Невеста для полковника (СИ) - Ф. Татьяна

Спустя четыре часа и восемь чашек кофе, я захлопнул последний талмуд. Широчайший пантеон богов, герои народных эпосов, низшие демоны и прочая нечисть, но ничего про ведьм. Я пытался найти что-либо в электронном архиве, используя слова «ведьма», «колдунья», «целительница», «экстрасенс», «ясновидящая». Я понимал, что последние слова не связаны с Сати, но вдруг кривая поисков вывела бы меня на нужную информацию. Христианство и ислам сильно потеснили традиционные осетинские верования, многое забывалось или превращалось в сказки, публикуемые разве что в детских книжках. Да, примерно треть населения еще относит себя к последователям религии предков, но и они не придают ей большого значения. В принципе, это же можно сказать об обществе в целом, да и не только о Северной Осетии.

Меня мало занимал вопрос веры данного государства, это не моя прерогатива и я не лезу не в свое дело. Меня интересовала лишь Сати и то, кем она является. Вернуть с того света умеет не каждый, а уж тем более без специального оборудования. И я пытался понять, почему она так категорично себя ведет.

— Вам помочь? — раздался женский голос справа.

Я обернулся. Немолодая Фатима, как значилось на ее бейдже, в старомодных очках, стянутыми в строгий пучок волосами и длинном национальном платье, держала в руках стопку книг.

— Да, — ответил я. — Мне нужна любая информация о…эээ… женщинах, живущих вдали от селений и имеющих дар лечить.

Та как-то понимающе улыбнулась и махнула рукой, приглашая последовать за ней. Мы зашли в хранилище, куда имелся доступ только сотрудникам библиотеки и довольно долго плутали между несгораемых шкафов и книжных полок. Когда я перестал считать повороты, мы остановились. Фатима долго вела пальцем по тонким корешкам изданий в обложках, пока не нашла то, что искала.

— Вот, — она осторожно вытащила потрепанное издание советского периода. — Думаю, здесь вы найдете то, что ищете. Можете присесть, — она указала на старенькое кресло, — этот фонд, к сожалению, выносить из помещения запрещено. У вас примерно, — она посмотрела на наручные часы, — час.

— Почему всего час? — удивился я.

— Сегодня короткий день и библиотека закрывается раньше. И будьте осторожны, — добавила она. — Издание в единственном экземпляре, копированию не подлежит.

Я поблагодарил Фатиму, устроился в кресле, угрожающе скрипнувшем под моим весом, и углубился в чтение.

Мне хватило одной минуты, чтобы понять — это то, что я искал. Восемнадцать страниц машинопечатного текста, изложенного максимально сухо и в духе советского неверия ко всему, чего объяснить с первой попытки невозможно. Автор, ярый приверженец комсомола, тем не менее подробно изложил все факты своего знакомства с некой язычницей. Попавшего в браконьерский капкан члена компартии Виктора Сухостоева спасла странная женщина, назвавшаяся Аминат. Ему удалось немного разговорить ее, пока получал свое «санаторно-курортное лечение» в лесных апартаментах хозяйки. Причем ему повезло с информацией больше чем мне. Она рассказала, что живет в лесу всю жизнь, людей видит редко, в основном они приходят сами. «По-русски говорит плохо, короткими фразами с сильным акцентом. Лечит избирательно, «кого боги разрешат». Способность передается от матери к дочери. Очень суеверна, верит в знаки судьбы, говорит про каких-то духов». Далее автор вполне ожидаемо объявил это ненаучным бредом, но факт быстрого излечения подтвердил, не забыв упомянуть высокие достижения отечественной медицины в области фитотерапии и «несомненные» знания о ней Аминат. Особенно повеселил абзац про секс: «учитывая гостеприимство советской женщины, не смог ей отказать в просьбе личного характера».

Выгнали Сухостоева уж очень аргументировано: «Испокон веков повелось, тебе — помощь, мне — дитенок». Впрочем, Сухостоев особенно не настаивал, а лишь отметил в своем уникальном труде то, что «в данном пласте населения отсутствует понимание роли отца, формирующего нравственные установки будущего комсомольца». Было понятно, что последняя фраза была нагло украдена из какого-нибудь марксистского труда, но для меня она определила главную суть проблемы. Если каждая такая целительница выдворяла биологического отца на все четыре стороны и воспитывала ребенка одна в глуши, неудивительно, что это поведение становится для нее «нормальным». У Сати никогда не было отца, по словам Абдулы она жила с матерью на краю аула до десятилетнего возраста. Минимальный социальный минимум получен, вот почему она хотя бы по-русски говорит хорошо. Кстати, интересно, почему ее мать проживала все-таки в ауле, а не в лесной глуши, как это делает ее дочь?

