Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

Эйслинн лишь ворчливо фыркнула ему вслед. Письмо, которое она писала, застыло в голове, мысли расплылись. Оно должно было быть идеальным — ведь не каждый день пишешь королю с просьбой о помощи.

Она откладывала этот момент сколько могла. Как наследница большого владения, которую некоторые считали узурпаторшей, она не была уверена, что король Мариус поддержит её. Пока королева Игрейна была здорова, она позволяла сеньорам заниматься своими делами, вмешиваясь только при необходимости. Король Мариус, напротив, предпочитал жесткий подход.

Меррик Дарроу годами избегал королевского внимания. Но теперь, когда Игрейна вновь болела, а власть перешла к Мариусу, вмешательство стало неизбежным.

Эйслинн понимала, что вынуждена просить помощи у того, от кого отец старался держать подальше. Но теперь, не получив от него вестей, у неё не оставалось выбора.

Минимум, что она могла сделать, — предупредить короля о возможном пересечении Королевского Леса отрядом наемников. Те нередко лагерем располагались на границе, дожидаясь найма от маркграфов или начала очередной войны между Каледоном и Эйреаном. Она не могла допустить, чтобы Джеррод, сам того не желая, спровоцировал конфликт.

Тупиком для неё оказалась просьба к королю перехватить наёмников. Броситься к ногам короля Мариуса, моля о пощаде, не вызывало энтузиазма — но и вариантов почти не оставалось.

Эйслинн понимала: это привлечёт внимание короля и, вероятно, его вмешательство. Она также знала, что вмешательство может включать и брачное предложение — как предупреждал отец.

Она не думала, что король сможет предложить кого-то столь же отвратительного, как Байард… но ужасных людей хватало — даже если они щеголяли в парче и лакомились деликатесами.

В сущности, не имело значения, кого именно король предложит, если решит навязать ей мужа — это всё равно будет не тот, кого она хочет. Именно поэтому Эйслинн не могла дописать вторую половину письма, чувствуя, как сердце разрывается от одной мысли дать этому шанс.

Углы замыкались, пути сужались. Надежда на благополучное завершение казалась призрачной, если не невозможной.

Она не хотела терять Хакона. Не хотела уступать Баярду. Но каждый новый день без вестей от отца звенел тревогой в её голове.

Капитан Аодан постучал костяшками по открытой двери, предлагая желанное отвлечение. Когда он собрался поклониться, Эйслинн жестом указала на дверь, без слов попросив закрыть её.

Когда дверь захлопнулась, оставив их наедине, Эйслинн позволила плечам расслабиться. Дело было не в том, что она не доверяла охране или подозревала горничных в подслушивании — просто закрытая дверь давала ощущение безопасности.

Ни одно её слово не должно было выйти за пределы этой комнаты.

— Миледи, — приветствовал он её.

— Спасибо, что пришёл. Есть новости?

— Ничего срочного. Люди барона Баярда размещены в западных казармах. Я держу их отдельно от нашего гарнизона, как вы велели.

— Хорошо, — это не решало всех проблем, но Эйслинн чувствовала себя спокойнее, когда рыцари Баярда находились в изоляции. — Они подчиняются?

Аодан поджал губы.

— Некоторые уже начали кутить в городе. Барон Баярд… менее строг со своими людьми.

Этого Эйслинн и боялась. Люди Байарда в городе, готовые по первому сигналу учинить разгром. Замковая прислуга и без того была на взводе из-за потенциальной угрозы от Джеррода, а теперь ещё и здесь расквартированы незнакомые рыцари. Горожане скоро начнут задаваться вопросом, что происходит. Байард часто наведывался в Дандуран, но никогда — в сопровождении целого отряда.

— Убедились ли вы в их лояльности?

Вчера, взяв эмоции под контроль, Эйслинн немедленно вызвала капитана Аодана и рассказала ему о заговоре Баярда. Она никогда не видела на лице капитана столь мрачного выражения — на мгновение ей даже показалось, что он вот-вот выбежит из кабинета и вызовет барона на дуэль, чтобы защитить её честь.

