Не тайная связь - Асхадова Амина

Не ожидала, что я выживу?

Я тоже думала, что умру. Эльман, хоть и не спрашивал, кто скинул меня с борта, но, очевидно, все понял.

– Эльман, послушай меня… – просит Лиана со слезами на глазах.

– Пошла отсюда.

Захлопнув дверь, Эльман сжимает кулаки и молча смотрит на мои сборы. За дверью слышатся удаляющиеся всхлипы Лианы.

– Жестоко ты с ней. Что такое, не любишь? – хмыкаю, разыскивая свой телефон, который бросила в другой конец каюты.

Найдя телефон, я хватаю влажный плащ в руки и хочу покинуть каюту, но в последний момент дверь захлопывается. Прямо перед моим лицом. Сверху ее придавливает тяжелая ладонь Эльмана. То, что она тяжелая – я знала не понаслышке.

– Выпусти меня к чертовой матери! И разберись со своей истеричной женой!

– Помолчи. Я слышал, ты выпросила выступление своей ученицы в нашем городе. Ты пойдешь на концерт.

– Пойду.

– Много лет назад, когда твоя мать была беременна тобой и братом, она написала картину.

Перестав вырываться, я вдруг разворачиваюсь лопатками к двери. Поймав мой заинтересованный взгляд, Эльман продолжает:

– Картина уцелела с тех времен. В первозданном виде. Без реставраций. Ее писала твоя мать и никто больше…

– Где она? – перебиваю, ощущая жар по всему телу.

На глаза навернулись предательские слезы: мама ушла слишком рано, и я хранила каждую ее вещь как самое ценное в этом мире. Картина, написанная моей мамой – это больше чем вещь, это часть ее души. У папы сохранилось их не так много и почти все были написаны после брака. А именно эту – про которую говорил Эльман – мама писала, будучи беременной нами. Таких картин я еще не видела.

Еще одна картина хранилась у меня дома в Лондоне, но теперь она сгорела.

– Она у меня. Здесь, в Волгограде.

– У тебя только одна… картина?

– Нет.

Боже.

– Есть еще одна. Ты захочешь их увидеть, Ясмин.

– Захочу… – не скрываю своих чувств.

– Я приеду за тобой, когда закончится выступление. Картины находятся в моей командировочной квартире.

– Ты уже все продумал, верно?

– Все.

– До мелочей?

– До мелочей.

– Почему бы тебе просто не отдать мне картины моей мамы? Они не твои!.. – восклицаю.

Подняв руки, Эльман делает всего один жест и произносит:

– Я не меценат, Ясмин.

– Я помню…

– Славно.

«Я не меценат, Ясмин. У тебя есть проблемы, у меня есть условия. Ты пришла за помощью, объясняй и проси».

Флешбэк из прошлого режет слух. Я буквально задыхаюсь от тех воспоминаний, когда я согласилась на его условия, и он взял мою невинность. Он был моим первым во всем.

– Я просто приду и заберу их?

– А ты хочешь чего-то еще? – уточняет Эльман.

– Я подумаю. Насчет завтра, – мой голос дрожит.

– Думай. У тебя есть один день.

– А после?..

Эльман ласкает мои пряди, а затем грубо наматывает их на свой кулак и тянет вниз, заставляя меня прогнуться. Я встречаюсь с ним взглядом, едва дыша.

– Я их сожгу. Расскажешь Камалю – тоже сожгу. Шаг влево, шаг вправо – я сожгу все картины. Уяснила, Ясмин?

– Да…

– Умница. Можешь идти. За спасение можешь не благодарить.

– Я и не собиралась…

Вылетев из каюты как ошпаренная, я хватаюсь за поручни. Они ледяные и шершавые, но я не чувствую ни холода, ни боли. Горло душат спазмы.

Если я не приду – картины мамы превратятся в пепел.

Если я приду…

То я не знаю, что будет.

Глава 11

– Что это?

Я опускаю взгляд на стол, на котором лежат три билета. На двух билетах – наши с Юной имена.

– Билеты домой. Мы улетаем завтра.

– Наш дом сгорел. Куда мы вернемся? – не понимаю, разглядывая билеты как что-то инородное в этой арендованной квартире.

– В другой дом, Ясь. У нас много недвижимости по всей Англии. Куда захочешь, туда и поедем. Могу отправить тебе варианты домов на выбор, хочешь?

