Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

— О Рэлла Надежда! — причитала Мелита, ползая на коленях у кровати, — я не знаю что с ним. Праки Геранд, он вдруг заплакал, и я не могу его успокоить. Никак не могу. Может, у него зубки режутся, я не знаю. Наверное, он заболел. Простите меня глупую, что я Вас побеспокоила ночью. Посмотрите, как ему плохо. Помогите, пожалуйста, помогите ему!

Она рыдала очень натурально, памятуя наказ Праки Мелиты, что Надежда почувствует любую, даже мельчайшую фальшь в голосе или в мыслях. И что этот жестокий способ единственный, которым можно спасти саму Посланницу, отвлекая от собственных страданий, не столько физических, сколько моральных. Единственный способ, способный вывести ее из ступора. Материнский инстинкт должен был сработать. И уж если даже это не поможет…

Некоторое время Надежда так же безразлично лежала, глядя в потолок, потом отчаянный рев сына и причитания кормилицы сделали-таки свое дело. Она подтянулась на руках, кривясь от боли, села на кровати, и, взяв на руки ребенка, принялась его успокаивать.

И Праки Милреда благодарно молилась Защитнице.

— Получилось!

Надежда понемногу начала подниматься и угрюмой, практически постоянно молчащей тенью, бродила по своим апартаментам, избегая даже Альгиды.

Аллант все еще отсутствовал, и Найс, выбивая свою Праки из угнетенного состояния, вот уже третий день периодически обращался к ней за решением, по его мнению, очень срочных и неотложных проблем. Надежда, как обиженный ребенок надувала губы, смотрела обреченно и жалобно. Но ей приходилось, пересиливая себя, решать поставленные задачи. Она разговаривала с Найсом бесцветным, полностью лишенным эмоций голосом, отворачиваясь и не поднимая глаз. Она стыдилась сама себя и думала, что теперь все, включая и Найса, смеются над ней и презирают.

— Праки Найс, — обратилась она однажды, пристально разглядывая маленькую царапинку на инкрустированной деревом столешнице, — что мне теперь делать? Я же на люди выйти не смогу. Обо мне теперь невесть что думают и говорят.

— О, Небо! Какие глупости Вы говорите, Рэлла Надежда! Вы попробуйте, выйдите, и сами убедитесь, что это лишь ваши домыслы.

Аллант появился в спальне глубокой ночью и скорее почувствовал, чем услышал, что Надежда не спит. Не зажигая света, он тихо, на носочках, прошел и осторожно сел на кровать, что-то с легким шорохом положив на прикроватный столик.

— Ай-я… — поздоровался он на джанерский манер, почти беззвучно, на выдохе. — Я улетел, не предупредив, извини. Я потом уже сообразил, что нужно было хотя бы информблок тебе оставить. — Надежда молчала и не шевелилась даже. — Найс, наверное, тебе говорил, что я брал истребитель. Я тебе информблок отчетный записал, посмотришь потом, если захочешь. Короче, я разнес эту проклятую комету на атомы. Говорят, вспышку было видно даже днем. Вот так. Теперь она больше никогда не появится над Тальконой и никому больше угрожать не будет… Я — дурак. Мне нужно было сделать это сразу же, как только мне доложили о ее возвращении. Я не сообразил вовремя и подставил тебя. Простишь ли ты меня когда-нибудь?

Надежда, так же молча, извернулась, заползла головой ему на колени и ткнулась лицом. Гладкая теплая ткань джанерской формы так знакомо и полузабыто пахла кораблем и немножечко озоном.

Рука Алланта осторожно коснулась ее волос, поползла чуть прижимая, и еще и еще…

Его Мудрость Император Тальконы спал в эту ночь, не раздеваясь и даже не снимая обуви, поперек кровати и без одеяла, стараясь лишний раз не шевельнуться, чтоб не разбудить супругу, что доверчиво прижалась к нему и тихо дышала под мышку, держа одну ладонь у него на груди. Она не винила его в произошедшем, и это для Алланта было сейчас самым главным.

Бакет, телохранитель Алланта, предусмотрительно метнулся в сторону, освобождая дорогу. Рэлла Тальконы была в ярости. Дверь кабинета резко распахнулась от короткого удара ладонью. Аллант, сидящий за столом, удивленно поднял голову.

— Что случилось?

