Эфириус 4. Битва за рай (СИ) - Княжева Анастасия

Пожалуй, стоит рискнуть.

Я сорвала с платья старую пилюлю забвения. Однако карлёт снова тряхнуло, и она рухнула на пол. Затерялась во тьме. Тогда я схватилась за новую.

И прежде, чем разбиться и оказаться в плену, успела её надкусить.

Глава 18. Меморисборник

- Где вы провели эту ночь, моя дорогая? - бескомпромиссным тоном задал свой первый вопрос Штольцберг.

Мой рот приоткрылся, и за миг до того, как с языка готовы были слететь слова истины, я мысленного заорала: «Протего! Протего! Протего!», и перехватила контроль над шлемом.

Сглотнула. Перенеслась в прошлое. Вот мы с Шоном целуемся... Вот сидим в его «крепости», обсуждаем, как спасти всех писателей. Вот мирно прощаемся. Что же пошло не так?

- Отвечайте, Карина.

Я стиснула зубы, нахмурилась, изображая сопротивление.

Шон. Они и его сейчас, наверно, допрашивают. Или уже допросили. Знать бы, что он сказал. Надо как-то отвести удар от него. И не только.

- Я была у. Шона, - выдохнула чуть слышно, снова открыв глаза.

- Что вы там делали, Кара?

- Мы. разговаривали.

- О чём?

- О наших с ним отношениях. Шон хотел, чтобы мы с ним снова сошлись.

- А чего хотели вы?

- Того же.

- Ложь! - неожиданно рявкнул Штольцберг. Сделал глубокий вдох и продолжил уже спокойнее. Вкрадчиво. - Подумайте лучше, моя дорогая. Может, вы с ним обсуждали какие-то опасные темы?..

- Нет! - выкрикнула я, подражая реакциям преступника, на котором испытывала меморисборник. Сознание словно наполнилось дымкой, реальность плыла, и мне казалось, что происходящее было лишь сном. Который, пускай и с трудом, но удавалось контролировать. - Да. - Мой взгляд сделался мутным, расфокусированным, выражение лица - расслабленным, умиротворённым. - Я расспрашивала Шона про рудники. Мне было страшно.

- Уже лучше, Кара, гораздо лучше. Напрягитесь ещё. О чём вы его просили?

- Я хотела, чтобы он помог сообщить всё другим писателям. Я хотела вернуться домой. Штольцберг немного наклонился вперёд.

- А что сказал он? - В мужском голосе промелькнула сталь.

Шон колебался. У него не было возможности принять окончательное решение. Меморисборник заставлял описывать прошлое, но не будущее. И если Шон сидел на допросе, то чёрта с два он бы признался в том, что планировал меня поддержать. Не стоило искажать детали нашего разговора, в отличие от моих мыслей. Их следовало подретушировать:

- Он... он сказал, что... подумает. Но я поняла, что он не станет мне помогать. - Голос сделался жёстче, громче, пронзительней, словно грёзы сменились кошмаром. - Его всё устраивает. Он лучший. Чужие беды его не волнуют, - закончила глухо, обречённо.

- Кому ещё вы делали подобное предложение? - жёстко спросил Штольцберг - Вашим друзьям? Йену Шульте? Госпоже Холт?

От его слов меня прошиб ледяной пот.

- Никому.. .Кроме Шона никто не был на рудниках и не сумел бы меня понять. Я могла надеяться только на него.

- Тогда зачем вы приняли пилюли забвения, моя дорогая?

- Шон отказался бы мне помогать. Скорее всего, даже стал бы держаться подальше, избегать. Это было написано у него на лице. Мы попрощались. как в последний раз. Я была расстроена. Не знала, что делать. И захотела забыть про него, про наш разговор, про рудники, чтобы жить дальше спокойно. Без страха всё потерять. Зачем вы подключили меня к меморисборнику, Фредерик?..- протянула сипло, то ли с мольбой, то ли с укором. - Я так хотела обо всём забыть.

- Боюсь, для этого тех пилюлей забвений, что вы приняли, было бы мало.

- Я не знала нужную дозировку... Жаль.

- Мне тоже, Кара. В вашем случае стоило бы забыть обо всём сразу же по возвращении с рудников. Но вы этого не сделали. Даже более, стали мутить воду. Мне известно, что вы видели, как господин Штейн с помощниками закапывал тело вашего друга. Что ещё вы успели подсмотреть на рудниках, пока находились там?

- Ничего. Меня выпустили. Где Шон? Что с ним?

- Вы скоро это узнаете, моя дорогая. - Его интонации мне не понравились.

Я задёргалась.

