Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга

— А мне правда будет не все равно? — пылко спросила она, с надеждой заглядывая ему в глаза. — Что-то останется? Скажи! Я буду его любить?

Он отцепил ее пальцы от ткани, нахмурился, задумавшись, и пошел к выходу.

— Скажи! Любовь останется? — выкрикнула Эльза ему вслед, но Джонни не обернулся.

Эльза открыла папку, слезинка капнула на бумагу, расплываясь.

— Сердце вампира. Александр Дробовицкий, — прочитала она надпись на титульном листе. — Ох, вот так встреча…

Поднявшись на сцену, она откинула крышку рояля и поставила ноты на пюпитр.

Спустившись по лестнице почти до самого низа, Джонни повернул в коридор, заканчивающийся неожиданно яркими шторами из разноцветных пластиковых бус. Он раздвинул их и вошел в комнату.

— Мы сделаем это сегодня, — сказал он трем вампирам, поднявшимся как по команде при его появлении. Два рослых парня с одинаково пепельными волосами и стройная блондинка синхронно поклонились.

— Джонатан, мы ведь еще не все собрали! — возразил один из них.

— Главное есть. Промедление может сорвать наш план. Никки, Дэнни, несите кровь. Лесси, оставайся здесь и никого не пускай.

— Но если сюда зайдет Микаэль! — девушка вопросительно на него посмотрела.

— Не зайдет. Он занят своей новой игрушкой, которая слишком много знает… К тому же он ни за что не притронется к этим безвкусным шторам, — усмехнулся Джонни и отдернул покрывало с постамента, стоящего посреди комнаты. В каменном гробу, разделенное на куски, лежало черное тело.

Глава 51

— Кшистоф, — Мари заглянула в кабинет к шефу, — тебя ждут на пресс-конференции по голошеим. — Ты идешь? Или, если хочешь, я могу выступить.

— Не надо, — буркнул он, пялясь в монитор. — Ты уже выступила как-то раз, в том месяце.

— Нормально же все было! — возмутилась Мари.

— Все по делу говорила, — согласился Кшистоф, поворачиваясь к ней. — Вот только зря ты при этом медленно расстегивала пуговки на форме — тебя никто не слушал.

— Тебе не понравилось? — она оперлась на дверной косяк и потянулась как кошка.

— Понравилось, — признал он и, смутившись, тихо добавил. — Может, сходим куда-нибудь?

— Наконец-то! — воскликнула она, сияя и глядя ему в глаза. — Давай сразу ко мне.

Кшистоф покраснел, рыжие усы встопорщились.

— Мари…

— Ладно, если хочешь, сначала поужинаем, в рыбном ресторанчике, — улыбнулась она и пошла за рабочее место.

Кшистоф вышел, поймав стажера лиса, подтолкнул его в свой кабинет.

— Следи за медведем, — приказал он. — Он въехал в город, уже человеком. Если снова обернется, сразу сообщай.

— Есть, — кивнул тот.

Микаэль вошел в концертный зал, сел в кресло и кивнул Эльзе.

— Начинай.

— Я не все могу сыграть, — буркнула Эльза, не глядя на альфу. — Только партии для фортепиано. Откуда взялись эти ноты?

— Перед тем, как задать мне вопрос, ты должна спросить разрешения, — ровно заметил альфа. — Их отдала мне безутешная вдова композитора.

— Я бы поспорила с тем, что смерть мужа сильно ее огорчила, — возразила Эльза.

— Второе замечание: ты никогда не будешь со мной спорить, — сказал альфа. — Хотя можешь высказать свое мнение, если я о нем спрошу.

Эльза закатила глаза к потолку.

— Смерть мужа действительно не стала для нее ударом, — продолжил альфа, разглядывая Эльзу. — Ведь она сама его и убила.

— Айседора?! — Эльза посмотрела на Микаэля, но, встретившись взглядом с ледяными глазами, отвернулась.

— Ее слегка подтолкнули, заинтересовали… К тому же, у нее были личные счеты с мужем. Я не вникал. Этим занимался Джонни. Кстати, интересно, где он…

Альфа прикрыл глаза, и Эльза почувствовала неясную зовущую тоску в груди.

— Мы можем общаться на расстоянии, — пояснил Микаэль. — Это очень удобно. Давай же, играй, Элли. Мне не терпится послушать.

