Золушка из подземелья (СИ) - Миленина Лидия

Корвин сделал шаг ко мне, а я поднялась ему навстречу.

— Да, мы уже вместе… — по щекам потекли слезы — счастливые, светлые, теплые. Словно вихрь подхватил меня — Корвин прижимал меня к груди, целовал мое лицо, шею, хриплым голосом говорил нежные слова, которые ускользали от моего сознания, но впитывались в душу. Я тонко застонала, и спустя мгновение мы оказались на кровати, вдвоем, в коконе и без границ.

Глава 21. Вместе

Впервые я отдавалась мужчине добровольно. Впервые физическая близость была для меня счастьем, а не наказанием и пыткой. Впервые сладкие волны, рождавшиеся во мне не один и не два раза, казались пиком и продолжением нашего единства, а не постыдным физическим наслаждением.

Еще вчера я боялась прикосновений и вздрагивала, когда мужчины подходили слишком близко. Еще сегодня вечером мне приходилось преодолевать себя и терпеть, когда их руки кружили меня в танце. Теперь же я сама добровольно устремлялась мужчине навстречу…

Впрочем, мой Корвин не был просто мужчиной. Он был тем единственным существом в целом свете, кто органично, как песня, проникал мне в душу, кому я готова отдать всю себя, и принять его в ответ. Он был тем единственным, чья близость была правильной и неизбежной…

Корвин оказался неутомимым любовником, кровь его неведомых предков бурлила в нем, и невероятная безбрежная нежность сменялась вихрем страсти, сносящим все мои границы. Заставлявшим изгибаться, устремляться ему навстречу, жаждать, чтобы прижал еще сильнее, обнял еще крепче, проник еще глубже — до самой моей сути. И он проникал, а я принимала его всего со всей его мрачноватой странностью, с безудержной страстью, горячего и холодного — любого, каким он был или бывал… Моего Корвина.

Прежде меня пытали. Мной овладевали насильно, брали грубо, не заботясь о моем желании.

А Корвин любил меня. Любил, когда едва ощутимо скользил руками по моему телу, любил, когда врывался в меня. Любил, когда заглядывал в глаза, снова и снова впивался в мои губы поцелуями, лаская и терзая их одновременно, заглушая мои стоны.

И эта любовь словно перечеркивала все, что было прежде. Все мучения и чувство безысходности. Безысходное отчаяние выбраться и ощущение себя вещью, у которой нет прав даже на саму себя.

Она перечеркивала все, делала незначимым. Все это можно было пройти, если это было путем к нему…

Он дарил мне невероятное, несравненное наслаждение. Но я ощущала, что он считает, что это я одариваю его собой и нашим исступленным, но спокойным счастьем.

Я уставала, во мне не бурлила неведомая горячая кровь, но его тонкие ласки пробивались за эту усталость, и я снова плыла, плавилась и пылала.

…Никогда не думала, что мои душа и тело способны на подобное. Казалось, его страсть, его горячее естество передавалось мне, становилось единым — на двоих. И мы опять проникали друг в друга и снова содрогались от сладких волн одновременно, в каком-то немыслимом единстве.

А потом, когда я почти растворилась от нежности и страсти, он мягко, успокаивающе гладил меня и просто смотрел в глаза своей странной голубой бездной. Бездной, в которую «падаешь», как в небо. Той бездной, что удержала меня на грани смерти, когда я расставалась с «жучком» Мендера. Той бездной, что давала силы и поддержку, когда готовилась к балу. Той бездной, что стала моим прибежищем и счастьем.

— Устала, моя девочка… У тебя был длинный день… А тут еще я со своей страстью…

Я улыбнулась. Двигаться не хотелось, я лишь мягко накрыла ладонью его руку у себя на щеке.

— Когда ты рядом, у меня всегда есть силы… Не знаю только, для чего я тебе нужна… — сказала я.

Корвин вдруг посерьезнел.

— Анна, любовь моя… Теперь я просто люблю тебя. Мне сложно представить, как я жил, не зная тебя… Не так уж долго, по меркам моего народа. Но сейчас мне кажется, что это было вечностью одиночества и холода… Не важно, для чего я «нанял» тебя изначально. Не спрашивай об этом, хотя бы не сейчас… Потому что этого уже никогда не будет. Будет другое, — он притянул меня к себе и закопался губами в мои спутанные волосы. — Будем ты и я… Вместе.