- Не трогайте его! Он ничего плохого не сделал!

Штольцберг окинул меня насмешливым взглядом, коротко хмыкнул и, развернувшись на каблуках, покинул камеру.

- Отпустите его!

С меня сняли шлем, отлепили электроды, и камера погрузилась во тьму.

Я боялась. Господи, как же сильно я боялась за Шона!

И чувство вины грызло с утроенной силой.

Всё из-за меня. Всё из-за меня. Всё из-за меня.

Не знаю, сколько я так простояла, одинокая, прикованная цепями к холодной стене в кромешной мгле, вдыхая застоявшийся воздух с запахами гнили, сырости и мочи, ожидая пугающих новостей. Час, а может, и два. Но когда дверь снова открылась, принеся с собой едкий белёсый свет, моё сердце в порыве надежды заколотилось.

На пороге стоял Шон. В дорогом чёрном костюме с бриллиантовыми запонками, в чёрной шёлковой рубашке и в начищенных до блеска туфлях. Его лицо было мрачным, усталым, но без синяков и кровоподтёков.

«Что происходит? - пронеслось в голове. - Неужели его отпускают? Разве такое чудо возможно?»

- Шон. - выдохнула я чуть слышно. - Как ты?

- Ты меня поставила в чертовски неприятное положение, детка, - жестко, немного претенциозно бросил он.

- Знаю... прости... - прошептала, неотрывно глядя в его голубые глаза, полные льда. Внутренне сжалась в комок. С ним что-то было не так.

Шон шагнул мне навстречу.

- А я ведь тебя предупреждал. Говорил, не лезть в опасные игры, не пытаться интриговать. Но ты меня не послушала. Чего тебе стоило, вернуться ко мне?! Засунуть подальше свои принципы, идеалы и попросить о заступничестве?! Забыть о других?! -выкрикнул он и ослабил галстук.

Прошёлся немного по камере, взъерошил чёрные волосы, подышал и уже гораздо спокойней продолжил:

- Сейчас бы ты мирно спала в нашей постели, отдыхала. Я бы тебя целовал, обнимал, а потом мы бы отправились в горы, чтобы насладиться дарами Эдема. Но ты такая упрямая! Почему тебе обязательно нужно всё портить, Карина?! - яростно бросил он и вытащил из кармана сигару.

Подошёл к стоявшему в углу, утопавшему в полумраке стулу, на котором дожидался моего пробуждения Штольцберг. Небрежно подтолкнул краем туфли поближе ко мне. Сел на него, положив ногу на ногу и полез за зажигалкой.

- Шон. что происходит?.. - глухо спросила я, настороженно следя за каждым его действием.

- Ты же. не мог.

- Не мог тебя сдать?! - выпалил он, едва вспыхнуло пламя. - Ты это хотела сказать, детка?! -Я сглотнула. - Ошибаешься.

Шон с наслаждением сделал затяжку, смежил на пару секунд веки, расслабляясь, а потом заговорил снова:

- Чтобы ты знала, Карина, после твоего возвращения с рудников Фредерик попросил меня за тобой присмотреть, оценить есть ли угроза спокойствию Либрума. Я мог списать некоторые странности твоего поведения на страх, нервный срыв, переутомление, женские капризы, но когда ты заявила, что хочешь устроить мятеж. - Он сделал очередную затяжку. - Выбора не осталось. Как ты вообще могла прийти ко мне с этим, Карина?! Революции совершаются идеалистами. Я не из их числа. Я убил все свои принципы, идеалы в тот день, когда захотел выжить.

Во рту разлилась горечь, в горле встал ком. Это всё сон, дурной сон. Один из моих кошмаров. Наяву такого попросту не можетбыть!

- И нечего на меня так смотреть! - рявкнул он раздражённо. - Ты знала, что я из себя представлял! Я много раз тебе говорил об этом. Ну же, давай, повтори! Кто я, Карина, кто?!

- Ты крыса, Шон. - прошептала медленно, тихо, одними губами. - Главная крыса Пантеона.

Он горько усмехнулся.

- Умница. Ты всегда отлично соображала. Мне в тебе это нравилось. Но я поверить не могу в то, что ты дошла до чего-то настолько безумного. Надо же, даже план составила.

- Я ничего не.

- Не смей врать! Всё равно у тебя это не получается! Думаешь, Фредерик поверил в то, что ты сожалела о срыве проекта? Или в то, что ты не планировала проломить Полог и сбежать? Клянусь, я бы разочаровался, если бы ты не попыталась. Но это и неважно. Многие до тебя пробовали. Главное, что этот эксперимент наглядно продемонстрировал то, что покинуть