Умоляй меня (ЛП) - Дрейвен Грейс

— Продолжай, папа, — произнесла она. — Я в порядке.

Она остановилась, привлеченная открытой дверью холла и теми, кто ухаживал за Баллардом снаружи. Кларимонда слегка подтолкнула ее:

— Они делали это и раньше, госпожа. Как только я что-нибудь узнаю, я вам скажу.

Смирившись с ожиданием, Луваен кивнула и поднялась по лестнице. Она была пьяна от усталости к тому времени, когда Кларимонда подоткнула ей одеяло и занялась разжиганием очага. Она едва услышала, как за ней закрылась дверь, прежде чем заснула с пятнами яркой крови на снегу перед глазами и эхом пистолетного выстрела.

Скрип стула по полу разбудил ее, и она обнаружила Циннию, позолоченную в лучах водянисто-розового света, сидящую у ее кровати. Она положила руку на плечо Луваен, останавливая ее:

— Тебе нужно отдохнуть, Лу.

Луваен отмахнулась от нее:

— Который сейчас час?

— Недавно рассвело. Ты проспала всю ночь.

Ее желудок скрутило. Она собиралась поспать всего час или два. Девушка сдернула одеяло, вздрогнув и полностью проснувшись от внезапного порыва холодного воздуха, коснувшегося ее тела.

— Где Баллард? — она соскочила с кровати и встала, но тут же пошатнулась. У нее закружилась голова, в боку запульсировало.

— Ты самая упрямая женщина, которую я знаю, — Цинния встала со своего стула и усадила на него Луваен. — Я должна привязать тебя к кровати?

— Да, — прошлой ночью она стреляла в своего любовника. Она должна быть у его постели. Ее сердце бешено колотилось в груди при мысли, что она также может стоять у его могилы, прежде чем все это закончится.

Цинния вздохнула:

— Де Совтер сейчас в комнате Эмброуза. Магда заботится о нем, — она пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд Луваен. — Эти мерзкие розы заняли весь солар, включая его спальню. Я буду рада, когда мы выгребем их и сожжем.

Луваен вспомнила, как розы шипели и корчились в убийственном безумии прошлой ночью, а затем внезапно замолчали, когда щелкнуло последнее проклятия.

— Они мертвы? Я имею в виду розы.

— Вполне, — Цинния накинула одно из одеял на плечи Луваен и протянула ей кружку тепловатого эля. Ее карие глаза наполнились слезами, и она подняла руку, чтобы обвести призрачные очертания черт своей сестры. — О, Лу, твое бедное лицо.

Луваен пожала плечами и отхлебнула из своей кружки. Она подумала, что ее лицо значительно улучшилось по сравнению с предыдущей ночью. Этим утром она смогла открыть оба глаза.

— Расскажи мне, что произошло, пока я спала.

— Много беготни вверх и вниз по лестнице за вещами, которые Магде нужны для ухода за де Совтером. Эмброуз проделал дорожку в полу между своей комнатой и комнатой Гэвина.

— А папа? — Луваен никогда не забудет выражение его лица после того, как он ударил Джименина ножом. Еще одна причина ненавидеть мерзкого ублюдка. Он заставил ее мягкосердечного отца убивать.

Цинния взяла пустую чашку и поставила ее на ближайший столик.

— Достаточно хорошо, учитывая произошедшее. Он сейчас на кухне с Джоан и Кларимондой. Они взяли его под свое крыло, пока ты спала, а я была с Гэвином, — она усмехнулась, ее глаза заблестели. — Гэвин стал самим собой, Лу. Измотан, но на этом все, — она схватила Луваен за руку, сжав ее пальцы. — Проклятие действительно снято.

Луваен поцеловала тыльную сторону ладони сестры. Она была вне себя от радости за Циннию, у которой теперь был шанс прожить счастливую жизнь с человеком, преданным ей, и которому она была так же предана. Однако ее радость несла в себе привкус зависти. Она хотела того же с хозяином Кетах-Тора. Новости Циннии придали ей еще больше решимости увидеться с ним.

— Помоги мне одеться, — сказала она и встала во второй раз, но чуть медленнее первого.

— Лу, я не думаю…

— Не спорь со мной, Цинния. Если бы на его месте был Гэвин, ты бы тоже не валялась в постели.

С этими словами Цинния подчинилась желанию своей сестры. Она одела Луваен в одно из своих платьев, нахмурившись из-за слишком короткого подола.

