Вдовствующая герцогиня замка Оргарон - Соколова Надежда

Полгода. Срок, одновременно и обнадеживающий, и пугающий. Достаточно, чтобы все обдумать, но слишком мало, чтобы найти того единственного.

– Есть ли подводные камни? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Арнольд нахмурился, доставая самый древний из свитков:

– Вот этот документ… – его пальцы осторожно скользнули по потрескавшейся коже, – требует, чтобы ваш избранник имел титул не ниже графского и владел как минимум десятью деревнями.

Великолепно! Теперь мне предстояло не просто искать человека по душе, но и проверять его геральдику и налоговые декларации.

– Этот закон редко применяется, – добавил Арнольд, не замечая моего раздражения, – но императорские юристы могут о нем вспомнить. В таком случае ваш брак рискует быть аннулированным.

Какая прелесть! Ну спасибо, ваше величество, вы мне отличную свинью подложили.

Я сжала губы, чувствуя, как нарастает гнев. Теперь моя и без того сложная задача превратилась в настоящую головоломку – найти достойного человека среди ограниченного круга "подходящих" кандидатов.

Я выслушала последние уточнения Арнольда, механически кивая в такт его размеренной речи. Его пальцы, покрытые чернильными пятнами, аккуратно сложили пергаменты в кожаную папку, которую он затем передал мне вместе с кратким конспектом – аккуратно переписанными на тонкий пергамент основными тезисами. После формальных прощаний я направилась в книгохранилище, жажду отвлечься от юридических тонкостей и погрузиться в мир литературы.

Библиотека замка представляла собой настоящее чудо – плод многовековых усилий десятков поколений моих предшественников. Проходя через массивные дубовые двери с бронзовыми совами вместо ручек, я в очередной раз замерла в восхищении.

Западная башня целиком отдана под хранилище знаний. Высоченные своды, расписанные фресками с мудрыми совами, парящими среди звезд, создавали ощущение, будто находишься в древнем храме. Солнечные лучи, проникая сквозь витражи с рунами познания, рисовали на каменном полу постоянно меняющиеся узоры из синих, золотых и багряных пятен.

Ряды дубовых стеллажей, почерневших от времени, уходили ввысь на три яруса. Их заполняли фолианты в потертых кожаных переплетах с поблекшим золотым тиснением, аккуратные кодексы в парчовых обложках и свитки, перевязанные шелковыми шнурами. В центре зала стояли массивные читальные столы из черного дерева, над которыми на бронзовых цепях покачивались зеленые стеклянные лампы – их призрачный свет дрожал на страницах раскрытых томов.

Воздух был насыщен ароматами старинного пергамента, пчелиного воска и едва уловимой горчинки – возможно, следов древних алхимических эссенций. По углам вились узкие винтовые лестницы с облупившейся позолотой, ведущие на галереи с трактатами по магии и алхимии.

Особую атмосферу создавала тишина – не гнетущая, а умиротворяющая, словно само помещение дышало знанием. Даже мои шаги по персидскому ковру с вытканными рунами мудрости звучали приглушенно, будто библиотека шептала: "Тс-с, здесь размышляют".

В дальнем углу, устроенном для комфортного чтения, стояли два кресла с высокими спинками, обитые бархатом с вышитыми полевыми цветами. Между ними располагался небольшой столик из полированного ореха с резными ножками в виде совиных лап. Я провела рукой по его гладкой поверхности, ощущая под пальцами прохладу дерева и едва заметные следы от чернил – свидетельства множества часов, проведенных здесь за чтением.

Я медленно прошлась вдоль дубовых стеллажей, пальцы скользили по корешкам фолиантов, ощущая подушечками фактуру кожи и пергамента. Каждый том был уникальным произведением искусства – одни украшены затейливым золотым тиснением с растительными орнаментами, другие инкрустированы полудрагоценными камнями, третьи заключены в серебряные оклады с эмалевыми вставками.

Мой взгляд привлек недавно переплетенный трактат в бордовом сафьяне с четким золотым тиснением. Я бережно извлекла его с полки, ощутив под пальцами бархатистую поверхность обложки и уловив тонкий аромат дубильных веществ.