Аодан был честен до мозга костей, и подобные грязные уловки — угрозы в адрес женщин — выходили за все допустимые границы. Его возмущение принесло Эйслинн некоторое утешение: значит, она не просто избалованная девица, протестующая против интриг Баярда.

Эйслинн поручила капитану Аодану выяснить, есть ли среди рыцарей те, кого можно переманить на их сторону, а также найти способы подорвать авторитет Баярда. И, конечно, держать барона под незаметным наблюдением.

— Пока нет, миледи. Это займёт время. Но их капитан… больше интересуется золотом, чем честью, — он выплюнул эту оценку, и Эйслинн поняла: для Аодана подобное описание было сродни жесточайшему оскорблению.

— Это может нам пригодиться. Если мы сможем подкупить достаточно людей, оставшиеся не представят угрозы.

— Я уже поручил своим лучшим людям держать их в поле зрения. Пока пусть чувствуют себя как дома. Пусть пьют, тренируются, расслабляются. Чем комфортнее им будет, тем больше ошибок они совершат. Вопрос лишь в том, можно ли перехитрить лорда Падраика.

— Я верю, что можно. Но держи кого-нибудь рядом с ним — на случай, если придётся его изолировать. Это даст нам преимущество.

Аодан кивнул. Они были заодно — даже если план был им обоим неприятен.

— Мне больно видеть, как вам угрожают, миледи. Если бы это зависело от меня, Баярд уже гнил бы в подземелье.

— Спасибо, капитан. Но ради безопасности горожан мы должны играть в его игру. Просто нужно переиграть его.

Он ударил себя в грудь кулаком.

— Я вас не подведу. Вы в безопасности в собственном замке. И ваши люди вам верны. Они не скоро забудут это предательство.

— Спасибо, капитан. Ваша вера и преданность многое для меня значат, — без таких хороших людей, как капитан Аодан, вокруг, она бы давно сломалась.

Капитан поклонился и, обменявшись ещё несколькими фразами, удалился.

Он оставил Эйслинн с тяжёлым, но решительным сердцем.

Теперь у них был план. Ей не придётся подчиняться Баярду — она обыграет его в его же игре. Нужно лишь выиграть время, заручиться поддержкой других вассалов, и когда вернётся её отец, она с удовольствием посмотрит, как Байард будет хныкать в тюремной камере.

И всё же — это был лишь план. А планы имеют привычку рушиться.

Позже в тот же день Эйслинн получила письмо.

влетела в комнату, её щёки пылали почти так же ярко, как волосы, а грудь вздымалась от учащённого дыхания. Ухватившись за край стола, она буквально швырнула письмо Эйслинн, воскликнув:

— Печать вашего отца!

Сердце Эйслинн подпрыгнуло. Она разорвала бумагу — и замерла.

Первое прочтение — путаница. Второе — ужас. Третье — разбило сердце.

Дитя,

Пишу тебе с ложа больного на границе Пирроси. Мы получили сведения от Кинвара, что похитители Сорчи скрывались в приграничной деревне. Мы выследили их и повесили. Но прежде чем удалось раздобыть припасы для обратного пути, нас подстерегли близ городка Салона.

В городе были признаки «потной болезни». Мы проигнорировали.

Судьба, как же я был глуп.

Половина отряда заразилась. Многие выжили, но выздоравливают тяжело. Мы в изоляции, сами за собой ухаживаем. Никто не сможет двинуться на север в ближайшие две недели.

Прости, дитя. Я должен был дождаться весны. Должен был сначала найти Джеррода. Я… я должен был поступить иначе.

Сделай всё возможное, чтобы защитить город. Пиши королю и королеве. Призывай армию. Делай то, что я сейчас не могу.

Ты — лучшая из нас, дитя. Твоя мать и я гордимся тобой. Я благодарю судьбу, что ты защищаешь наш народ.

Если выживу — вернусь и искуплю вину.

Вся моя любовь,

Твой отец

Слеза упала на страницу, размыв отцовские слова, и она поспешно отложила письмо.

Размокшие буквы безучастно смотрели на неё, обнажая жестокую правду.