— Ты выглядишь так, как будто стащила детский гардероб, — ее хмурый взгляд стал еще мрачнее. — Я не могу поверить, что они привели тебя сюда без обуви!

Учитывая, что Джименин чуть не привел ее сюда без зубов, Луваен не слишком возмущалась отсутствием у нее обуви.

— Дай мне парочку твоих шерстяных вещей. Они будут держать мои ноги в тепле, пока я не смогу одолжить подходящую обувь.

Они недолго спорили из-за ее волос: впечатляющего пучка спутанных эльфийских колтунов.

Луваен увернулась от Циннии, размахивающей щеткой.

— Это займет слишком много времени. Я не иду на королевский бал для того, чтобы заманить принца! Просто помоги мне закрепить его.

Они препирались всю дорогу до комнат Эмброуза, пока Цинния пыталась ухаживать за ней, а Луваен сопротивлялась материнским заботам. Она подняла кулак, чтобы постучать в дверь Эмброуза.

— Я сделаю это, — Цинния оттащила ее. — Твои неуклюжие методы гарантируют, что он не позволит тебе переступить порог, — она постучала — три легких стука. Прошло несколько тихих мгновений, прежде чем дверь открылась, и Эмброуз уставился на них с каменным лицом.

Ничуть не смущенная отсутствием приветствия с его стороны и неприступной позой, Цинния мило улыбнулась:

— Доброе утро, Эмброуз.

Луваен, отчаянно желавшая увидеть Балларда, встретилась с взглядом Эмброуза.

— Пожалуйста, Эмброуз, — как и стук Циннии, это была простая, сдержанная просьба. К ее удивлению, он кивнул и отступил в сторону.

Они прошли мимо него и вошли в уютную прихожую, благоухающую ароматами специй и свечного воска. Комната представляла собой гнездо сороки, состоящее из столов, заваленных свитками и гримуарами, стеклянными флаконами и бутылками, полными жидкостей или высушенных кусочков жутких диковин. Небольшие кучки трав занимали место на серванте вместе со ступками и пестиками разного размера. С крючков на потолке свисали гирлянды чеснока и сушеных фиалок. Угли в угловой жаровне светились оранжевым, и вверх поднимались волнистые клубы едкого дыма, окрашенного в синий цвет магией. Они вошли в логово колдуна.

В любое другое время Луваен растоптала бы Циннию, попытавшись уйти. Теперь ее единственной заботой было пройти через вторую дверь рядом с жаровней.

Колдун жестом пригласил их следовать за собой и повел в свою спальню. Он пропустил женщин в комнату, пропахшую кровью, мазями, пчелиным воском и жиром. Даже в этот ранний час помещение было ярко освещено масляными лампами и свечами, а в другой, побольше, жаровне, накрытой решеткой, на которой грелись чайник и казан, потрескивал огонь. Магда наклонилась над решеткой и бросила в котел горсть трав.

Экономка пропустила обычное приветствие и указала на кровать.

— Для тебя есть табурет. Ты можешь поговорить с ним, но он не ответит. Он не пошевелился, даже когда я вытащила пулю у него из ноги.

Луваен вздрогнула от слов Магды.

Кровать Эмброуза была уменьшенной версией кровати Балларда: высокой, с балдахином и парчовыми занавесками с трех сторон, чтобы сохранить тепло. Они были сдвинуты в углы, что давало непрерывный обзор пациента для Магды. Он лежал вдоль одной стороны кровати, завернутый в одеяло, за исключением одной ноги, замотанной бинтами от верхней части бедра до колена. Круглое пятно крови запятнало белье в том месте, где она ранила его. Он глубоко дышал, одеяло на его груди поднималось и опускалось в медленном ритме. Она заняла место Магды рядом с ним, чтобы услышать его дыхание и убедиться, что он все еще жив.

Она никогда не видела его смуглым, из-за зимы его кожа всегда была бледной, но на фоне подушек он выглядел ужасно. Проклятие придало его коже почти прозрачный оттенок. Даже будучи ослабленным, он все еще был похож на человека, который искал смерти. Тени проступали над тонкой кожей под глазами и углубляли впадины под скулами. Его губы были белыми, контрастируя с темной бородой. Рунические шрамы исчезли, как и большинство тех, что были получены шипами роз. Немногие оставшиеся поблекли, слившись с теми, которые он получил на поле боя столетия назад.