Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

— Бернет, отправляйся ночевать домой. Мне завтра утром нужно будет поговорить с твоей сестрой. Привези ее, пожалуйста, часам к десяти в кафе, в то самое, с деревьями в интерьере. И, лучше, если ты сегодня в семье ничего говорить не будешь. Не хочу бессонной ночи для твоих домашних.

— Да, Рэлла Надежда!

Бернета раздирало любопытство. Но его Праки сегодня была, видимо, не расположена к пространным объяснениям, а сам спросить он не посмел и, дождавшись, пока она скроется в дверях, стал оповещать о своем предстоящем отсутствии телохранителей Праки Алланта и, естественно, Праки Найса.

Кадаву, в отличие от него самого, сегодня вряд ли придется нормально поспать.

Уже в кафе, куда они с сестрой приехали значительно раньше назначенного срока и заняли отдельный кабинет, он еще раз убедился, что его Рэлла была, как всегда, права, посоветовав ничего не сообщать заранее. Берти и так вся истряслась, и родители дома, наверняка, ничуть не меньше.

Рэлла Надежда потребовала оставить их с девушкой наедине и отправила телохранителей лакомиться пирожными в общий зал.

Берти сжалась за столиком, и перед началом основного разговора Надежде пришлось приложить все усилия, чтоб попытаться хоть как-то успокоить девушку близкую к панической истерике.

Потребовалось несколько минут малозначительной болтовни, в основном, со стороны Надежды, чтобы Берти смогла начать отвечать на вопросы более-менее членораздельно.

— Берти, а ты замуж выйти не собираешься? — и опять панический ужас на стремительно бледнеющем лице.

— Н-не знаю, Рэлла Тальконы… Никто не пришлет ко мне свадебных вестников. Я… такая толстая… и еще… мои проблемы со зрением… я ведь…

— Не объясняй, не нужно, — прервала Надежда запинающуюся девушку. — Я все знаю. Но дело не в этом. Тебе многое лишь кажется неразрешимой проблемой, хотя на самом деле все не так уж и страшно. На некоторых планетах девушка считается красивой только в том случае, если она, как ты говоришь, толстая. И чем толще, тем лучше.

— Но ведь не у нас… — жалобно простонала Берти.

— Почему же? У меня есть один очень хороший знакомый, он не тальконец, он с Локма. Вот у них тоже поддерживается такое же представление о женской красоте. Он собирается жениться и подыскивает себе невесту. Я бы хотела, чтоб он выбрал тебя, если ты не против, конечно.

Берти, вжав голову в плечи, смотрела снизу вверх до того жалким взглядом, что Надежда начала уже всерьез побаиваться, что девушка вот-вот расплачется, но отступать было поздно, и Надежда продолжала, протягивая через стол раскрытый журнал:

— Вот, посмотри, здесь репортаж со строительства принадлежащего ему завода и на снимке справа он. Матенс. Он немного старше тебя, лет на шесть или семь. Он — инженер-электронщик, мы работали вместе в Патруле и летали на одном корабле. Он очень хороший человек, поверь. По крайней мере, я могу тебе гарантировать, что он никогда преднамеренно не оскорбит и не обидит тебя. Он, бывает, порой настолько уходит в работу, что может и забыть про семейное торжество или не поздравить тебя с праздником, но оскорбить — никогда. Ни словами, ни, тем более, действием. Если ты боишься за свой физический недостаток, то, скорее всего Матенс его просто не заметит, как может и не заметить твоего нового наряда или прически нарочно сделанной, чтобы ему понравилось. Он — мой друг, и я беспокоюсь о его благополучии, чтобы жена не обижала его. Ему необходима женская забота и нужна хозяйка в дом. Географически это Западный материк, кстати, там можно будет разбить шикарный сад. Единственное, пожалуй, ограничение, что тебе придется изъясняться с ним на интерлекте. Но я не считаю, что это составит для тебя большую проблему. Насколько я знаю, интерлектом ты владеешь свободно. Я вызвала тебя, чтоб предложить эту партию, если ты не против, конечно. Неволить тебя никто не собирается ни в коем случае. Ну, как?

— А… а если я… ему не понравлюсь…

— Понравишься. Обещаю. — И через небольшую паузу спросила. — Тебе нужно дать время, чтоб подумать?

