Укушенная (ЛП) - Грей Джордан Стефани

— Так, может быть, стая изгоев?

Он качает головой.

— Оборотни населяют достаточно много территорий на этой планете, так что целая стая не должна остаться незамеченной. Вероятно, это кто-то из этого двора. Кто-то, обладающий влиянием и властью, кто мог бы приказать нескольким оборотням помочь ему.

— И ты думаешь…

— Я пока не хочу говорить, что думаю, — честно признается он. — И даже не уверен, почему. Но, если я прав, тебе нужно быть осторожной. Веди себя как можно лучше. Приходить к тебе в комнату было глупо, но я хотел проведать тебя. — Он смотрит на меня, используя своё следующее заявление как оружие. — Знаешь, я рад, что пришёл. Мне не следовало приходить, но я не жалею ни об одной секунде.

Правда.

Мои щеки вспыхивают. Я мгновенно вспоминаю грубые звуки, которые он издавал, его шёпот обожания, ощущение его языка и рук.

— Я… я тоже.

Он улыбается, и от этого зрелища у меня подкашиваются колени.

— Ты помнишь, как ты в первый раз обратилась? — резко спрашивает он. — Когда ты ворвалась в тронный зал и попыталась напасть на принцессу?

— Да. — Как будто я могла это забыть.

— Вот тогда-то я и понял, что ты мне нравишься. Никто никогда раньше не противостоял Эви, никто никогда не выступал против двора. Ты вспыльчивая, добрая и чертовски упрямая, и я восхищался этим с того момента, как встретил тебя. — Он делает шаг вперёд и в мгновение ока оказывается передо мной, касаясь моей щеки. Его тень поглощает меня при дневном свете. Он огромный, он повсюду, его руки снова горячие и настойчивые. — Ванесса, не ходи больше в ту темницу. Не думаю, что тебе там безопасно находиться. Если этот двор пытает этих заключенных, тебя убьют, когда найдут.

— Хорошо, — обещаю я. — Я буду держаться подальше.

На данный момент.

32

С тех пор, как погиб инструктор Альварес, я стала ещё большим изгоем, если это возможно. Кроме нашей прогулки вдоль дамбы с Нетти, никто со мной не разговаривает. Даже Порция и Майлз. Я подозреваю, что Эви угрожала им, но, может быть, я действительно такая обуза.

Теперь, когда Син снова начал игнорировать меня ради нашей безопасности, я хожу на уроки и возвращаюсь с уроков одна, используя это время, чтобы подумать о заключённых в подземелье. Королева Сибилла похитила их. Она привела сюда людей, чтобы пытать их… но зачем? Син, очевидно, думает, что она замешана в более крупном заговоре, но как? И какое отношение ко всему этому имеет Селеста?

У меня голова идёт кругом от вопросов, на которые нет ответов.

Заключённые не выживут, и на это должна быть причина. Причина, по которой в прошлом людей кусали и превращали, но теперь они, скорее всего, умрут. Я — единственная из новой группы, кто выжил… во всяком случае, из тех, о ком мы знаем.

То количество души, которое это отнимет у них, разобьёт их мозг и тело вдребезги, как зеркало. Слишком много фрагментов пропало, и их невозможно полностью восстановить.

Если оборотень отдаёт частичку своей души тому, кого он кусает, значит, оборотни, вызывающие эти изменения, должны стать слабее после стольких экспериментов. Где-то должен быть признак этого — в них самих. Мои руки сжимаются в кулаки. Я обещала Сину, что больше не пойду в это подземелье, и я этого не сделаю… если только мы как можно скорее найдём улику, которую сможем использовать, чтобы осудить преступника. Смерть Селесты связана с этим. Моё изменение связано с этим. Заключенные, этот двор — всё это связано.

Если бы я только знала, как.

Я заправляю волосы за ухо и, шаркая ногами, поднимаюсь по лестнице на следующий урок. Я так погружена в свои мысли, что почти не замечаю неуклюжего, задумчивого охранника, стоящего передо мной.

Каликс стоит возле класса Алхимического Конструирования, скрестив руки на груди, а его взгляд горит злобным жёлтым светом. Я заглядываю через его плечо в класс и вспоминаю нашу ссору. Вспоминаю его мрачный голос и пристальный взгляд. «Это всё, на что ты способна?» Я краснею, когда от его слов мурашки пробегают по моей коже.

