Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Та качает головой. — Не изменились, — настаивает она.

Нирида сжимает челюсти и наклоняется над столом, чтобы схватить бутылку и тоже налить себе выпить. Эгеон хочет корону, которая сделает его королем-консортом рядом с Королевой Королей, и ему плевать, существует ли эта королева на самом деле.

— Король Девин из Нумы в курсе? — Нет, — отвечает Нирида. — И он согласится со мной, что лучше этому не распространяться.

— Разумеется, не нужно распространяться. Мои гонцы уже отправились предупредить Девина о предательстве генерала Эльбы. Я убедю его отправить часть войск в Сулеги.

— Он рискнет снова враждовать с ними? — спрашиваю я, вспоминая наш разговор. — У него больше нет выбора. Теперь он часть этого альянса и будет сражаться, чтобы защитить наши интересы.

Надеюсь, он прав. Нам сейчас не нужны внутренние распри. Не тогда, когда Сулеги нас уже подвело. Слишком много открытых фронтов, слишком много пожаров, которые нужно тушить.

— Значит, на войну, — объявляет Эгеон и глубоко вздыхает. — Каков план с Дочерью Гауэко?

И тогда все смотрят на меня.

Глава 33

Одетт

Я пытаюсь запомнить лица тех, кто сопровождает нас сегодня вечером. Бреннан садится напротив меня, я также различаю нашу наставницу по ядам и токсинам, преподавателя по гриму, учителя рукопашного боя… Мне говорят, кто остальные, но трудно угадать, настоящее ли это лицо или новое. Есть знакомые лица, товарищи по Ордену, которые готовились вместе со мной, но я даже не знаю, кто они.

Вечер предназначен для того, чтобы слушать и учиться. Я стараюсь не говорить слишком много, даже если некоторые упорно задают вопросы… как Бреннан. Ему труднее отказать, и я тщательно взвешиваю слова, слетающие с моих губ.

— Скажи мне, Одетт, ты познакомилась с соргинак Илуна? — хочет знать он.

Я делаю глоток из своего бокала, подбирая слова. — Я познакомилась с ковеном, укоренившимся в архаичных традициях и жестоких испытаниях, — отвечаю я.

Я осознаю, что Леон слушает внимательно.

— Это правда, — считает Бреннан. Он тоже отпивает из бокала, но выглядит расслабленным. — В Илуне всегда были склонны к драматизму.

Интересно, знал ли он мою бабушку, знал ли моих родителей… доверяли ли они ему.

— Ты родом оттуда? — спрашиваю я.

Бреннан бросает на меня расчетливый взгляд. — Да, хотя я никогда не задерживался подолгу ни в одном ковене. — Он ставит бокал на стол. — Ты узнала что-нибудь полезное от этих ведьм?

— Ничего, что стало бы для меня новостью. — Они её тренировали, — добавляет Леон. — Лиру Алию тоже.

Я ненавижу, когда он её так называет, но не двигаюсь и не отвечаю. Лишь киваю и позволяю разговору течь дальше, словно мне всё равно.

Хотя они изо всех сил притворяются, что все сидящие за этим столом равны, пропасть, разделяющая их, всё еще огромна. Инструкторы — это по большей части озлобленные ведьмы и колдуны, последователи радикальных идей Дочери Мари, сбившейся с пути. Другие, Вороны, всё еще живут по их милости, покорные из-за недостатка информации, из-за неведения. Это люди, которые не знают, какой силой обладают.

Они не знают, что в те разы, когда нас пытали, морили голодом или калечили ради блага миссии, хватило бы одной мысли, чтобы убить их всех, чтобы освободиться.

Не говорится ни о чем компрометирующем, ни о чем, что подразумевало бы эмоции, ни о чем, что требовало бы ответов на опасные вопросы. В основном обсуждают статус других миссий, все они в Королевстве Львов; и я представляю, что даже пакт, заключенный мною с лжекоролевой, недостаточен, чтобы помешать им избегать упоминания любых миссий, подразумевающих подмену на территории Волков.

Они еще не знают, как я отреагирую. Интересно, осознают ли они, что я не могу причинить вред никому из них?

Я оглядываю стол и понимаю, насколько я беззащитна. Я одна.

Лжекоролева уходит рано, чтобы заняться делами Морганы, и когда я понимаю, что больше не смогу вытянуть информацию, не вызывая подозрений, я тоже откланиваюсь.