— Нет.

— Что, нет? Ты не согласна?

— Я боюсь…

— Но ты не против?

— Не знаю.

— Ладно, не буду тебя больше мучить. Возьми журнал, почитаешь, посмотришь, подумаешь и передашь мне ответ сегодня к вечеру через Бернета.

И поднялась из-за столика.

Надежда уже коснулась дверной ручки, когда услышала сзади сдавленный жалкий зов:

— Рэлла Тальконы…

Она обернулась.

— Что?

— Но мы же никогда не виделись…

— Это не проблема, поверь. — И спросила осторожно: так ты согласна?

— Н-наверно. То есть — да. Только так нельзя, наверное, без разрешения родителей?

— Наверное. У тебя будет время до вечера. И, если ты согласна, то жди свадебных вестников.

Надежда вновь отпустила Бернета до вечера. И когда он, проводив машину своей Праки, вернулся в кабинет к сестре, та, распластавшись на столике, уткнулась лицом в локоть левой руки и навзрыд плакала.

— Берти! Берти, что случилось? О чем с тобой говорила Рэлла Надежда?

Но, видя ее полную неспособность к внятному ответу, бережно привлек сестру к себе и дал ей вволю выплакаться на своем плече, не задавая больше вопросов. Беренет еще долго, успокаивая, гладил ее по голове и спине, теряясь в догадках. Берти начала всхлипывать все реже и, наконец, оторвала красное заплаканное лицо от его плеча:

— Ну, что хоть ты? Что случилось?

— Во-от. — Берти протянула ему журнал.

— Что вот? — Не понял Бернет: Ну, журнал. Ну, Праки Матенс.

Все еще всхлипывая и заикаясь, Берти поведала: Рэлла Тальконы предложила мне замуж… за него…

— А ты что?

— Я побоялась отказаться. А то вдруг тебе от этого хуже будет.

Бернет быстро чмокнул сестру в лоб.

— Ну и умница! Праки Матенс — очень достойный претендент.

— Ты его видел?

— Конечно. Сто раз. И разговаривал. Он хороший, не бойся.

— И Рэлла Тальконы тоже так сказала…

— Поехали скорее домой.

— А если папа будет против?

— Не думаю. Праки Матенс — самый близкий друг Рэллы Надежды и Его Мудрости Алланта. От таких предложений не отказываются. Бедные родители! Две свадьбы сразу…

— Почему две?

— Я вчера вечером разговаривал с отцом, ты спала уже. Я жениться собрался.

— На ком? — удивилась Берти.

— На Альгиде, ты же ее видела. Это служанка Рэллы Надежды. Я уже и разрешение получил. А вот теперь и ты… Кое-кто точно поумирает от зависти, гарантирую!

14

Семь месяцев — это срок, когда, хочешь, не хочешь, а все тайное становится явным. Для всех. Когда наваливается неизбежная, незнаемая прежде леность, и хочется поваляться по утрам в постели, полулежа в подушках и держа руку на весьма заметном животе. Малыш, к умилению обоих родителей, уже ощутимо толкался.

Алланту нравилось, осторожно прикладывая ухо к любимому, самому симпатичному на Тальконе животику, слушать, как с ритмичным шуршащим присвистом проносится кровь по крупным сосудам к плоду, как часто-часто и, казалось, еще не очень уверенно, бьется сердчишко его первенца.

Милреда сама ездила во дворец каждую неделю и подолгу беседовала с Надеждой, рассказывая, как развивается плод, как должна протекать беременность и просто на отвлеченные темы. Она интуитивно чувствовала, что ее знатной пациентке очень не хватает обычного, человеческого общения со старшей по возрасту, опытной женщиной. Что ласковая нежность мужа никак не может заменить материнского тепла. И Надежда тянулась к ней, зная, что получает бескорыстную заботу без оглядки на титулы.

К семи месяцам Аллант запретил Надежде ездить в Джанерскую Школу, зная, как утомительны бывают эти поездки. Он каждый день, по рекомендации той же Милреды, подолгу гулял с женой в парке, старался освободить ее от официальных дворцовых приемов, кроме самых важных, которые уж никак нельзя было проигнорировать.