Устроившись в глубоком кресле у резного столика из орехового дерева, я раскрыла книгу. Страницы, отливающие легкой желтизной, оказались плотными и приятными на ощупь. Каждый раздел начинался с изящной буквицы, украшенной виноградными лозами и колосьями.

Иллюстрации поражали детализацией: здесь были изображены террасные поля, орошаемые магическими каналами; сады, где плоды зрели под присмотром древесных духов; даже домашние духи-помощники, похожие на пушистых ежей, помогающие собирать урожай. Особенно меня заинтересовала гравюра, изображающая ритуал благословения посевов – жрецы в белых одеждах рассыпали по полю светящиеся зерна, а крестьяне с благоговением наблюдали за процессом.

Текст, написанный четким каллиграфическим почерком, подробно описывал не только традиционные методы земледелия, но и магические практики: как с помощью простых заклинаний увеличить урожайность, какие амулеты защищают от вредителей, какие лунные фазы наиболее благоприятны для посадки разных культур. На полях встречались аккуратные пометки предыдущих читателей – возможно, моих предшественников, которые тоже изучали это руководство.

Глава 9

Книга, которую я выбрала, называлась «Плодородие земли: алхимия, духи и заклинания». На развороте первой страницы красовалась детальная схема магического поля, разделенного на геометрические сектора с аккуратными подписями. Каждый участок был прорисован тончайшими линиями тушью, с мельчайшими деталями – даже травинки казались живыми под кистью иллюстратора.

Сектор огня изображался как квадрат с алой каймой. В пояснении говорилось, что здесь следует закапывать обсидиановые кристаллы, добытые на склонах вулкана Драконья Пасть. Эти черные, переливающиеся на свету камни сохраняли тепло даже в лютые морозы. Автор рекомендовал окружить этот участок грядками с розмарином, тимьяном и шалфеем – их аромат в летний зной смешивался с минеральным запахом камней, создавая целебную атмосферу.

Круг воды был выполнен синими чернилами с серебряными бликами. В центре изображался колодец с причудливыми рунами, вырезанными на дубовых плахах. В тексте подробно описывался ритуал: на рассвете, держа в руках ветку ивы, нужно трижды обойти колодец, нашептывая древние слова. К полудню небо затягивалось тучами, а к вечеру начинался мягкий, благодатный дождь.

Самый загадочный – треугольник земли – был заштрихован коричневыми тонами. Здесь изображались миниатюрные алтари из необожженной глины. Автор скрупулезно перечислял подношения: первый сноп нового урожая, липовый мед в глиняной плошке, три капли крови (обязательно из безымянного пальца). Взамен духи-кормильцы охраняли поля от кротов-оборотней, чьи норы на иллюстрации светились зловещим ядовито-зеленым свечением.

Особенно увлекательной была глава, посвященная зерновым элементалям. Маг-агроном Виллард горт Терранский с почти поэтическим вдохновением описывал этих невидимых существ: "Когда ветер колышет колосья, это не ветер – это они перешептываются". Ритуал задабривания включал оставление в последний день жатвы дубового кувшина с ячменным пивом и самой крупной тыквы с вырезанной улыбкой. На полях книги чья-то старая рука сделала пометку: "Проверено – урожай 1247 года превзошел все ожидания!"

Отдельная глава книги была посвящена алхимическим удобрениям, ее страницы украшали замысловатые схемы перегонных аппаратов и точные пропорции ингредиентов.

Зелье "Корень силы" описывалось с особой тщательностью:

Пепел феникса (добываемый раз в семь лет из гнезд на вершинах огненных гор)

Кора тысячелетнего дуба (только северная сторона, собранная в день зимнего солнцестояния)

Роса с паутин лесных ткачей (собираемая в серебряный сосуд до восхода солнца)

Иллюстрация показывала, как зеленоватый дым от этого зелья, вылитого в борозды, обвивает стебли растений, заставляя их тянуться к небу.