Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

— Конечно, миледи, — поспешила заверить ее маркграф Холт.

— Сеньор не призывал войска почти сорок лет, — заметил барон Морро.

— И пусть бы так оставалось. Я не верю, что Джеррод сможет собрать сколько-нибудь серьезную силу. Но лучше быть готовыми. Я обещаю быть с вами честной. Как только появится больше информации — вы узнаете первыми.

Ее сердце громко стучало, и она затаила дыхание в ожидании чьей-либо реакции.

Землевладельцы переглянулись. Бароны и графы, особенно высокопоставленные, без сомнения, уже прикидывали, какую часть средств с них могут потребовать. Эйслинн знала: подобное распоряжение вызовет недовольство — возможно, даже большее, чем повышение сборов.

Но оставался факт: она была наследницей Дарроуленда. Все здесь присутствующие присягнули ее отцу, а значит, она имела право призвать их силы на защиту Дундурана.

Вопрос заключался лишь в одном — откликнутся ли они?

Желудок болезненно сжался.

Джеррод не пользовался популярностью среди вассалов, но Эйслинн знала, как многие умеют ждать — выжидать, пока не станет ясно, кто победит. Были и те, кто, возможно, так не любил ее саму, что поддержал бы Джеррода, лишь бы избавиться от нее.

Она медленно обвела взглядом собравшихся. Страх в груди становился все тяжелее.

Она не знала. Не могла с уверенностью сказать, на чьей стороне они будут.

Из пятидесяти землевладельцев в этом зале она могла быть уверена только в десяти.

Если бы на ее месте был отец, сомнений бы не возникло.

Но дело было не в нем.

— Спасибо, что выслушали меня, — сказала она, поднимаясь. Это было сигналом к окончанию встречи. — Я не хотела вас тревожить, только сообщить. Дундуран всегда встречал угрозу лицом к лицу. Он сделает это снова.

— Мы в этом уверены, миледи, — неожиданно произнес эрл Старли.

— Благодарю вас, милорд, — Эйслинн улыбнулась — едва, но искренне. — А теперь, думаю, мы все заслужили пир.

Зал наполнился движением — шумом, бормотанием, тяжелыми вздохами и щелчками суставов. Землевладельцы медленно потянулись к дверям, объединяясь в малые группы и переговариваясь, покидая зал по двое, по трое.

Эйслинн еще немного задержалась, отвечая на вопросы нескольких маркграфов и парочки молодых, явно неопытных йоменов.

— У меня только жена да младенец, — сказал Самсон Брайтвезер, йомен с севера. — Не думаю, что могу дать много… но, может, смогу выделить лошадь?

Тронутая, Эйслинн мягко успокоила его:

— Прошу, не беспокойтесь. Дворяне и более крупные землевладельцы пришлют своих людей, если понадобится. Ваша задача — подготовиться к зиме.

— Спасибо, миледи, — облегченно выдохнул Самсон.

Когда он и остальные задержавшиеся наконец ушли, Эйслинн медленно опустилась на свое место. Пальцы не слушались, она спрятала их в складках юбки, чтобы никто не заметил дрожь.

— Могу быть полезен, — сказал Алларион, подходя вместе с Сорчей. — Я готов защищать свой новый дом. Но должен предупредить — моя магия все еще нестабильна. Сейчас я могу предложить только меч.

— Это великодушно. Я надеюсь, до этого не дойдет… но…

— Я мало знаю о твоем брате, — продолжил он, — но знаю, что тем, кто считает, будто у них что-то отняли, трудно отпустить. Надеюсь, он мудрее.

Эйслинн слабо улыбнулась, хотя была уверена, что тревога написана у нее на лице.

Нет, Джеррод не был мудрым. Сам факт, что он сбежал и теперь прибегал к помощи наемников, говорил о многом. О глупости — и о том, сколько беды эта глупость может принести.

— Будем надеяться, — прошептала она. Даже если эта надежда — напрасна.

Одно она знала точно: больше она не позволит глупости Джеррода причинить боль ей, ее отцу и их народу.

Брат он ей или нет, кровь или нет — с этого момента она закончила с ним.