Эльза, вздохнув, положила руки на клавиши и взяла первый аккорд. Она играла не для альфы. Музыка, созданная Дробовицким, была написана будто специально для нее. Пронизанная отчаяньем, безысходностью и трагедией, она звучала в ее душе, срываясь с кончиков пальцев и наполняя зал до самого звездного купола.

Микаэль откинул голову назад и закрыл глаза, наслаждаясь.

Поднявшись на верхний этаж, Джонни открыл дверь и вошел в пустой зал. Панорамное окно плеснуло в него всполохами заката, окатило густым золотом, и он прищурился, прикрываясь рукой от солнца. Сдвинув со стены одинокую картину с водяными лилиями, открыл старый, потемневший от времени сейф и вынул из него черный череп с длинными клыками. Джонни поднес его к лицу, заглянул в пустые глазницы.

— Надеюсь, ты утолишь мой голод, Бальтазар.

Он вдруг вытянулся по струнке, замер, задрожал, как щенок, завидевший хозяина. Стиснув зубы, оперся рукой о стену.

— Не сейчас, Микаэль, — пробормотал он. — Только не сейчас! Я занят!

Глаза его подернулись серебристой пленкой, которая постепенно растаяла, сменяясь привычной чернотой. Выдернув из-под кресла шкуру и перекинув ее через плечо, Джонни вышел из зала.

Тонкая тень вампирской башни протянулась через весь город, разрезая его пополам черной спицей, закат залил небо кровью, и подтаявший грязный снег, лежащий пятнами на тротуаре, походил на засохшие корки ран. Перед входом в башню стояла лишь машина Бруна. Феликс с визгом припарковался рядом с ней, так что Клиф по инерции боднул головой переднее сиденье.

— Берем Сесилию, патроны, японские звездочки, — перечислил Брун, отстегивая ремень безопасности. — Эльзу от них сутки плющило, хотя она к ним едва притронулась.

— Звездочки не убивают, — нахмурился дед. — Замедляют хорошо, это да.

— Тоже пойдет, — кивнул Брун. — Главное — прорваться к альфе.

— Лучше к Джонни, — возразил Феликс. — Отобрать у него сердце Бальтазара и разбить.

— Будем действовать по обстоятельствам, — не стал спорить Брун. — Черт его знает, сколько мы вообще сможем продержаться в вампирской башне. Может, геройски погибнем еще у порога.

— Может статься и так, — согласился дед. — Помни, медведь: у вампиров слабое место одно — сердце. Его надо расколоть, как орех. Пулей не всегда получается, даже если точно попасть. Хотя мои действуют почти наверняка — разрывные.

— Брун! — Клиф схватил друга за рукав. — Последний шанс передумать! Ты знаешь ее всего одну зиму!

— Это была классная зима, — улыбнулся он. — Все, дед, пошли.

— Брун! Хотя бы обернись! Медведем ты сильнее, — взмолился Клиф.

— А вот не факт, — возразил Брун. — Джонни в два счета меня завалил, когда я был в шкуре. А с дедовым арсеналом у меня шансы побольше, я надеюсь.

Выпрыгнув из джипа, он открыл багажник, вытащил пулемет. Повесив на себя крест-накрест несколько лент с патронами, закинул на плечо мешок со звездочками. Феликс сунул за пояс два пистолета, рассовал по внутренним карманам жилетки колышки.

— Брун! — крикнул Клиф, выглянув из машины.

Брун не обернулся. Он открыл черную дверь башни и внес Сесилию внутрь.

Вампир, бледный и вялый, как прошлогодний чеснок, загородил проход. Вжикнув, японская звездочка впилась лучиком в белый лоб, по которому, словно по фарфоровой вазе, разбежались тонкие черные трещинки. Вампир зашипел, оскалив кривые клыки, выдернул звездочку, и рана затянулась, как не бывало. Он шагнул к ним и, пошатнувшись сломанной куклой, оперся на колонну, едва не упав.

Подскочив, дед с размаху всадил кол ему в грудь. Разинув рот, вампир осел на мраморный пол, а потом быстро скукожился. Кожа почернела, лопнула, облезая струпьями, похожими на хлопья пепла. Брун пнул ногой иссохшую мумию в слишком большом для нее костюме.

— Один готов, — сказал дед, его хриплый смех взлетел под каменные кроны деревьев вороньим карканьем.

— Тише, — прошептал Брун, покатив Сесилию вперед. — Может, сумеем продвинуться дальше, не привлекая внимания.