Пораженные (ЛП) - Бейкер Р. Д.

— И что потом? — У меня пересыхает во рту. — Что бы ты сделал потом, когда снял бы с меня трусики?

— Кто сказал, что я бы снял их? — он наклоняется ближе. — Я бы погладил твой клитор через них, чувствуя, как ты становишься мокрой для меня. Я бы почти заставил тебя кончить, заставил бы тебя дрожать прямо здесь, на моей кровати, оставил бы на краю. И тогда я бы остановился.

— Так ты хочешь помучить меня? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой смех звучал беззаботно.

Мои соски настолько затвердели, что причиняют боль. Каждая частичка меня напряжена, когда я слушаю, как он вот так говорит.

— Я бы не мучил ангел. Я просто хотел бы, чтобы ты умоляла. Я хотел бы, чтобы ты умоляла меня заставить тебя кончить. И как только бы ты начинала умолять меня, я бы сорвал эти трусики, и эти ноги были бы закинуты мне на плечи. — Он наклоняется еще ближе, и его горячее дыхание преодолевает расстояние между нами и омывает мои губы. — Я бы хотел, чтобы влага из твоей насквозь мокрой киски стекала по моим губам.

Я больше не могу отвечать. Я на одном дыхании от того, чтобы броситься на него. Вместо этого я откидываюсь назад, опираясь на руки, вытягивая ноги навстречу ему. Я опускаю свои спортивные штаны, ровно настолько, чтобы он мог видеть верх моих трусиков.

— И что потом? — я провожу пальцем по своему бедру. — Что бы ты тогда сделал своим ртом?

Хищная дымка застилает его лицо. Я отсчитываю секунды, пока его взгляд следит за моим пальцем.

— Я бы сосал твой клитор, пока ты не начала бы выкрикивать мое имя. — Его глаза блуждают по моему телу, хотя его руки все еще лежат на кровати. — Я бы заставлял тебя кончать до тех пор, пока ты не смогла бы больше терпеть.

— А потом?

Его глаза поднимаются к моим, полные вожделения.

— Потом я бы перевернул тебя, прижал твою голову прямо к кровати и погрузил свой член в твою мокрую киску. Я бы держал тебя, пока жестко трахал, пока ты выкрикиваешь мое имя в матрас.

Я ерзаю на кровати, отчаянно желая, чтобы он прикоснулся ко мне. Если он не прикоснется ко мне в ближайшее время, я собираюсь прикоснуться к себе прямо здесь, на его кровати, перед ним.

— И мы бы остановились на этом?

Он рычит, и это звучит почти как мурлыканье глубоко в его горле. Он облизывает губы, качая головой.

— Я бы не остановился, пока ты не попросила меня об этом. — Уголок его рта приподнимается в усмешке. — Я бы не остановился, пока тебя бы не затрясло, пока ты не смогла бы ходить. — Он наклоняет рот к моему уху, и мои глаза закрываются. — Я хочу попробовать тебя на вкус, ангел.

— Я тоже этого хочу. — Мое дыхание теперь такое учащенное, что я уверена, что у меня лопнет гребаное легкое. — Никто никогда… Я имею в виду…

— Не вылизывал тебя? — он царапает клыками мой пульс, и я закусываю губу, качая головой.

— Нет, — хнычу я. — Никто никогда, ммм…

Я ахаю, когда его рука скользит по толстовке, по моим соскам, которые болезненно твердеют под его прикосновениями.

— О черт. Никто никогда раньше ласкал на меня.

Он сжимает мои руки в своих, заворачивая их мне за спину и укладывая плашмя на кровать. Я прижата к нему, задыхающаяся и разгоряченная, и все мое тело кричит, чтобы он трахнул меня.

— Бедный ангел, — бормочет он мне в горло. — Никто никогда не заботился должным образом об этой сладкой киске, не так ли?

Он кладет колено мне между бедер, и я тихонько постанываю, покачиваясь рядом с ним, пытаясь найти хоть какое-то трение. Его клык скользит по линии моего подбородка, и внезапный укол боли заводит меня еще больше.

— Это чертовски опасно.

Его слова заставляют меня вздрогнуть. Это опасно. Это глупо. Но любой здравый смысл, который у меня мог быть, вылетает в трубу, когда я нахожу нужное место, прижимаясь к его бедру. Жар поднимается из моего нутра, поднимается по горлу к лицу. Я тяжело выдыхаю со стоном, открываю глаза и обнаруживаю, что Сайлас пристально смотрит на меня сверху вниз.