Качаю головой, а Камаль облокачивается бедром на столешницу из белого камня и смотрит на меня в ожидании ответа. Уверена, что он действительно может выслать мне десятки вариантов домов, но едва ли меня заинтересует хотя бы один.

– Нет, я доверяю твоему выбору. Мне любой уголок Англии безразличен, – добавляю значительно тише.

– Ясно. Хочешь здесь остаться? – спрашивает резко.

– Нет.

– А чего ты хочешь, Ясмин?

Подняв подбородок, смотрю Камалю прямо в глаза и просто пожимаю плечами.

– Я не знаю, чего я хочу, Кам. Извини. Билеты – это отлично, сразу после концерта я начну собирать наши с Юной вещи.

– Хорошо, – в голосе Камаля слышится облегчение. – Я не смогу тебя сегодня забрать. Прибывает делегация, вернусь поздно.

Я тоже.

– Не нужно. Я вызову такси. Кстати… – я облизываю пересохшие губы, опустив взгляд на новенький смартфон последней модели в своих руках.

– Что кстати?

– Спасибо за новый телефон, хотя ты и так знатно потратился на компенсацию материального ущерба. Те несколько миллионов списали ведь на тебя…

– Плевать. Мне это ничего не стоит.

– Все равно мне так жаль, что я уронила свой телефон в воду.

– Все в норме. Главное, что ты сама никуда не упала. Я знаю тебя, ты можешь, – чувствую улыбку на его губах.

– Да, не упала…

– Ты уже вызвала няню для Юны?

– Еще нет. Я забыла.

– Тогда я лучше сам вызову, – чувствую на себе неодобрительный взгляд.

Прокручивая кольцо на безымянном пальце, позволяю Каму поцеловать себя на прощание. У него назначена важная встреча, о которой я мало что расспросила, но теперь было поздно.

О происшествии на яхте я Камалю не рассказала – не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым. За одну лишь ссору на яхте он подарил мне новый телефон в качестве извинения. Еще я промолчала, потому что боялась, что он прямо на яхте устроит что-нибудь эдакое, и тогда нам точно было бы несдобровать. Он импульсивен, как и я, и нам двоим очень сложно уживаться вместе, я поняла это в первые месяцы нашей совместной жизни.

Раньше он казался мне другим.

Когда наступает вечер, мы созваниваемся с Джулией. Она активно готовится к своему выступлению и, как всегда, очень переживает. Я трачу еще около получаса, чтобы успокоить ее, подыскивая самые ободряющие слова, и даже провожу для нее свою любимую медитацию, благодаря которой в конце разговора Джулия чувствует себя значительно лучше. Напоследок я заверяю ее, что приеду пораньше и мы проведем репетицию.

Когда приходит няня, я почти сразу вызываю такси и уезжаю к Джулии.

– Здравствуй, маленькая синьорина, – приветствую ее.

Я крепко обнимаю свою ученицу, которой когда-то дала прозвище маленькой синьорины и однажды пообещала, что она будет знаменита.

– Здравствуйте, синьора, – смущенно улыбается Джулия.

Джулия Гведиче приходилась сестрой Валентино Гведиче, который охранял меня и по совместительству был в меня влюблен, за что и поплатился своей жизнью. В последний день перед его смертью я пообещала ему, что его сестра добьется феноменальных успехов и станет известной на весь мир.

«Когда я вернусь домой, я доучу твою сестру. Она станет известной на весь мир. Обещаю тебе».

Валентино меня поблагодарил, а вскоре его убил Эльман – из ревности и страха потерять меня. Но свое обещание я сдержала, и маленькая Джулия объездила уже пятнадцать стран, покоряя своим талантливым исполнением самых искусных творческих людей нашей планеты, ведь ее пальцы были просто созданы для клавиш. Я все сделала для этого, я потратила на нее много времени и средств, но долг свой исполнила и даже устроила ее концерт в России.

Джулия была похожа на меня внешне: у нее были такие же кудрявые роскошные локоны и большие выразительные глаза, а фигура обладала хорошенькими выдающимися бедрами и узкой талией, но вот внутри она была полной противоположностью меня. Ее мягкость и податливость хорошо уживались с моими всплесками и взрывами.