Я выхожу в коридор, освещенный факелами, всё еще чувствуя напряжение, бегущее по телу. Я ощущаю его как ток, спускающийся по рукам, когда теплое прикосновение пальцев к моему запястью останавливает меня.

Я резко оборачиваюсь с бешено колотящимся сердцем. И встречаю серо-зеленые глаза, принадлежащие жизни, которой не бывать, нерассказанной истории.

На этот раз я жду, пока он заговорит первым. — Идешь к себе? — Он ждет, пока я кивну. — Можно тебя проводить? — Конечно, — отвечаю я.

Если я правильно помню, ему сейчас должен быть двадцать один год. Волосы, которые раньше он стриг под корень, теперь отросли и аккуратно зачесаны набок. Под пробивающейся щетиной я замечаю новый шрам на подбородке.

Мы идем, и он не в силах вымолвить ни слова, поэтому я облегчаю ему задачу. — Ну и? Чем ты занимался всё это время, Алекс?

Он останавливается посреди коридора. — Меня зовут не Алекс. Меня зовут… — Лоренцо. — Я улыбаюсь. — Я помню.

Он отводит взгляд, слегка смущенный. В коридорах никого нет, кроме стражников, патрулирующих дальше, перекидываясь ленивыми фразами.

— Я больше не использую фальшивое имя, — признается он. — Но используешь это лицо.

Он резко вдыхает, удивленный моей прямотой. — Это… твой настоящий облик?

Я киваю и позволяю ему рассмотреть меня, но он не осмеливается делать это долго. Откашливается, и мы снова замолкаем в коридоре, так что я начинаю идти, и у него нет иного выбора, кроме как следовать за мной.

— Я… чувствую себя… комфортнее в этом теле. Я носил его всю жизнь. Я даже не помню… — Он замолкает.

— Ты не знаешь, как выглядишь? Ты не смотрел в зеркало, даже когда был один? — спрашиваю я, но он не отвечает. — Что Моргана рассказала тебе о твоих силах?

Лоренцо открывает рот и снова закрывает его несколько раз, пока не находит способ продолжить. — Я знаю правду. Мне рассказали то же самое, что и тебе сегодня.

Я киваю, но ничего не говорю, даже если он этого ждет. Мы доходим до моих покоев, и я толкаю дверь. Предлагаю ему войти.

Лоренцо колеблется. Смотрит по сторонам. Профессиональная деформация. И заходит внутрь молча и без вопросов.

Комната погружена во тьму, если не считать света, льющегося из окон без штор. Свет Иларги разливается по просторной спальне, ковру на полу, дивану и одеялу на кровати.

Я поворачиваюсь к нему, чтобы, когда моя магия зажжет свет, первым, что он увидит, было мое лицо, моя поднятая рука ладонью вверх.

Я зажигаю свечу на туалетном столике, маленький канделябр на тумбочке, камин, согревающий воздух на другой стороне… даю жизнь десяткам блуждающих огней и заливаю всё светом.

— В этой маске ты не можешь этого делать, — объясняю я.

Лоренцо смотрит на меня напряженно. — Это мне тоже рассказали, — отвечает он, защищаясь.

Я прохаживаюсь до большого окна в центре комнаты, где есть небольшая скамья, на которую можно сесть. Огни плавают вокруг меня, и я гадаю, видно ли их с улицы. Движение запястья задергивает шторы.

— Должно быть, трудно было готовиться, если люди при этом дворе не должны видеть, как вы используете мафию, — провоцирую я его.

Лоренцо поджимает губы. — Давай, покажи мне что-нибудь, — прощупываю я. — Маленький трюк, а потом вернешься в форму, которая тебе удобнее.

Он сжимает челюсти, и я вижу что-то плотное, сверкающее в его глазах. — Я была права, да? Ты еще не показывал свое истинное «я», даже наедине с собой.

— Я носил это тело десять лет, — отвечает он, слегка угрюмо. — Я научился двигаться в нем, драться… Я занимался любовью. — Многозначительная пауза, и он сглатывает. — Это мое тело.

— Нет, не твое. Это тело Александра, сына влиятельного дворянина при дворе Львов, политическая фигура, которая однажды могла бы пригодиться. Это не тело Лоренцо.

Несколько мгновений мы молчим, глядя друг на друга, не уступая. Я думаю, он возразит, думаю, скажет что-то еще, будет спорить или умолять сменить тему; но он не делает ничего из этого.