— Ничего! И кто это уверял меня, что Кадав попросил отпуск? По семейным обстоятельствам! Пока я никуда не выхожу! И главное, замену сам подобрал! А на самом деле что оказалось? И все так упорно молчали больше месяца! Все! Даже Бернет. Ты не имел права увольнять Кадава, а тем более заниматься рукоприкладством. Это не твой телохранитель, а мой.

— Но я же подобрал вполне достойного преемника. Еще скажи, что он не справляется. Не поверю!

— Раз уж он так тебе нравится, то и забирай его себе, третьим. Тем более, что речь идет вовсе не о профессиональных качествах твоего протеже, а о том, что ты неправомерно уволил моего личного телохранителя.

— Да его убить надо было!

— За то, что он первый догадался защитить меня?

— Но не таким же способом!

— А как сумел!

Аллант первый пошел на примирение, уступая:

— Ну, скажи Найсу, пусть он отыщет твоего незаменимого…

— Я сама.

— Тебе делать больше нечего, как за всякими слугами бегать? Ты — Рэлла этой планеты.

— А он — мой телохранитель.

— Делай, что хочешь… — как знаешь… устало выдохнул Аллант. — Я, действительно, хотел как лучше…

Бернет почти час пытался добиться связи со Стекольным. Как и полтора месяца назад инфоком друга был заблокирован на входящие сообщения из Талькдары. Тогда Бернет, представившись официально, потребовал у оператора разблокировать номер абонента. Приказ был незамедлительно выполнен, но к инфокому никто не подходил. И, когда времени почти не оставалось, и он уже хотел бросить все, потому что Рэлла Надежда вот-вот должна была выйти, замигала сигналка установленной связи. На экране появилась младшая сестра Кадава, старающаяся держаться по-взрослому строго и вежливо. Но вся строгость разом исчезла, когда она увидела Бернета.

— Праки Бернет! — обрадовалась она. — Ой, может быть хоть Вас брат послушает. Он сейчас все время такой… такой… — девочка бессильно махнула рукой. В ее глазах блеснули слезы.

— Подожди, не плачь. Включи инфоком в его комнате на внешнюю громкую связь. Я попытаюсь с ним поговорить.

— Я попробую Праки Бернет, если он меня пустит.

Кадав лежал на диване лицом в спинку, в грязной майке, мятых тренировочных штанах и босиком.

— Кадав… — позвал Бернет. Друг даже не повернулся, лишь досадливо дернул плечом. — Слышишь ведь! Повернись хоть.

Молчание и никакого больше движения.

— Кадав! Ты что, совсем сдурел, пока дома вылеживался?

Никакой внешней реакции.

— Ну и как хочешь! Можешь не поворачиваться. Главное, чтоб услышал. Короче! К тебе летит Рэлла Надежда. Примерно через два часа мы будем у тебя. Если ты еще в состоянии адекватно мыслить и понимать, ЧТО тебе говорят, то слушай. С тебя машина. Хоть роди, а скажи, что нашел.

Кадав рывком сел на диване.

И видок же был у него! Глубоко ввалившиеся воспаленные глаза, резко выступившие скулы, щетина, не меньше, чем недельной давности.

— Что?!

— Что слышал, красавец ты мой! Некогда мне. Все. Вылетаем уже.

И отключился.

Так и стоящая в дверях сестренка внимательно следила, как первые три минуты ее донельзя опустившийся братец заторможено смотрел на погасший экран инфокома. А затем, чуть не сбив ее с ног, бросился в ванную. И девочка побежала к матери обрадовать, что Кадав встал и, похоже, собирается взяться за ум.

Вскоре, чисто выбритый, он тоже примчался к матери:

— Мам! Дай мне рубашку. Белую. Быстрее! И носки, новые. Брюки я нашел.

И, еще не успев, как следует, одеться, набрал на инфокоме справочник, что-то быстро просмотрел и через полминуты набрал номер:

— Это фирма «Драйв»? Меня интересует последняя модель «Сарнетты» белого цвета. Нет, только чисто белого. Вы в состоянии выполнить срочный заказ? Машина должна быть у ворот моего дома не позднее, чем через час. Возможно? Хорошо. Дополнительные требования? Синяя лента и Государственный флажок Тальконы на капот. Да, именно так. Да. Знаю. На ваше усмотрение. Да. Эта цена в пределах разумного. Но, напоминаю, машина нужна не позднее, чем через час. Иначе я расторгну сделку.