Пораженные (ЛП) - Бейкер Р. Д.

Не раздумывая, я обнимаю Сайласа и крепко сжимаю его в объятиях.

— О боже мой, спасибо тебе!

Я понимаю, когда он напрягается, что, возможно, это была плохая идея, не после того, как мы задыхались друг от друга в грузовике несколько недель назад. Я быстро отпускаю его и делаю шаг назад.

— Извини, я просто взволнована.

— Все в порядке.

Он снова одаривает меня своей сногсшибательной улыбкой и расстегивает рубашку цвета хаки, стягивая ее с рук. Под ним на нем обтягивающая белая футболка, из-за которой его загорелая кожа кажется еще темнее. Он проводит рукой по своим влажным волосам, зачесывая их назад, и выглядит достаточно аппетитно, чтобы его можно было съесть.

Он замечает, что я смотрю на него, и его взгляд опускается к моим губам.

— Я хотел извиниться, — медленно произносит он. — За то, что случилось в грузовике.

— Тебе не нужно извиняться за это.

— Я не хотел ставить тебя в неловкое положение.

Я быстро качаю головой.

— Ты этого не сделал. На минуту я растерялась, но и только.

— Я тоже. — Его глаза снова скользят по моему лицу, чтобы встретиться с моими. — Они хотят, чтобы мы проводили время вместе. Я имею в виду начальство. Они думают, что это хороший ПИАР. Заставить людей снова доверять нам.

— Хороший ПИАР?

— Да. Они думают, что это хорошо, что мы… друзья.

— Друзья, значит?

— Да, друзья.

Его язык касается одного из клыков, как будто он обдумывает это слово. На долю секунды его взгляд опускается к моим губам, и я думаю, что он собирается придвинуться ко мне ближе. Но затем он отрывает взгляд от моего лица, берет блокнот и коробку карандашей и протягивает их мне.

— Вот, садись, где тебе нравится.

— Раньше я рисовала на кровати. Лежа на животе, мне всегда было удобнее всего.

Кадык у него ходит вверх-вниз по горлу, когда он сглатывает.

— Тогда чувствуй себя как дома.

Я ложусь на его кровать, открываю лежащий передо мной блокнот и достаю карандаш из коробки. Я смотрю в окно на деревья, которые колышутся на поднявшемся ветру, на опадающие листья и прикладываю кончик карандаша к бумаге.

Сайлас разворачивает кресло так, чтобы оно было обращено к кровати, и садится, раскрыв блокнот на коленях. Его карандаш царапает по бумаге, и он время от времени поднимает на меня глаза, прищуриваясь и наклоняя голову.

Я рисую оконную раму, шторы с обеих сторон и смотрю на него.

— Ты рисуешь меня? — я спрашиваю я через некоторое время.

Он улыбается своей бумаге, его рука продолжает двигаться.

— Что еще я мог бы нарисовать?

Я приподнимаюсь на локтях, как будто пытаюсь что-то разглядеть.

— На мне есть одежда?

Уголки его рта приподнимаются.

— Тебе придется подождать и посмотреть.

— Ну, ты видел меня обнаженной. — Я смотрю в окно, анализируя форму и изгиб ветвей на деревьях. — Тебе не составит труда точно запомнить, как я выгляжу.

— Освежить память не повредит, — бормочет он, все еще сдерживая усмешку.

Я смеюсь и смотрю на него, приподняв брови.

— О, правда? Ну, у меня сегодня вечером запланирован душ, может, ты сможешь уговорить кого-нибудь из своих приятелей поменяться сменами.

— Возможно, мне придется это сделать. — Он продолжает рисовать, время от времени проводя большим пальцем по бумаге.

Я тщательно обрисовываю деревья снаружи, затем начинаю обводить капли дождя на оконном стекле, хотя оно закрыто крышей и по нему не стекают дождевые капли. Через некоторое время он протягивает блокнот мне.

— Что ты об этом думаешь?

Я смотрю на картинку. Он не просто хорош, он нарисовал меня. Как я лежу в постели лицом вниз. Волосы струятся по моей обнаженной спине, есть едва заметный намек на мою задницу, выглядывающую из-под простыней. На моей пояснице рука, владелец которой вне кадра. Это красиво, сделано так тщательно, а детали настолько совершенны, что я с трудом могу поверить, что он просто перенес это на бумагу, пока я лежала здесь и рисовала деревья.