— Что вы здесь делаете? — вырвал меня из размышлений резкий голос и я поднял глаза.

Передо мной стояла высокая женщина в темном брючном костюме, с короткой стрижкой и крайне недовольным выражением лица.

— Уже ухожу, — я поднялся. — Передайте, пожалуйста, Фатиме огромную благодарность. Она очень мне помогла.

— Кому? — переспросила женщина.

— Фатиме, — терпеливо повторил я.

Женщина изогнула бровь.

— Я руковожу этой библиотекой больше десяти лет, — произнесла она. — У меня нет сотрудников с именем Фатима. Повторяю вопрос: что вы здесь делаете? Это закрытый для посещения фонд.

— Как нет? — искренне удивился я. — Она мне дала вот это и сказала, что у меня всего час, потому что сегодня в библиотеке короткий день.

Я протянул издание Виктора Сухостоева директору учреждения и застыл. На обложке была изображена девочка, ревущая над плывущим в речке мячиком. Автор — Агния Барто.

— Я вызываю полицию!

Я одной рукой вытащил удостоверение, показал его взволнованному руководителю библиотеки, а другой открыл книжку на случайной странице.

Константин

Невысокая немолодая женщина в национальном костюме быстрым шагом вышла из библиотеки, повернула за угол и нырнула в сильно разросшиеся кусты шиповника, где вспыхнула серым дымом, скрываясь от всех. Когда непрозрачная пыльная субстанция развеялась, на месте Фатимы, отфыркиваясь и почесывая передней лапой нос, остался маленький рыжий лис. Замер на секунду, шумно чихнул и устало лег прямо на землю. Повернул голову и глубоко вдохнул. После чего стал ждать.

Бросок и точное попадание. Третья сигарета отправилась к своим двум товаркам, а точнее к тому, что от них осталось. Я вытащил четвертую, покрутил ее в пальцах и швырнул в зеленое пошарпанное недоумение под названием урна обыкновенная постсоветская.

Это что такое, блять, было? Я не про мое эпичное выдворение из библиотеки, директора которой совсем не смутило удостоверение. Более того, она действительно вызвала полицию, и я посчитал, что лучше удалиться подобру-поздорову, тем более все, что нужно, я узнал. А теперь стоял и нервно выкуривал пачку сигарет, пытаясь собраться с мыслями. Кто меня провел в этот закрытый фонд? Зачем это было нужно? Даже если предположить, что кто-то решил подшутить надо мной, я видел своими глазами — вот этими глазами, которым я привык вообще-то доверять! — рассказ Виктора Сухостоева об Аминат. История, похожая на мою как сестра-близнец, одновременно испугала и породила еще большую решимость разобраться в произошедшем. А еще эта лошадка…

Блять, лошадка…

Я швырнул всю пачку в урну и быстрым шагом направился к гостинице, в которой — офигеть! — можно припарковать лошадь. Кому расскажи в столице — не поверят. Стоит это удовольствие дороже, чем парковка для машин, но яблоки моей красавице обеспечены.

Мысли, наводнившие мозг, не давали спокойно принять решение. Одна твердила, что надо быстро продавать гужевой транспорт и по примеру господина Сухостоева оставить существующий порядок бытия в том виде, который существовал, как видимо, уже не первый десяток лет. Вторая намекала на то, что быть может кому-то пора лечиться и уже не у лесной колдуньи, а у специалиста с дипломом, желательно психоневрологического направления. Третья умоляла остановить первого попавшегося прохожего и спросить, где ближайший спортивный магазин и продаются ли там палатки. Четвертая сидела в глубоком кожаном кресле, пила коньяк и предлагала мне заняться этим же в реальности. Алкоголь же убивает нервные клетки, правда? Останутся одни спокойные. Пятая зудила: «Тебе говорили, а ты не верил, дурилка картонная».