25



Хакон стоял с Ореком под навесом у кузницы, глядя, как дождевые капли барабанят по булыжникам. Во рту еще ощущалась сладость теплого сидра, который один из парней стащил из кухни, но привычного тепла напиток не принес — он почти не чувствовал вкуса.

Дождь стеной завесил двор, скрыв даже ближайшие стены замка. Его непрерывный, плотный шум заполнял уши, а серая, влажная тяжесть точно отражала настроение Хакона.

— Эйслинн почти не появляется в столовой. Ест через силу, — тихо сказал он по-оркски. Хотя новая кузнец, Эдда, понимала их язык, шум дождя должен был заглушить разговор — или, по крайней мере, смягчить его.

— Женщины присматривают за ней, — ответил Орек.

Не так, как это должен был бы делать я. Хакон замечал, как напряжены ее губы, как затенены глаза. Бремя, которое она несла, начинало ломать ее, а он мог только стоять в стороне и наблюдать.

Присутствие Сорчи приносило лишь слабое утешение. Они с Ореком на время переселились в замок, чтобы быть рядом и помогать во всем, в чем Эйслинн могла нуждаться. Сорча была рядом почти постоянно, Орек предлагал силу и поддержку, где требовалось, но чаще оставался в кузнице, рядом с Хаконом. У нее была и Фиа — служанка, больше похожая на сенешаля и посыльного. Эйслинн круглосуточно охраняли два рыцаря — пусть их и было не видно.

Так много людей выполняют мои обязанности.

Я должен быть рядом. Я должен утешить ее. Я должен защитить.

Это — долг пары.

Но она не была его парой. Не официально. В его сердце — да. В разуме — тоже. Но он никогда не объяснил ей эту связь. Она никогда не приняла его притязаний.

Он рискнул — и проиграл.

Охрана стояла повсюду, в замке царила настороженность после раскрытия заговора Джеррода. Он не мог просто пойти к ней. Любое его появление вне кузницы сразу бросилось бы в глаза. Если бы она пришла к нему, как прежде, за ней бы следовали стражники.

Он не боялся сплетен — но раздражение от того, что их отношения держатся в секрете, грызло его изнутри. Он понимал, что ей есть что терять. И никогда бы не стал для нее обузой. Если дистанция — это способ сохранить ее безопасность, он примет это.

Но ему это не нравилось.

Он этого не хотел.

И хотя он понимал, что разлука необходима, от этого не становилось легче. Ее отсутствие сводило его с ума. День за днем, ночь за ночью — несостоявшаяся супружеская связь терзала его изнутри. Если бы он позволил себе, из груди вырвался бы болезненный стон — жалкий, звериный звук тоски.

Фергас и Кейтлин настояли, чтобы он взял перерыв, когда разбил вторую металлическую пластину за день. Кейтлин, аккуратистка, не прощала ошибок. А Эдда, его новая напарница и волшебница, явно что-то поняла — смотрела сочувственно, когда он злился на собственную рассеянность.

— Им нужно дать ей отдохнуть. Это слишком тяжело — все тащить одной, они должны…

— Ты не хуже меня знаешь: Эйслинн нельзя заставить делать то, чего она не хочет, — перебил Орек.

Хакон стиснул клыки. Он знал. Но от этого было не легче. Она нуждалась в отдыхе, в еде, в покое.

Мысль о том, как она плакала тогда, в саду роз, сжала ему живот. А вдруг у нее был новый приступ?

Грудь болела от желания прижать ее к себе, утешить, ощутить тепло ее кожи, вдохнуть ее аромат. Он понимал, почему она держится на расстоянии. Но сколько еще он сможет это выносить?

— Хоть бы хоть какое-то известие… — пробормотал он. Ожидание становилось пыткой. С момента, как почти две недели назад стало известно о планах Джеррода, от Коннора Брэдея и лорда Меррика не было ни слова.

Неопределенность давила на всех. Лицо Эйслинн несло ее отпечаток, а по замку ходили шепоты. Веселье прислуги исчезло, трапезы стали тихими, взгляды — настороженными. Все чувствовали, как вокруг Эйслинн сгущается тревога. Она не жаловалась, но каждый видел — тень беспокойства, будто черная вуаль, преследовала ее из зала в зал.