Я снова поднимаю на него глаза.

— Ты действительно хорош. — Мои губы немного дрожат, когда я улыбаюсь. — Ты такой меня видишь?

Он улыбается, глядя на рисунок.

— Хотел бы я видеть тебя такой. — Он качает головой и возвращается к рисованию.

— Я действительно это имела в виду.

Он приостанавливает рисование и снова смотрит на меня.

— Что это значит?

— То, что я сказала в грузовике. Что я… Ну, ты знаешь, в лесу. Я бы позволила тебе поцеловать меня.

— Это правда?

Я киваю.

— Я просто не хотела, чтобы у тебя были неприятности.

Черт возьми, у него такой пристальный взгляд. Дождь громко барабанит по крыше, когда мы смотрим друг на друга, и через некоторое время я начинаю дрожать.

— Тебе холодно? — спрашивает он, поднимаясь на ноги.

Я сажусь на колени и потираю руки.

— Да, немного.

Он подходит и поворачивается к ящикам комода рядом с кроватью, вытаскивая черный свитер.

— Вот, — говорит он, наблюдая, как я натягиваю его через голову. — Наверное, он будет огромным для тебя.

Так и есть, рукава свисают мне на руки, и он сидит намного ниже моей задницы. Но он теплый и пахнет им.

— Спасибо. — Я поднимаю на него взгляд. — Почему ты так долго со мной не разговаривал?

Он тяжело вздыхает, хмуро глядя на меня сверху вниз.

— Прости. Я не хотел причинить тебе боль.

— Тогда почему? — мое горло немного сжимается.

Все эмоции, которые я отказывалась признавать последние несколько недель, выплескиваются наружу и заставляют щипать глаза.

— Я думала, что тебе нравлюсь.

— О, ангел. — Он поднимает руку, снова сжимая ее в кулак.

С разочарованным вздохом он проводит рукой по волосам, и это такое сопоставление: этот огромный татуированный мужчина стоит надо мной, на мгновение выглядя совершенно потерянным и беспомощным. Его челюсть приподнимается, когда он снова смотрит на меня сверху вниз, протягивая руку, чтобы провести большим пальцем по моей щеке.

— Ты мне действительно нравишься, Джульетта. Ты мне нравишься слишком сильно. И в этом-то вся проблема.

Я пытаюсь улыбнуться и не показать своего разочарования.

— Так ты пытался отговорить себя от этого, да?

Он издает смешок, его идеальный рот растягивается в еще одной из его сногсшибательных улыбок, и жар скручивает мой желудок.

— Я не смог бы, даже если бы захотел.

Его рука перемещается с моей щеки вниз по горлу, пока он не обхватывает мою шею своей огромной теплой ладонью.

— И теперь ты здесь, сидишь на моей кровати в моей одежде.

— Мне кажется, что это очень по-женски. Надеть твой свитер.

Из его горла вырывается рычание.

— Тебе идет. Мне нравится.

— Как будто я принадлежу тебе, да? — теперь я дышу немного тяжелее, и тепло распространяется между моих бедер.

— Если бы ты принадлежала мне, ангел, этот свитер — единственное, что было бы на тебе сейчас.

У меня перехватывает дыхание.

— Это правда?

— Мммм. — Он облокачивается на кровать, так что оказывается почти лицом ко мне. — Я бы спустил эти спортивные штаны с твоих ног.

— Правда? — почему у меня такой чертовски писклявый голос? — Тебе нравится заниматься сексом в одежде?

— Мне нравится отсроченное удовлетворение. — Его взгляд скользит вниз, к моему паху. — Ты становишься влажной от одной мысли об этом, не так ли?

— Нет. — Я качаю головой, пытаясь побороть всепоглощающее желание, проносящееся сквозь меня.

Его рот растягивается в дьявольской усмешке, ярко-красный цвет заливает его глаза.

— Лгунья.

Я с трудом сглатываю.

— Откуда ты знаешь, что я лгу?

— Потому что я чувствую твой запах, ангел.

У меня по спине пробегает жар. Я знаю, что это запрещено. Я знаю, что у него будут неприятности. Я не знаю, что они с ним сделают, но это должно быть что-то плохое. Это должно быть ужасно. Но то, как он смотрит на меня сейчас, я не могу удержаться и продолжаю играть в эту опасную игру.