— Каликс, — тихо говорю я, стараясь обойти его, не слишком пристально глядя в глаза. Он снова преграждает мне путь.

— Нет, — говорит он. — Я просил тебя остановиться.

— Что? — нахмурившись, я поднимаю бровь и пытаюсь пройти мимо него во второй раз. Он, конечно, не просил меня остановиться, но всё равно хватает меня за запястье, удерживая на месте. Все приятные ощущения, оставшиеся от того, как нежно он промывал мою рану, мгновенно исчезают. От разочарования у меня закипает кровь. — У тебя галлюцинации, или это твоя версия шутки? Пошевеливайся, Каликс.

Порция взлетает по лестнице, замечает нас и быстро прячется за Каликсом, чтобы войти в класс, не сказав мне ни слова. Если бы я только могла присоединиться к ней. Я сердито смотрю на него, уверенная, что мои фиолетовые глаза темнеют с каждой секундой.

— Отпусти меня, — рявкаю я. Однако его пальцы не разжимаются. Напротив, они сжимаются ещё сильнее, и он прижимает меня к себе прямо там, в коридоре.

— Нет, — рычит он.

На лестнице позади меня раздаются шаги, а затем кто-то кладёт руку мне на плечо. Прикосновение пропитано порочным теплом. Знакомым теплом. О, слава богу.

— Кузен, — мурлычет Син. — У тебя есть причина приставать к нашей дорогой Укушенной в коридоре?

Син встаёт передо мной, его рука скользит по моей спине, когда он демонстративно вклинивается между нами, сталкиваясь нос к носу и грудь к груди со своим старшим кузеном. Хотя Каликс отпускает меня, он не отстраняется от принца. На самом деле, глаза охранника вспыхивают и становятся жёстче. Я замираю, выглядывая из-за плеча Сина, пытаясь оценить опасность. Нас окутывает аромат, которого я никогда раньше не замечала — цитрусовый и ванильный, похожий на лимонный пирог. Ревность.

Но… но это не может быть правдой. Только не тогда, когда он исходит от них обоих.

— Приятно с тобой увидеться. — Каликс прищуривается и наклоняет голову. — Это странно. Я искал тебя прошлой ночью, но не смог найти. Есть какие-нибудь предположения, где ты был?

Син смеётся, но это звучит неправильно. Холодно.

— Если ты хотел одолжить непристойный журнал…

— Тебя снова не было, — рычит Каликс, и у меня кровь стынет в жилах. Он совершенно серьёзен. Мурашки пробегают по моим рукам от предупреждения в его голосе — предупреждения, которое я когда-либо слышала только в свой адрес. Син, однако, кажется, не так обеспокоен этим, как я.

— Мне позволено жить своей жизнью, Каликс, — говорит он с насмешкой, всё ещё стоя передо мной, защищая меня. И если Каликс ещё не знал о нас, то теперь знает. То, как он смотрит на меня, говорит мне об этом, и ему это совсем не нравится.

«Тебе следовало держаться от него подальше».

Его глаза сверкают золотом.

— Ты знаешь, что происходит, когда пропадаешь без вести.

Син расслабляется, тяжело вздыхает и, обняв меня за талию, оттаскивает от Каликса, чтобы прислониться к камню за нашими спинами.

— Знаю. Мне жаль.

Каликс кривит губы.

— Нет, это не так.

Син усмехается — его красивые губы слегка подёргиваются, что совершенно не соответствует грубым чертам лица его кузена.

— Да, не так.

— Ублюдок.

— Мудак.

— Королевская задница.

— Предательская пиявка.

Они обмениваются колкостями так, как девушки могли бы обмениваться искренними чувствами в туалете после полуночи, и наблюдать за этим увлекательно. Увлекательно и пугающе. Кажется, я не могу дышать, когда мой взгляд мечется между ними, светлыми и тёмными. Принцем и его стражем.

Громко рассмеявшись, Син подходит к Каликсу, хлопает его по плечу, и напряжение, кажется, покидает их обоих. Когда Каликс фыркает и закатывает глаза, давление в моей груди немного ослабевает. Я не хочу видеть, как они ссорятся. Ни о чем, но особенно не обо мне — бессмысленное беспокойство, понимаю я, когда в следующую секунду раздражённый взгляд Каликса встречается с моим. Как будто он только что вспомнил, что я всё ещё здесь.