— Это то, чего ты хочешь?

Я киваю, облизывая губы.

— Да. — Дыхание сбивается. — Ты тоже, верно?

Его рот снова у моего горла, спускается ниже, чтобы прикусить ключицу.

— Ты еще сомневаешься? — Твердый выступ его члена прижимается к моему бедру. — Ты чувствуешь, как сводишь меня с ума?

Напряжение сковывает мои плечи, все мое тело напрягается от возбуждения.

Я — жар, и пот, и ничего больше, когда извиваюсь под Сайласом в погоне за кульминацией. Он такой твердый из-за меня, потому что он хочет меня.

— Такая хорошенькая маленькая девочка. — Сайлас ухмыляется мне сверху вниз. — Ты собираешься заставить себя кончить мне на ногу?

Как он меня только что назвал? На самом деле мне, блядь, все равно, потому что взрыв жара между моих бедер становится гребаным вулканом.

— Скажи это еще раз.

— Ты хочешь, чтобы я называл тебя своей маленькой девочкой? — он издает хриплый смешок, когда я стону. — Моей грязной девчонке нравятся прозвища, хмм? — Он загоняет меня в клетку, тяжело дыша мне в ухо. — Ты собираешься кончить для меня, стань милой и влажной для меня, ангел. Такая чертовски нуждающаяся девочка.

— Сайлас, — говорю я, задыхаясь, сильнее прижимаясь к нему.

Теперь он тоже тихо стонет, выдыхая сквозь стиснутые зубы.

Если он может заставить меня кончить одним своим чертовым бедром и парой грязных разговоров, то что, черт возьми, он собирается делать, когда съест меня? Когда он будет внутри меня? Подождите, когда? Именно тогда я понимаю, что это действительно произойдет, и я хочу, чтобы это произошло. Все мое тело парит в эйфории, и я сдерживаю сдавленный крик.

— Поцелуй меня, — умоляю я, отчаянно желая ощутить тепло его губ, ощутить его язык у себя во рту.

Я собираюсь кончить, мой оргазм приближается, и я начинаю дрожать, когда его рот опускается на мой.

Я едва почувствовала его вкус, его язык едва коснулся моего, как по территории комплекса пронесся рев сирены.

Волна опустошения настолько сильна, что все мое тело холодеет, когда Сайлас встает с меня, направляясь прямо к окну. Он оглядывается по сторонам, прежде чем подбежать к письменному столу и, открыв ящик, вытащить пистолет. Ужас охватывает меня, и я сворачиваюсь в клубок, дрожа, наблюдая, как он возвращается к окну.

— Черт, — бормочет он, пока сирена продолжает гудеть над головой. Он поворачивается ко мне, протягивая руку. — Оставайся здесь. Запри дверь. Спрячься в ванной, не попадайся на глаза, ты поняла?

— Хорошо.

Он рывком распахивает дверь.

— Сайлас! — мой голос срывается, и мужчина останавливается, чтобы посмотреть на меня через плечо. — Пожалуйста, будь осторожен.

Он едва заметно кивает, прежде чем выйти за дверь, когда сирена продолжает гудеть над головой. Я бросаюсь к двери и закрываю ее на засов. Он сказал мне спрятаться в ванной. Я выключаю свет в хижине и прижимаюсь к окну. Я знаю, что должна спрятаться. Он сказал мне, это опасно. Но я не могу смириться с тем, что не могу видеть, что происходит.

Вампиры бегут мимо домиков, некоторые из них вооружены. Я не слышу, что они говорят из-за сирены, но они выглядят обеспокоенными. Над головой вспыхивает свет, а затем земля сотрясается от взрыва, сотрясающего хижину. Я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать, и сильнее прижимаюсь к стене.

Я выглядываю из-за края оконной рамы. Небо, кажется, потемнело, и дождь льет обильными потоками. Двор перед коттеджем освещен вращающейся оранжевой лампочкой, установленной на заборе по периметру. Все проходит так странно тихо.

Может быть, все кончено. Может быть, ничего и не было.

Я немного приподнимаюсь, вытягивая шею, чтобы посмотреть дальше в окно.

Весь дом сотрясается, когда от взрыва загораются складские помещения поблизости. Я бросаюсь плашмя на пол, прикрывая голову, когда обломки громко ударяются в окна и крышу. Я ползу через хижину на животе, дотаскиваясь до двери в ванную. Я почти добралась до нее, когда услышала это.