кровью заставляешь их узнавать тебя, они тебя не узнают. Но раз уж ты здесь, они заманивают тебя в ловушку. Есть ли в этом смысл? Я размышляю вслух.

— Интересная теория. Я никогда не думал, что моё заключение в тюрьму может быть преднамеренным, а не естественным следствием моей смерти, — я смотрю на неё с удивлением. У неё замечательный мозг. Он работает так, как не работает большинство. — Мои охранки были сложными. Почти ловушки, — признаю я, задумчиво обходя её кругом. — Я использовал свою кровь, чтобы создать убежище, где мои эксперименты не могли быть обнаружены. Пузырь секретности в стенах Серебряных Врат.

— И теперь они — твоя тюрьма, — бормочет она, и её блестящие голубые глаза следят за моими движениями. — Мы могли бы как-нибудь уничтожить их?

Я делаю паузу, размышляя.

— Я не знаю. Все охранки разрушаются после смерти существа, которое их установило. Поэтому они не должны существовать.

— За исключением того, что ты всё ещё здесь, и твоя магия знает об этом, она просто не знает — не ведает этого.

— В таком случае, мне крышка, потому что у меня нет крови, чтобы их уничтожить.

— Магия крови может быть уничтожена кровью подобной силы.

— Кто это сказал? — спрашиваю я, прищурившись.

тупица. Всё, на что у меня было время, — читать, изучать, усваивать. Была одна книга. «Мастерство магии крови». Она принадлежала моему дедушке. Я прочитала её однажды. Она была немного сложной и скучной, сплошная теория, никакой практики. Но в ней говорилось, что любая магия крови может быть отменена при правильном намерении и правильной силе крови.

— Постой.

Она выпускает клыки и, не обращая на меня внимания, надрезает запястье.

— Я хочу попробовать, — твёрдо говорит она. — Если я собираюсь встретиться лицом к лицу с Коллекционерами, мне нужны все союзники, которых я смогу заполучить, а ты заперт здесь и не можешь помочь мне за этими стенами.

Запах её крови просто осязаем. Даже будучи призраком, я ощущаю его мощь — богатую и сложную, полную возможностей, которые заставляют моё несуществующее сердце биться быстрее.

— Если я такая особенная, и это охранки на крови, то моя кровь должна говорить с ними.

— Тебе нужно будет найти символы, — говорю я, не желая надеяться, но это существо, этот могущественный вампир, умеет пробуждать эмоции, которые я считал такими же мёртвыми, как и свою магию. — Их четыре, с востока на север.

Она кивает и направляется сначала к восточной стене. Её пальцы скользят по древнему камню, ища то, что может открыть только её кровь. Я завороженно наблюдаю, как она прижимает кровоточащее запястье к холодной поверхности.

— Здесь, — шепчет она, и я вижу слабое свечение там, где её кровь касается стены, освещая символ, который был невидим в течение столетия. Символ пульсирует, отвечая ей, древняя магия распознаёт что-то родственное в её сущности.

— Работает, — шепчу я, едва осмеливаясь в это поверить.

Изольда методично передвигается по комнате, с поразительной точностью находя каждый скрытый символ. Южная стена, западная стена и, наконец, северная, каждый раз, когда её кровь раскрывает то, что было скрыто, каждый символ оживает, прежде чем впитать её подношение.

Когда четвёртый символ принимает её кровь, по комнате пробегает рябь. Я чувствую, как волна захлестывает мою призрачную форму, ослабляя цепи, к которым я так привык, что забыл об их существовании.

— Уильям? — Изольда смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Сработало?

Я нерешительно направляюсь к двери. На протяжении столетия этот порог был непреодолимым барьером, границей моей вечной тюрьмы. Я готовлюсь к знакомому сопротивлению, болезненному отвращению, которое всегда заставляло меня отступать.

Этого не происходит.

Я прохожу через дверной проём в коридор, и меня захлестывает волна радостного возбуждения.

— Я свободен, — слова повисают в воздухе, наполненные эмоциями, которых я не испытывал сто лет. Я продвигаюсь дальше по коридору, поражаясь ощущению пространства, открывающегося передо мной. — Изольда, ты сделала это.