— Вместе… — как эхо повторила я, улыбаясь ему в грудь.

Обнаженный. Горячий, сильный и ловкий. Мой. Рядом.

— Хочешь заснуть? — спросил он. — Не представляю себе, как моя хрупкая девочка могла пережить сегодня столько всего…

— Нет, хочу быть с тобой… — ответила я. — Я не хочу спать… Боюсь, что засну, а утром тебя не окажется рядом. И я опять буду одинокой и неприкаянной, — призналась я. — Боюсь, что мой принц… нет, лучше — герцог — исчезнет…

— Уже не исчезнет. Пока я тебе нужен, я буду рядом… Даже если ты полюбила меня лишь за избавление от Мендера.

— Нет, Корвин, — уверенно ответила я. — Я полюбила тебя, потому что ты — это ты. Такой, как есть… Безумный герцог и… самый благородный мужчина.

Еще несколько мгновений он вглядывался в мое лицо, словно не верил тому, что я говорю. Но я знала, что он ощущает эмоции каким-то своим магическим способом. И чувствует мою искренность, мою веру в собственные слова.

И вдруг Корвин счастливо рассмеялся, сел на постели.

— Что ж! Тогда нам нужно поужинать наконец! — а я неожиданно ощутила, насколько я голодна. — И принять ванну… Прикажу накрыть ужин в «звенящей ванной», ты не против?

— Да… Я хотела бы там оказаться… И чтобы на этот раз… все было правильно.

Мы еще долго не могли оторваться друг от друга. Нежились в бассейне — в большом, и в маленьком тоже. Как дети, радовались пузырькам вокруг наших обнаженных тел. Поели прямо в воде — у Корвина был плавающий поднос, и брать еду с него было весело. Кормили друг друга. Ласкали друг друга в воде.

А в самом конце Корвин снова любил меня. В теплом бассейне, посреди ласковых струек. Нежно, долго, глубоко…

Завернул в полотенце, как в тот день, когда я пришла в звенящую ванну, чтобы принадлежать ему, но звонок Дэйла повернул события в другое русло. И не одеваясь сам, отнес по коридору в свою спальню.

Только я уже не помнила, как он опустил меня на постель, как моя голова оказалась на его груди. Я заснула раньше — у него на руках.

***

Корвин

Мое счастье спало у меня в руках. А мне было не сомкнуть глаз. Кровь моих предков — и благословение, и проклятье. Низкая потребность в сне, сила, ловкость, высокие умственные способности, повышенная сексуальность. Казалось бы — одни преимущества.

Но подчас все это делало меня одиноким. Вот и сейчас я любовался Анной, слушал ее дыхание, отводил от лица спутанные волосы. А она не могла разделить со мной эти моменты тихого счастья. Просто потому, что была обычной девушкой. Я и так удивлялся, как она, хрупкая, напуганная жизнью и мужчинами, выдержала мой напор.

Я обнимал ее, перекладывал поудобнее, когда она шевелилась. А с ее губ слетали тихие, шелестящие слова: «Корвин… любимый». И сердце сжималось от щемящего до боли счастья. Как я мог отказываться от нее? Как мог строить стены и выдумывать глупые благородные мотивы?

Я нужен ей. Она любит меня, даже если у этой любви не та природа, что у моей — к ней. И этим «любит» и «нужен» все сказано. Я найду способ защитить ее. Больше страх, боль и опасность ее не коснутся. Даже если придется на время отойти от дел.

За окном, занавешенным темно-бордовыми шторами посветлело. Я вздохнул и встал. Разум Анны спал, как котенок в тепле, и я видел, что в ближайшие часы она не проснется. Я буду здесь, когда она откроет глаза. А пока…

Вся беда в том, что я снова ее хотел. Хотел так, что устоять было сложно. Кровь предков бурлила, словно я нашел ту единственную, кто всегда будит это бурление. Ту, что рождает в нас вечную любовь и бесконечную страсть. Отец рассказывал, такие пары называли «истинными». Просто сказки. Но очень красивые. В детстве я даже мечтал встретить девушку, которая оказалась бы моей истинной парой.

Принял холодный душ, оделся и… поехал покупать Анне подарок. Даже если мы не останемся в столице, рано или поздно он ей пригодится. К тому же даме из высшего общества есть смысл научиться водить машину. Так почему бы не свою собственную? Не такую большую, как моя черная, и не такую скоростную, как моя белая или еще парочка из автопарка.